Элана, «Я часто разговариваю вслух»; Евгений Степанов, «Аэропорт»
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2014
Элана,
«Я часто разговариваю вслух»
М.: «Вест-Консантинг», 2014
Элана — еще один пример
того, каким может быть автор-минималист сегодня и насколько разнообразно
реализуется минималистская концепция: у кого-то — в афористическом ключе, у
кого-то в виде герметичных и гораздо более сложных для понимания, чем иные
«простыни», произведениях, у кого-то, как всегда, в неочемности,
у кого-то… но не будем углубляться.
Из перечисленного Элана
тяготеет скорее к первому.
Когда звучит колокол
Значит все хорошо
Значит в мире есть на что
Опереться…
Ее высказывания — из рода тех, которые сейчас модно писать на картинках, публикуемых в соцсетях: а) поэтично, б) иногда (когда удается) запоминается.
Как мягкий старый свитер
Уютен мир твой
Но так же мал мне…
Возникает вопрос — нужен ли такой автор (читать как
«нужен ли еще один такой автор?»)? Подобного добра сегодня, мягко говоря, в
изобилии. Есть выше по качеству, есть ниже. Но касательно Эланы
склоняюсь к тому, чтобы разрешить этот вопрос в положительную сторону. Как
говорится, на каждого гуся найдется свой Паниковский. И на этого — тоже: возможно, не в толстожурнальном пространстве, но в каком-нибудь аппендиксе
литературы (многие из которых шире основного пространства) — вполне.
И книга «Я часто разговариваю вслух», содержащая, кроме самих текстов, их
переводы на французский язык, без читателя не останется. Под настроение
чей угодно внутренний цензор запросто поладит с этим автором, мой — не
исключение. А универсальность подобных артефактов дает им
возможность бытовать в самых разных качествах: от поэтической формы на странице
книги до, к примеру, текста смс-сообщения (с
бонусным подтекстом):
Законы игры
Дают тебе право
Играть…
В данном случае — так и есть.
Евгений Степанов,
«Аэропорт»
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
Что такое Евгений Степанов? Будь предусмотрены для
рецензий моей «книжной полки» названия, эта вышла бы под таким. Именно — не кто такой, а что такое, что это за инородная сущность в
литературе? И пусть бы подобное название, на первый взгляд, показалось
банальным, но в отношении Евгения Степанова это основной вопрос, ибо до сих пор
открытый.
Его либо не признают (притом не признают яро, с чувством так не признают, что
заставляет задуматься), либо превозносят — с таким же накалом страстей, что
тоже заставляет думать (да простит мне виртуальная бумага анекдотическое
выражение) ту же мысль, но с другого конца.
Ситуация сложная и интересная. Когда-то и я оказалась в эпицентре прямо-таки достоевских надрывов вокруг Евгения Викторовича, в
частности — вокруг эссе о его творчестве. Только автором была пока еще не я, а
один известный критик, коему противостоял другой критик, доказывая, что
печатать подобное — никуда не годится, герой критической статьи — графоман, а
значит, графоман и автор, ибо «рыбак рыбака…». Статья же называлась «Гений
Степанова» или что-то в этом роде. Вот и поди разбери.
Есть всего лишь один нюанс, по поводу которого мнения всех спорящих совпадают:
Евгений Степанов — явление надлитературное.
— Это не поэзия, это нечто иное, — сказал мне один критик.
— Шире, — ответила я.
Он согласился.
И правда, мало кто на сегодняшний день способен
подойти к творчеству Степанова беспристрастно, в отрыве от его личности,
репутации, занимаемого им положения. Вот и сложился, хотя не без предпосылок,
заключающихся в самом этом творчестве, некий субъект литпроцесса,
эдакая летающая тарелка, вырулившая на автомагистраль, гораздо более
функциональная, автономная, мобильная, чем проезжие паркетники. И по каким критериям о ней судить? По автотранспортным — никак: громоздка, обе полосы занимает,
дизайном причудлива, мощность, конечно, ого-го, но
пока разгонится — сколько топлива зря израсходует. По авиатранспортным —
да нет, несерьезно, «котам нельзя, с котами нельзя», летающих тарелок не
бывает, это утка ученых и массовый галлюциноз.
Летать должны вещи практичные, вписанные в культурный и исторический контексты,
построенные некой фирмой, ее же авторитетом на высоту и вознесенные, а не
тарелки всякие. Вот и проторил себе наш герой дорогу, параллельную
автомагистрали, а летает только в своем маленьком частном космосе, который по
памяти создал вокруг себя.
Евгений Степанов — поэт, литературовед, издатель, телеведущий, что и
указывается на задней стороне обложки книги «Аэропорт», о которой должна идти
речь в этой рецензии, а идет пока только о летательных средствах. Он —
самостоятельное явление в современном литературном пространстве, создавшее
между собою и им еще одно, собственное литпространство,
сделавшее его, с одной стороны, независимым от основного, а с другой стороны —
позволившее наладить контакты с основным — уже принимая его в свое.
а был я привечаем
журналом «Дети Ра»
там безусловно лучшие
сейчас редактора
а был я привечаем
журналом «Зинзивер»
хорошая редакция
всем остальным пример
…я не был знаменитым
и очень даже рад
вчерашним фаворитам
дают пинком под зад
награды — это лажа
награды стоят грош
куда идти неважно
важней куда п р и д е ш
ь
Что говорить, организовать
собственный жизнеспособный, занявший определенную нишу литературный «организм»
(издательский холдинг, литературный портал, несколько журналов со своим кругом
авторов, однако постоянно открытый, не в пример многим, для новых имен и идей)
— это огромный труд, и человек, справившийся с ним, достоин, по меньшей мере,
уважения всякого, не чуждого творческим поползновениям и знающего, почем фунт
лиха. Однако в случае Степанова чаще наблюдается негласное
игнорирование, а копнуть глубже — неприятие, мотивируемое расхожим
представлением о том, что многие компенсируют свою творческую неполноценность
бурной общественной деятельностью.
А теперь о творчестве, с которым все обстоит тоже не совсем обычно. Да, Евгений
Викторович — плодовитый автор. А при таком раскладе процент «мусора»,
естественно, будет больше, чем у пишущих моностих в
год (хотя тоже не факт). И разве не трудно самим поэтам (даже если они думают,
что легко) определить у себя наиболее значимые вещи? Вот и получается, что
читателю редко удается разглядеть их в общем потоке — если даже редакторы
литературных изданий, призванные искать, находить и показывать своей публике
подобные находки, часто не дают себе труда делать это, особенно если речь о
Степанове: проще поставить клеймо и не заморачиваться.
И так процветает, а у них и насущных забот невпроворот.
Но в том-то и дело, что находки у Степанова есть, и стиль свой есть, и место в
ряду сегодняшних заметных в литпроцессе фигур. Пусть
само это место как будто пока не заметно.
Поэзия
Журналистка из Америки спросила меня
А что такое поэзия
Я не стал отвечать
Я думаю она бы не поняла меня
Поэзия это моя мама
Никогда ни на что не жалующаяся
Поэзия это картины Модильяни
«Темные аллеи» Бунина
Второй концерт Рахманинова
Ближний бой Майка Тайсона
Панда забирающаяся на дерево
Касатки выныривающие из океана
Поэзия это вечер в Быково
С той невероятной двадцатилетней чаровницей
Которая потом чуть не погубила меня
Это подросток уступающий место в метро старушке
Это «поехали» Юрия Алексеевича Гагарина
Поэзия это…
А что же тогда печатают журналы поэзии
Это стихи всего лишь стихи
В поэзии Евгений Викторович обращен к сегодняшнему
дню, не просто к современной, но к сиюминутной действительности, как
органическая часть которой — вне особой привязки к понятию «поэзия» — возникают
его стихи. И если кто-то говорит, что «это не поэзия», то он прав, только в
ином смысле. Иногда то, как осуществляется эта реакция на внешний мир,
действительно, подпадает под определение «поэзия». Иногда остается просто «чек-ином в реальности», имеющим
поэтическую форму, что оригинально уже с иных точек зрения.
Из стихотворения «Возвращение с дачи в Москву»:
а что в Москве
а там все то же
а что я должен сделать там
очистить spam начистить рожи
соседям мерзким алкашам
Как одну из характерных черт стиля этого автора важно отметить юмор и самоиронию. А они у Степанова ничуть не ниже по качеству, чем у современников, работающих в подобном ключе.
Двое
мы были два дебила
дебилка и дебил
но ты меня любила
и я тебя любил
все было очень мило
на даче цвел люпин
и ты меня любила
и я тебя любил
потом ты стала умной
и — я тебе постыл
потом ты стала умной
я ж до сих пор дебил
В трех разделах книги («Век», «Женщина, которая со
мной», «Че») затронуты, кажется, все основные
общечеловеческие темы — не как выражение определенной авторской позиции, а как
естественное осмысление этих тем определенным человеком в соответствующие
моменты жизни. Мы как бы следуем за автором, становясь свидетелями его
повседневных переживаний и именно в этом смысле становимся сопричастны
содержанию книги, а не в плане некоего ученичества или диалога о сокровенном.
Зачастую фактом культуры после определенного переосмысления становится некий
результат нашего взаимодействия с миром. Но «окультуривание» и превращение в
нечто общезначимое самого этого взаимодействия (как непрерывный процесс) —
качественно новый путь, который нащупал именно Евгений Степанов.
Подобное «окультуривание» может удаваться и не удаваться: оно не самоцель, а
всего лишь сопутствующее явление по отношению к самообнаружению
и самообозначению отдельной личности.
И то, что это самообнаружение воплощается вовне и
иногда несет общекультурную ценность — безусловно, уникальный случай.