Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2014
Лео Бутнару, «Отсутствие негатива»
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
Лео Бутнару — человек увлеченный. Он неутомимо
переводит русских поэтов (в момент написания этих строк появилась книжка Веры
Павловой на румынском в переводе Бутнару), изучает их
творчество, систематизирует… Налаживает мостки между
культурами. И обогащается сам. Его новый сборник «Отсутствие
негатива» (см. о нем также в обзоре Эмиля Сокольского. — В. К.) —
обширная подборка миниатюр, переведенная на русский Кириллом Ковальджи и самим автором.
Чужая культура обогащает. Тексты Бутнару (пусть и в
переводе) дают возможность прикоснуться не только к румынской поэтике, но и к
общеевропейскому поэтическому коду. Поэт, в данном случае, — передатчик,
связующее звено.
Наконец
последний эшелон голода
был заменен первым ПОЕЗДОМ СЫТОСТИ.
На обычном путевом контроле оказалось
что никто из пассажиров не имел при себе
ни одной книги.
— ОК! — заключил какой-то шеф-путеец. — Вперед!
И жутко-продолговато с в и с т е л л о к о м о т и в…
с в и с т е л л о к о м о т и в… с в и с т е л л о к о м о т и в…
В тексте ощущается антиутопическое влияние. Книга — показатель духовного роста, голода, но вызванного и голодом тела, не- обустройством, не- комфортом, не- счастьем (не несчастьем!). Наступившая сытость убивает книгу, а не брандспойты или предмарсианские костры. В сущности, текст — о рабстве, но внутреннем. Удовлетворив потребности тела, дух успокаивается. И локомотив свистит — пустотой. В тексте существенна датировка (2003 год). Очевидно, что сытость как самоцель пробивалась (и пробилась!) сквозь окостенение, вызванное депрессиями и войнами. Однако 2003 год отмечен совсем иной сытостью, скорее: пресыщенностью (это был бы один из возможных нюансов перевода). Стихотворение подпадает и под наши реалии: советская цензура, напоровшаяся на айсберг вседозволенности, разлетелась (расслоившись) в хлам; интеллектуальная сытость наступила быстро, наполнив прилавки всевозможным интеллектуальным и вне- (даже анти-) интеллектуальным чтивом. Таким образом, слово «книга» обладает метафизическим смыслом. Поезд сытости в прямом смысле символизирует пресыщенность тела; в переносном означает вал низкопробной духовной жвачки, среди которой растворяются настоящие книги (это еще один из нюансов перевода). Я намеренно акцентирую внимание на работе переводчика, для которого передать дух и смысловые особенности оригинала являются основополагающими задачами. Казалось бы, автоперевод (а перед нами текст, переведенный самим Бутнару) — наиболее приемлемый вариант отражения текста в другой (близкой) языковой среде. Однако здесь кроется опасность стать заложником языка, а русский синтаксис насыщен до бескрайности, и словотворчество в нем, не поддающемся, например, математическим алгоритмам английского, предлагает много большую вариативность не только чтения, но и восприятия. Наконец, у не носителя языка возможны (и закономерны) логические артефакты и прочие нелепости. Скажем, автоперевод Бутнару миниатюры «Страсть» грешит именно неединственностью слова, близкого к лексической ошибке.
обнимка — это капкан
попавший
в другом капкане
Очевидно, первая строка нуждается в небольшой редукции (слово «это» здесь
лишнее; верлибр отличается от регулярного стиха, в первую очередь, тем, что
использует наименьшее число слов). Далее лексическая развилка. Грамотнее сказать: «оказавшийся / в другом капкане» или «попавший /
в другой капкан». Не являясь носителем языка, такие нюансы «поймать»
сложно, да и вряд ли возможно. Подобных примеров в книге немало, что,
разумеется, снижает самоценность слова и уровень
передачи аутентичного текста. (Уникальный пример: как известно, ряд стихов,
написанных Шагалом на русском, утрачены, сохранились только его автопереводы на идиш; так вот, чтобы прочесть их на
исконном языке, приходится делать обратный перевод.)
И, тем не менее, автопереводы ценны авторством, а не
условным соавторством, как то происходит в случае слияния поэтики автора с
поэтикой переводчика (так, скажем, подобные работы Пастернака отчетливо носят
отпечатки идеостиля автора).
Неслучайно переводы, выполненные Кириллом Ковальджи,
поставлены в книге на первое место. Отмечу, что меня убеждают не все миниатюры Бутнару, но чего тут больше — естественных издержек
перевода или несовпадения русского и румынского восприятий? Процитирую наиболее
интересные:
Псалом 666
Псалом 666 гласит:
Не кляните числа.
Все числа от Господа Бога
и все хороши.
Переход
В разлучении влюбленных
как в переходе на зимнее время: часы
переводятся на час назад
в осень
в любовь…
Втройне
Ты должен быть трижды достойным:
для себя
для собственной тени
и для небытия, что последует.
Для ласки
Как сказать
чтобы лучше поняли
что с теми пятьюдесятью руками Будды?
Например
срединная из первых двадцати пяти одесную
(между двенадцатью верхними
двенадцатью нижними)
она для поглаживания тигриц
и кошек.
А остальные сорок девять для чего предназначены? —
могли бы спросить.
О, это просто! — все остальные руки у него,
чтобы ласкать любимую.
С мыслью о Данииле Хармсе
тебя приободряет хоть как-нибудь
или забавляет
мысль о мимолетной молодости
старой мухи?..
…Но прости меня
дорогой читатель
прости мне
такое резкое сравнение — я в сущности не знаю
как муха выглядит
в том или ином возрасте…
Они характерны (хотя «Переход» выглядит словно бы вышедшим из-под пера Ковальджи) для творческого мира Лео Бутнару, в которой современность, как отметил Сергей Бирюков, оттесняет (и оттеняет) собственно поэзию; «это интеллектуально-художественный прорыв сквозь глубочайший скепсис к действенному оптимизму». Действительно, интеллектуального в поэзии Бутнару больше, чем художественного. Хотя, как показал анализ «Поезда сытости», многослойность смысловой спайки текста открывает перед интерпретатором широкие возможности. Эти возможности заявлены уже в названии: «Отсутствие негатива» — это одновременно отсутствие и негатива как ощущения, и как непроявленности мира. Это многое объясняет.
Владимир КОРКУНОВ