Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2014
Григорий Горнов — поэт. Публиковался в журналах «Новая Юность», «День и Ночь», «Зинзивер» и др. Автор двух поэтических книг. Живет в Москве.
* * *
Прости меня за этот год и тот.
Я обмельчал в обилии литот,
У наших троп не замечая горы.
За то что я тебя не видел вне
Своей судьбы, уподоблял луне,
Фигуркой ставя в эти коридоры.
Прости за мимо чашки — кипяток.
Прости за неподаренный платок.
Прости за гордость рубленной монеты.
Пустые суеверия прости.
Как маятник над городом — расти,
Покуда небеса не имманентны.
Прости за недолюбленность мою,
Прости меня, что это говорю,
А если хочешь прокляни навечно.
Над городом снежинки понавесь,
Смахни рукой с бумаги эту взвесь
И в белый свет уйди остроконечно.
* * *
Черные сосны Херсона. Монастыри.
Дебаркадеры, съеденные невидимой тлей дотла.
Пустынные улицы, заезженные пустыри.
Шлак, просыпанный из треснувшего котла.
Сложно поверить, что тут я когда-то жил.
А теперь посмотришь кругом — одна Яуза… И Москва
Вымывает из тела остатки стихов и жил
Сквозь штанины, уши, кольца и рукава.
Что останется? Мрамор не для метро —
Белое тело без ребер — комок стыда.
А что вспоминаю? Пили с тобой ситро.
За ухом ромашка. Дорога невесть куда.
Как в глуши, по пояс в какой-нибудь там Оке,
Вытанцовывая голое ча-ча-ча,
На тебя, понимающую: «все О´кей»,
Смотрю глазами свернутого ключа.
* * *
У нее были кудри из прессованной пыли,
Душа голубая с прожилками железных дорог.
Пружины в локтях, в коленках. И мы любили
Временами переходить с молчания на монолог.
Когда я родился, заводные птицы не выпускались:
Заводы перешли на радиоуправление, провода, ИК.
Для заводной птицы требуются специальные сплавы,
Сноровка рабочих и еще много чего недоступного в наши века.
Но как-то в речку я уронил мобильник,
Полез в воду, и, рыская в иле, я отыскал ее.
Я купил ей платье, и мы ходили в лес собирать чернику
И ту белую ягоду, что тогда не исчезла еще.
Мне звонили друзья, однокурсники, бывшие жены,
Но вместо привычной речи слышали разговоры рыб.
И как в мутной воде шипят упавшие с веток клена
Звезды, не похожие на молчаливые, упавшие с веток лип.
* * *
Приму намокший хлеб из уст твоих
От времени правления живых
До времени правления Аида.
И хлеб растает на моих устах,
Как соль богов: земной животный страх,
Любимая, разъятая Таврида.
Родное сердце: сосны и песок.
Мы жизнь с тобой пойдем наискосок
Сквозь самый центр старого лимана.
Голгофа, гол, туземца голова —
Слова пустые, нужные слова
Начала, окончания романа.
Круги ли ада иль круги своя?
Бьем сваи в основание пещеры.
И не погаснет в голове свеча,
Когда зажгут наружные торшеры
Двойного смысла, нужной запятой,
На десять оборотов запертой.
МУЗА
Ты видишь, что я пишу и думаешь — «помогу,
буду сегодня музой, верной женой поэта».
Ты сгибаешь ноги в коленях — я записываю строку,
ты вытягиваешь ноги — и вот — поворот сюжета.
Скоро уедем к морю, будем запивать баранину хванчкарой,
в утренних волнах купаться, вспоминать кого-то,
и придут в стихи с новой вдохновленной тобой строкой
Гипербола, Систола, Фабула и Литота.
Если движение в сыне, то память в его отце,
Святой дух поэтому есть ребенок,
как механическая игрушка, меняющийся в лице,
при каждом движении, содрогании шестеренок.
ДЕЛЬТА
Кровеносная система дельты Днепра: артерии, капилляры,
трансартериальные перешейки, гемоэнцефалические барьеры,
не пускающие к морю, почки акаций (лары
времени), байдарочники, военные, браконьеры.
Там железная цепь на старом речном причале,
по цепи ходит собака: не скулит, не лает.
И десятилетия, сливаясь, искренне любовники не кричали
там, где редкие сосны, пустующий летний лагерь.
Нет, не русалка — за щиколотки на Платане подвешанная Медея
коптится над кратером — людоед готовит лакомство для подруги.
Не скачать из гугла карту этого тела,
и никто не подскажет: сердце на севере ли, на юге?