Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2014
Евгений Степанов — литератор, кандидат филологических наук. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института, Университет христианского образования в Женеве и аспирантуру факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова. Президент Союза писателей XXI века. Автор книг стихов, прозы, многих публикаций в периодике. Живет в Москве.
Что такое палиндром — известно каждому филологу. Это слово (фраза, предложение), читающееся слева направо и справа налево одинаково. А. Квятковский дает следующее определение: «ПАЛИНДРОМ, палиндромон (греч. Παλiνδρομος — движущийся назад, возвращающийся), — перевертень, слово, стих или фраза, одинаково читаемые по буквам слева направо и справа налево. Форма П., как игрового словесного искусства, известна была в глубокой древности. В византийском храме Софии в Константинополе на мраморной купели было вырезано следующее палиндромное изречение: “nisponano mimata mi monanopsin”, означающее: “Омывайте не только лицо, но и ваши грехи”. Составление подобных П., содержащих в себе серьезную мысль, является чрезвычайно трудным делом. Чаще встречаются игривые или шуточные П. В России в 17—18 вв. П. назывались “рачьими стихами”»*. Б. Иванюк считает, что «палиндром — стихотворный текст с возможностью прямого и обратного чтения»**. С. Бирюков так пишет о палиндроме: «…слово или фраза переворачивается, делает кувырок»***. В. Калмыкова: «В русском фольклоре П. использовались как заклинания: “Уведи у вора корову и деву” или как присказка в скоморошьих представлениях: “На в лоб, болван”»****.
И. Смирнов: «Палиндромы означают реверс времени в пространстве текста; время в синтагматике произведения течет не только от начала к концу, но и в обратном порядке; тем самым его однонаправленность нейтрализуется, оно оказывается преодолимым»*****.
Русский язык будто бы специально создан для любителей палиндромного творчества — он буквально изобилует словами, читающимися одинаково слева направо и справа налево. Причем, словами ключевыми, несущими глубокую и поливариативную семантическую нагрузку. Казак, поп, иереи, довод, радар, око, мам, дед, лакал, кабак, заказ, шиш, потоп, лапал, шабаш, шалаш, комок, топот, воров, наган, летел, радар, пуп, тот, оно, тут, цыц, зараз, тащат, еле-еле, ого-го, охо-хо и т. Д6*. В других языках, в частности, французском, немецком, английском, испанском, татарском, удмуртском, китайском весьма схожая картина. Более того, палиндромы — неотъемлемая часть устного народного творчества. Широко известны такие русские фольклорные перевертни — На в лоб, болван!; Анна лежала желанна; Нагло Бог оболган… Поэтому удивляться большому количеству производимой на протяжении веков палиндромической продукции не приходится. Действительно, и стар и млад писал и пишет перевертни («рачьи стихи»).
В этой статье мы попытаемся разобраться — а все ли удачные (в семантическом плане) палиндромы можно назвать поэзией? И вообще, что такое палиндромическая поэзия? В чем ее отличие от палиндрома как такового?
Для того чтобы получить ответ на этот вопрос, мы опросили ряд ведущих российских поэтов, работающих в комбинаторной манере. Павел Байков полагает: «Палиндром — это формальное определение текста, а палиндромическая поэзия — качественная, но спорная оценка. В этом, на мой взгляд, и заключается их основное различие. Определение палиндрома — объективно. Достаточно прочесть текст в обе стороны, чтобы убедиться в его обратимости. Определение палиндромической поэзии — субъективно. Оно зависит от поэтических предпочтений и искушенности каждого конкретного читателя. Все обратимые тексты делятся на полипалиндромы (построчные) и монопалиндромы (целостные). Но есть еще и смешанная форма — тексты, состоящие из одной строки, обладающие признаками обоих видов. В полипалиндромах “музыка” обратимости звучит в полную силу, резонируя с темой “своей” строки. В монопалиндромах это уже фон, на котором разворачивается действие текста, изложенное удивительным “смысловесным” языком. Палиндромические одностроки — это моностихи (удетероны), очень яркие и афористичные по своей форме и содержанию»7*.
Сергей Бирюков пишет: «Если поэзия (независимо от формы) — это попытка предельной концентрации мыслечувства, то в палиндромии концентрация удваивается! Я не могу сказать, что и степень таланта должна быть удвоена! Но, во всяком случае, эта степень должна быть как-то не ниже, чем у тех, кто пишет “нормальные” стихи. (Николай Глазков называл Николая Ладыгина “штангистом поэзии”!)
Кажется, что в палиндромии творит сам язык. Это подтверждается вроде бы наличием таких “фольклорных”, “кочующих” палиндромов, как “искать такси”. Но на самом деле палиндромическая поэзия так же зависит от личности автора, как любая другая. И, в общем, каждый сильный поэт-палиндромист имеет свое палиндромическое лицо!»8*.
Борис Гринберг убежден, что «палиндром — лишь форма, такая же, как верлибр или силлабо-тоника. А его обратимость — такой же поэтический инструмент, как ритм, рифма и т. д. И потому разница такая же, как в “обычных” текстах. И критерии те же, которые в итоге сводятся к одному: либо поэзия есть, либо ее нет. Достаточно заглянуть на сайт “Стихи.ру”, чтобы увидеть, какой крайне малый процент текстов, выдаваемых авторами за поэзию, имеет к ней хотя бы отдаленное отношение. Ситуация с палиндромами аналогичная»9*.
Еще более категорична Елена Кацюба: «Между палиндромом и палиндромической поэзией такая же разница, как между рифмой и рифмованными стихами. Просто никто не представляет на суд читателя вместо стихов одни рифмы. Никто не берет патент на рифмы, но почему-то авторы расхожих палиндромов нередко присваивают свои находки и выставляют их как продукт поэтического творчества. Представьте только, что человек, который, не читая лермонтовского “Демона”, сочинил строки: “и лучших дней воспоминанья” или “последний раз она плясала”, — а, узнав, что подобные строки уже есть, стал бы с пеной у рта доказывать, что он их сам сотворил. Охотно верю, потому что сами по себе эти строки, вырванные из структуры, ничего поэтического не содержат. Другое дело, когда палиндромные пары преображаются: удлиняются, раздвигаются, объединяются, и возникает оригинальный текст. Скажем, Александр Бубнов соединил две известных единицы и получил многозначный текст: “И черви, и лилии в речи”. Он тут же его отправил в Интернет, но это никого не спасает. Я, например, встретила в Интернете диалог двух палиндромистов. Один подвесил строку: “ум — он дорога лбу благородному”. Другой заметил, что палиндром красивый, но он уже был в словаре у Елены Кацюбы. На что первый возразил, что он это написал намного раньше. А вот это, парировал второй, доказать невозможно. Вот я ничего и не доказываю. Я его нашла, как может найти всякий. Найдя в лесу гриб, вы же не кричите, что вы его сотворили. Просто это такой гриб, который нельзя положить в корзину, и его еще кто-нибудь непременно найдет»10*.
Как видим, поэты считают, что палиндром в палиндромической поэзии — это прием, позволяющий выразить некую идею. Прием, который сам по себе не может быть самоценен, как не самоценны, например, рифмы вне контекста стихотворения.
Итак, будем различать две категории — палиндром и палиндромическую поэзию. И если палиндром — это любое слово (фраза, предложение и т. д.), которое одинаково читается слева направо, и наоборот, то палидромическая поэзия — версификационная и образно-эстетическая дискурсивная система.
Для того чтобы перевертень можно было бы назвать поэзией, необходимо иметь определенные основания. Палиндромическое стихотворение, помимо того, что одинаково читается слева направо и справа налево, обладает (должно обладать) всеми атрибутами поэзии — размером и ритмом, тропами и даже (в отдельных случаях) рифмами11*. Это поэзия без всяких скидок на сложную и в некоторой степени непривычную форму.
Зачастую поэты, пишущие палиндромы, об этом забывают. В настоящее время, время активного торжества комбинаторного сочинительства, опубликованы в различных сборниках, антологиях и в Интернете сотни и тысячи палиндромов. И, безусловно, многие из них интересны с точки зрения возможностей языка, дискурсивной нетрадиционной практики. Как правило, это юмористические сочинения, или сочинения — в лучшем случае! — имеющие упрощенную семантическую нагрузку.
Можно классифицировать следующие модели палиндромного дискурса — перевертень как шутка; перевертень как сентенция; перевертень как эвфоническая (звучарно-заумная) поэзия и т. Д12*. Перевертень как собственно поэзия — явление достаточно редкое. И говорить о «ренессансе» палиндромической поэзии в настоящее время преждевременно.
…Современных авторов, тяготеющих к палиндромическому творчеству, достаточно много. Назовем наиболее известных и талантливых. Это Рита Бальмина, Павел Байков, Александр Бубнов, Вадим Гершанов, Борис Гольдштейн, Борис Горобец, Борис Гринберг, Марина Карягина, Елена Кацюба, Константин Кедров, Евгения Панкратова, Света Литвак, Герман Лукомников, Арсен Мирзаев, Наталия Наволокина, Евгений Реутов, Аркадий Сарлык, Сергей Сигей, Ирина Синягина, Вадим Степанов, Евгений В. Харитоновъ, Александр Федулов, Павел Нагорских, Сергей Федин, Валентин Хромов, Иван Чудасов и некоторые другие.
Возможна ли высокая поэзия в рамках палиндромии? Возможна. Это доказали такие классики жанра, как Гаврила Державин, Афанасий Фет, Велимир Хлебников, Валерий Брюсов, Георгий Шенгели, Илья Сельвинский, Арсений Тарковский, Александр Туфанов, Семён Кирсанов, Николай Ладыгин, Александр Кондратов, Владимир Гершуни, Владимир Пальчиков (Элистинский), Михаил Крепс, Владимир Рыбинский, Дмитрий Минский, Дмитрий Авалиани… Однако даже у перечисленных выдающихся мастеров слова пишущий эти строки смог бы отметить только отдельные удачи, а отнюдь не все палиндромическое творчество. Говоря о палиндромии, трудно назвать хотя бы одного автора, который бы на «гора» выдавал только шедевры. Наиболее ярко в настоящее время развивается палиндромный однострок. Известны такие высокохудожественные тексты: «Дорого небо, да надобен огород» (Дмитрий Авалиани); «Я еду. Иудея» (Борис Горобец); «я вижу бабу — жив я!», «“оголи!” — манила малина милого», «и черви, и лилии в речи» (Александр Бубнов).
Как правило же, о чем говорилось выше, однострочный палиндром приобретает иронические черты: «а так ли мала дырка, как рыдала милка та?» (Наталия Наволокина); «Ищи пенис и не пищи!» (Аркадий Сарлык); «Лидер Боря яро бредил»; «Икру и Ленин ел, и урки» (Дмитрий Авалиани); «Я на Тане женат, Аня» (Аверин С. Н.); «Нов?.. Иди вон, бубнов, иди вон!», «Ищи пузу пищи» (Александр Бубнов); «Я немыта, а ты меня…» (Зубова Людмила Владимировна); «Унежь, дубинка, как-нибудь жену» (Рябинин В.).
Имеют ли эти талантливо сконструированные юмористические фразы отношение к поэзии? На мой взгляд, весьма относительное. Палиндром и палиндромическая поэзия, как мы уже определили, — категории разные.
В приведенных — незаурядных! — монострочных произведениях мы не находим основных атрибутов поэзии — образно-метафорического ряда (тропов), индивидуальности лирического героя, лирико-философского осмысления жизни и т. д. Ирония (как одна из фигур поэтического дискурса) в данном случае ситуацию не спасает. Чуда поэзии не возникает.
…Некоторые исследователи (например, Б. Горобец) считают основоположником русской палиндромической поэзии Велимира Хлебникова. Это отчасти справедливо, но только отчасти. Образцы Гаврилы Державина («я иду с мечем судия»); Афанасия Фета («а роза упала на лапу Азора» — впрочем, здесь авторство точно не установлено); Георгия Шенгели («И лег, не шумя, в яму Шенгели») остаются по-прежнему вершинами отечественной палиндромии. Интересно другое. Велимир Хлебников в своем знаменитом палиндромическом стихотворении «Перевертень»13* проявил черты, свойственные его «традиционной» поэзии, а конкретнее — способность к прорицанию (как в личном плане, так и в глобальном).
Фактически, в этом стихотворении Хлебников живописал словесную картину своего ухода из жизни.
Горд дох, ход дрог.
И лежу. Ужели?14*
Точно так же Хлебников предсказал в своих сочинениях революцию, появление Интернета и многое другое15*. Поэт в палиндромической форме сумел остаться верным своей поэтической стратегии, что делает его перевертни естественными и особенно суггестивными. Палиндромы Хлебникова (разумеется, не все) стали органической частью его творчества.
И в настоящее время есть прецеденты, когда перевертень воспринимается как естественная материя для стилистики автора, придерживающегося определенной манеры письма. В этом смысле показательны «конкретные» палиндромы Германа Лукомникова16*. Приведем несколько примеров.
* * *
О, вон оно как! О, как оно ново…
* * *
Мать-то хоть там
Как?
* * *
Оно
еще
тут
или
как?
Как видим, эти незамысловатые, на первый взгляд, перевертни органичны и близки «обычным» силлабо-тоническим и «конкретным» сочинениям Лукомникова.
Евгений В. Харитоновъ в своем творчестве также тяготеет к «конкретной» поэзии. И его палиндромы напоминают его «обычные» стихи.
В частности, в «Детях Ра», № 5, 2009, напечатаны такие палиндромы.
МОСКВА
(палиндромическая метаграмма)
дОрог
город
город
дорОг
дорог
город
дорог
июнь-август 2007
В данном стихотворении посредством игры ударений и наступательных семантических повторов (поэтических тропов) возникает из ничего Нечто, выкристаллизовывается собственная интонация и собственный взгляд на мир. Набор выразительных средств при этом минималистски ограничен.
Вообще, надо заметить, что минимализм идет на пользу палиндромической поэзии, потому что не мешает выявить за версификационным мастерством непреложную суть поэзии; любое нагромождение словес, читающихся одинаково слева направо и справа налево, зачастую вредит главному. И надо признать, что удачные расширенные поэтические палиндромы встречаются реже, чем однострочные. Но, конечно, встречаются.
Борис Гольдштейн и Ирина Синягина, например, развивают возможности перевертня как эвфонической (звучарно-заумной) поэзии.
* * *
Я алая
я ало-голая,
я, ага, нагая,
я свежа даже вся,
уже лежу,
я и належала желания!
(Борис Гольдштейн)17*
АТАКА ЗАКАТА
А город уснул… AVE RA! Заката раж… А низ неба —
кумача мука, бензина жар, атака зарева, лун
судорога.
(Ирина Синягина)18*
Конструкции в палиндромическом дискурсе основаны, как правило, на одних корнях (А. Бубнов называет их Пусками)19*. Используя одни те же Пуски, разные поэты создают не похожие друг на друга поэтические миры — в зависимости от собственной версификационной практики.
Сравним, несколько стихотворений Дмитрия Авалиани, Светы Литвак и Елены Кацюбы, основанных на тождественных Пусках.
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ТАБЛИЦА ПУСКОВ
|
Дмитрий Авалиани |
Света Литвак |
Незамысловатый и банальный Пуск «Город дорог» порождает изысканные и прямопротивоположные поэтические стратегии. Ироническую — у Светы Литвак и экзистенциально-философскую — у Дмитрия Авалиани, что во многом соответствует особенностям идиостилей и поэтик двух художников.
Смешливая, бурлескная, как правило, эротическая поэзия Литвак нашла свое выражение и в палиндромном моностихе.
А Дмитрий Авалиани одним стихом-перевертнем вышел на глобальные космические и земные обобщения.
Рассмотрим еще один известный Пуск — «Я и ты бытия».
Дмитрий Авалиани:
Я и ты — база бытия,
ты — быт, я омыт, ты — моя,
я и ты — базара зло, балабол — зараза бытия,
я и ты — берег ал, влаг, канал, плана кагал в лагере бытия,
я и ты — бичи, лук зол, у кос в соку лоз куличи бытия,
я и ты Будем вечны, наша чаша нынче в меду бытия.
Елена Кацюба:
Я и ты
Я и ты — бог, эго бытия
Я и ты — Бах эха бытия
Я и ты — бутон нот у бытия
Я и ты — балет тела бытия
Я и ты — бури миру бытия,
я и ты — бич у тучи бытия,
я и ты — беда в аде бытия,
я и ты — бензин из небытия.
Я и ты были силы бытия.
Я и ты были жилы бытия.
Я и ты — база, фаза бытия.
Я и ты будем мед у бытия.
Пуск «Я и ты бытия» изначально предполагает выход на философские обобщения, чего и достигает стихотворение Авалиани. Он оперирует разнородными ключевыми словами, выстраивая свою модель мира: «я и ты — берег ал, влаг, канал, плана кагал в лагере бытия».
Елена Кацюба в рамках идентичного Пуска использует более широкую палитру тропов и версификационных приемов. Ее стихотворение, написанное четырехударным дольником, строфично, насыщено не только анафорой, но и яркими метафорами, богатыми аллитерациями и внутренними рифмами: силы—жилы; база—фаза и т. д.
Палиндромическое стихотворение Елены Кацюбы имело бы абсолютную ценность, даже если бы оно не читалось одинаково слева направо и справа налево.
Палиндромическое творчество оказалось той лакмусовой бумажкой, которая легко отличает подлинное искусство от умелого (или неумелого) версификаторства. Владения палиндромной техникой недостаточно для того, чтобы создать поэтический шедевр. Для этого надо все-таки быть поэтом.
_____________________________________________________________________________________________________
*А. Квятковский, «Поэтический словарь», М., «Советская энциклопедия», 1966. С. 190.
**Б. П. Иванюк. Поэтическая речь. Словарь терминов. М., «Флинта», «Наука», 2008. С. 146.
***Сергей Бирюков. «Року укор. Поэтические начала». М., 2003. С. 159.
****В. Калмыкова. «Поэтический словарь». М., Луч, 2008, С. 201.
*****И. П. Смирнов. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. С. 125.
6*Подробнее об этом см., в частности, в исследованиях Т. Бонч-Осмоловской — «Курс лекций по комбинаторной литературе». Url: http://www.ashtray.ru/main/texts/bonch_course/l4AA.htm и книге «Новая антология палиндрома» / Авт.-сост. Б. С. Горобец, С. Н. Федин. — М: Издательство ЛКИ, 2008. С. 7-8.
7*«Дети Ра», № 2, 2008. С. 86.
8*Там же. С. 88.
9*Там же. С. 88.
10*Там же. С. 90.
11*См. об этом: Т. П. Буслакова. Как анализировать лирическое произведение: Учеб. Пособие. — М.: Высш. шк., 2005. С. 15.
12*Подробнее об этом см. в: Евгений Степанов «Палиндром как поэзия» — «Литературная учеба», № 1, 2009. С. 188-193.
13*Велимир Хлебников, Собрание сочинений, Т. I. Стихотворения — СПб.: Академический проект, 2001. С. 146.
14*Впервые на эти пророческие строки Велимира Хлебникова обратил внимание Сергей Бирюков в книге «Року укор. Поэтические начала». М., 2003. С. 164.
15*См. об этом: Евгений Степанов, «Поэты-пророки», «Футурум АРТ», № 1, 2001. С. 24-27.
16*Лукомников Герман Геннадиевич (Бонифаций до 1994), «Новая антология палиндрома», / Авт.-сост. Б. С. Горобец, С. Н. Федин. — М: Издательство ЛКИ, 2008. С. 133-134.
17*Борис Наумович Гольдштейн, Новая антология палиндрома / Авт.-сост. Б. С. Горобец, С. Н. Федин. — М: Издательство ЛКИ, 2008. С. 89.
18*Ирина Синягина, «Футурум АРТ», № 3, 2007. С. 124.
19*А. В. Бубнов «Типология палиндрома: Исследование палиндромных и околопалиндромных форм: Опыт учебного пособия-словаря». Курск, 1995. С. 25. Автор термина А. В. Бубнов считает, что «ПУСК — палиндромный устойчивый словесный комплекс, палиндромный трюизм».