Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2013
Анна Полетаева (Ереван, Армения) — поэт. Родилась в 1972 году в Ереване. Окончила с медалью физматшколу, затем ЕрГУ, факультет прикладной математики. Писала стихи в детстве… Потом, после долгого перерыва, вернулась к стихам сравнительно недавно, в 2004 году. Публиковалась в альманахе «Паруслов» содружества рок-поэтов «Даждь», в журналах «Край городов», «Кольцо А», в 2007 издала сборник стихов «Лапушкина книжка». В настоящее время активно печатается в сетевой и журнальной периодике.
* * *
Милый друг, мы с тобой безнадежно больны…
Мы по осени дружно вдыхали
Горький воздух, в котором живут до весны
Мандельштаммы любви и печали.
И теперь нас уже не удержишь ничем
На прекрасной и страшной планете…
Мы летим от нее на скрипичном ключе,
Продырявив басовые сети.
Мы летим, под собою не чуя страны,
Одолев притяжение тверди —
Наконец-то себе и друг другу равны
В невесомости призрачной смерти.
* * *
Я человек — а значит, ранен.
Не разделяя дух и плоть,
Подай мне слово, Назарянин…
Поговори со мной, Господь.
Я помню, свет сильнее ночи —
Но чем светлее, тем больней.
А чем больнее, тем короче
Ночные проблески огней…
Не различаю гром и шорох,
И в сердце множатся кресты,
На каждом — каждом — из которых
Опять распяты Ты и ты.
Слепые звезды бьются оземь —
И вместо чистого питья
К губам Твоим — смеясь — подносим
Вчерашний уксус я и я.
Как пересохшими устами
Ты мог меня благословлять?..
Похоже, помнил, что местами
Мы поменяемся опять.
Сегодня я распят и ранен,
Тебя спасая и храня.
Подай мне слово, Назарянин…
Будь милосерднее меня.
* * *
Проснувшись, потянешься к утренней сигарете —
Как перед расстрелом,
К стене прислонясь спиной…
В Макондо остались одни старики да дети —
И ты между ними, с любовью своей смешной
И к тем, и к другим…
Но детей почему-то жальче —
Хотя, если вдуматься, то не найти причин:
Старик это тоже седой и горбатый мальчик,
Он тоже остался в живой темноте один —
И ищет кого-то — боится, дрожит, но ищет —
Цепляясь за горло, за жизнь, за чужой рукав…
А ты от него,
Распоследний на свете нищий,
Не смеешь уйти, ни кусочка взамен не дав
Того, чего мало осталось в тебе на годы —
(Они так считают, что годы, но нет — часы,
минуты, секунды) горячей, хмельной свободы,
В которой ты сам по себе —
Не отец, не сын,
Не внук и не правнук — а голая единица,
Без их умножающих скорби твои нулей…
И можешь, и волен и плакать, и веселиться —
В своем одиночестве и на своей земле —
Среди предсказаний и пыли, немых икон да
Старой дороги, ведущей в Большую Даль
Из вечной, забытой, прекрасной страны Макондо…
Но есть старики и дети, которых жаль.
* * *
И снова, как сторонний наблюдатель
Прекрасного чужого волшебства,
В картине оказавшийся некстати,
Пунктиром обозначенный едва,
Стою, не помня времени и места,
Ни холода не чуя, ни тепла —
Ни словом не способная, ни жестом
Вмешаться в заповедные дела…
И только отмечаю безотчетно
Спокойное присутствие небес,
В которых так легко, бесповоротно
Мой голос растворился и исчез —
И листья, что летят напропалую
В последний раз чаруя и любя…
Еще одну ни добрую, ни злую,
Бессмысленную осень без тебя.
* * *
Голый клен, как сурдопереводчик,
За окном качается и машет…
А она устала и не хочет
Ни весны, ни этой манной каши
Из привычных слов и обещаний
Предстоящей радости и рая,
И почти смешных увещеваний,
Что весной никто не умирает,
Потому что это слишком глупо —
Не дождаться солнечного мая…
У нее любовь четвертой группы —
Подойдет, наверное, любая.
* * *
Всю ночь по карнизу стучали
Прощальные слезы зимы…
Так в каждом конце о начале
Печалимся часто и мы —
Но все же уходим… Уходим.
Оставив святые места,
Иной предоставив погоде
Играть свои роли с листа.
Уходим, заранее зная,
Что вечного нет короля…
Что кода цветущего мая
Прекраснее слез февраля —
Но суть их при этом все та же.
Кто плача уйдет, кто смеясь —
Не важно… Грядущее вяжет
Одну бесконечную вязь —
Все наши приходы, уходы
Вплетая в цветной гобелен…
А боль — к перемене погоды.
К любой из ее перемен.
* * *
В моем раю есть место для тебя —
Прими его, не морщась и не споря.
Останься в нем — счастливо и любя,
Не помня ни сомнения, ни горя.
Но в ад мой и не пробуй постучать,
С тобой он станет больше и страшнее…
На дверь его наложена печать —
И даже если я осатанею
От боли и от сладости мирской,
От долгой и томящей сердце грусти,
Мне важно знать, что в этот непокой
Никто тебя не примет и не впустит…
А что себе я выбрала сама,
Не знают даже ангелы и черти…
Любовь моя — ни воля, ни тюрьма,
А право жить, не думая о смерти.