Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2012
Рецензии
Кирилл Ковальджи. «Дополнительный взнос». Стихотворения. —
М.: Библиотека журнала «Дети Ра», 2012
Обозревать книги стихотворений мэтров отечественной поэзии тяжело, но приятно. Тяжело, потому что надо держать дистанцию, сохранять крайнюю степень уважения, не скатываться на свойственный мне площадной (маска, прикрывающая комплексы) цинизм, даже если того требует пресловутый «гамбургский счет», при всем при этом, желательно оставаться самим собой, исключить возможность лицемерия, льстивого угодничества — подобострастия. А приятно, потому что, как бы я не «выделывался», каким бы в результате не получился обзор, стихи останутся хорошими, ибо они такие — априори.
Я на вас опираюсь,
птицы,
на вас надеюсь, —
будьте ступеньками
когда я оторвусь от себя.
Читая стихотворные тексты (от классиков до современников), научаешься не бояться смерти, поскольку это одна из самых излюбленных тем не только русской, но и мировой поэзии. С каких только сторон ее не рассматривали, вертели, крутили, будто натурщица она, сидела (и продолжает бессовестно сидеть!) в центре большой студии, и поэты выписывают ее, каждый со своего ракурса.
Вселенная стремится к холоду,
А жизнь — к теплу.
Не говори, что все расколото
На свет и мглу.
Болит душа, стремится к большему,
Туда, где Бог,
Прибавить хочет к свету Божьему
Свой огонек.
В данном контексте, чтение стихов сравнимо с военным действием. И там, и там видишь смерть, привыкаешь к ней. Смерть превращается в атрибут повседневности. Сколько лет надо прожить, чтобы попробовать в качестве натурщицы использовать саму жизнь? Понятия не имею. У каждого свой срок. Знаю только то, что она (жизнь) не менее красива, так же пугающе близка, неминуема.
Танцевала не на пнях —
На иголочках…
(…)
На твоих босых ступнях
След от облачка!
Передо мной книжка стихотворений Кирилла Ковальджи «Дополнительный взнос» поэтической серии Библиотеки журнала «Дети Ра» (2012 г.). К сожалению, опять в формате pdf. Все реже и реже читаю стихи с бумаги. Электронные версии книг стали доступнее. Их проще найти.
Нельзя туда ходить,
нельзя звонить, и писем
нельзя писать! Решил
и стал я независим.
Но я освободил
себя ценой утраты —
при жизни часть Москвы
и часть души изъяты…
Кирилл Ковальджи в особых представлениях не нуждается. Достаточно сказать, что он находится внутри литературного процесса около шестидесяти лет. Я беру точку отчета окончание Литературного института им. Горького (1954 г.), хотя, безусловно, поэтами не становятся, но рождаются и следовало бы написать, что Кирилл Ковальджи находится внутри литературного процесса (только представьте себе!) восемьдесят два года. 82 года — несколько этапов развития отечественной словесности, множество направлений, течений, взлетов и падений, и все это в той или иной мере отражается на поэтике Кирилла Ковальджи.
О, как я теперь понимаю Давида:
он зябнет от старости вроде меня.
Я не был царем, как Давид, но обида
одна, и нам холодно с ним у огня.
Но царь — это царь: привели Ависагу
в постель, чтоб ее молодые лета
его отогрели… Меня, как прилягу, —
опять продувает с боков пустота.
И если бодрюсь и шучу, то для виду,
А сам я давно потерял, что искал… —
Завидую и удивляюсь Давиду:
ее не познал… он ее не познал.
Наверное, понял, чего ей не надо —
пусть тесно прижавшихся встретит заря:
Еще горячей молодая награда,
еще благодарней — без права царя.
Мучительный миф или сладкая сага,
но молодость рядом со мной, и опять
целует меня, уходя, Ависага,
которую мне никогда не познать…
В «Дополнительный взнос» вошли стихотворные тексты, написанные автором после выхода в свет итогового сборника «Избранное» (изд-во «Время», 2007 г.) и являющиеся, судя по названию, дополнением либо к избранному, либо вообще ко всему написанному им. Хотелось бы обратить внимание и, главное, увидеть реакцию читателя на то, как автор показывает свое отношение к жизни в названиях: сначала книги, а потом частей (их пять), из которых она состоит.
От неотложных дел на неотложку,
из белокаменных палат в палату
на шестерых, где четверо храпят
и правит бал диагноза латынь…
По прирожденной склонности к поэзии
всегда готов настроить, как гитару,
действительность, и вдруг — бабах, больница,
анализы, уколы, — проза плоти
и диктатура грубых процедур.
Первая «После прожитой жизни» через вторую «Пора невозможности» и третью «Горизонты» к четвертой «Новые «ЗЕРНА» и, наконец, как выход за рамки условностей, в которые, не желая того, загнал себя — ироничное: «Еще не вечер». Открытый финал, позволяющий жить, писать, не оглядываясь на свой почтенный возраст. Будто второе дыхание, спокойное, глубокое, тихое. Приходит на ум фраза: «стихи на пороге жизни».
Я вышел на улицу,
а на улице
все оказались младше меня…
Несмотря на небольшой объем книги, амплитуда встречающихся в ней стихотворных форм (от слоганов до сонетов) слишком широка, поэтому она (книга) кажется разношерстной. Единственное, что скрепляет все тексты в одно целое — это тема: желание автора найти в себе силы оставаться на «пароходе современности», даже в тот момент, когда этот самый пароход, переполненный суетящимися пассажирами, кренится на один бок и вот-вот пойдет ко дну. Автор пытается балансировать. Заваливается правый борт, и Кирилл Ковальджи перебегает на левый. Заваливается левый, и он со скоростью шустрого мальчонки устремляется к правому. Балансировка удается. Пароход не тонет. Здесь явный отпечаток педагогической деятельности, личная ответственность за все происходящее в литературном мире. Любопытно, что автор не кичится своей ответственностью, принимает ее как нечто должное, обязанность, но не право. Образ человека, с достоинством несущего свой крест.
Перекладина вверх
— к небу
Перекладина вниз
— к земле
Перекладина вправо
— к людям
Перекладина влево
— к тебе
Крест