Рассказ
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2012
Проза Союза писателей ХХI века
Ирина ГОРЮНОВА
КАПРИЧОС
У нее тогда опять прорезалось чувство обделенности: а как же я, как буду писать свои буковки, нанизывая их, словно бусины, чтобы составить текст-бусы, ювелирный шедевр, если проклятый разум диктует свои условия, финансовый вопрос жгучий, не дает покоя ни днем, ни в полночный час. Когда другие собратья по перу рьяно пьют vodka, услаждают свои тела чувственными удовольствиями разнообразного характера, она читает денежные мандалы, воскуривает свечи и благовония, формирует намерения состоятельности, да все бестолку, эрогенная зона мозга, заточенная на money forever, не отзывалась с должной похотливостью, она лишь возбуждала (сволочь), но оргазм отсутствовал. Разделительная полоса между ней и достатком не желала сокращаться, несмотря на магические пассы. И ее траблы не обнулялись, сколько она не билась рыбой о стены своего аквариума. «Сны разума рождают чудовищ», сказал Гойя, как он был прав, этот безумный художник! Сон, ее безденежный сон, не прекращался.
Она просачивалась на одну-другую-третью работку, знакомилась, подсовывала буковки мэтрам, но, увы, количество затраченных усилий оставалось не сравнимым с результатом.
Изредка пролетавшие мотыльками молодые люди на homo sapiens не тянули по определению. Не наигранным в них было только либидо, остальное подвергалось сомнению из-за излишней театральности жестов, слов, обещаний… Прошлые благоневерные рассосались сами собой за ненадобностью при несоответствии поставленных целей: требовали ласки и домашнего очага в обмен на свое присутствие в ее жизни, что совершенно не устраивало. К тому же они не страдали чистоплотностью, предпочитали отвисшие на коленях треники и носили сменяемые раз в неделю трусы. Аборигены литературных тусовок, киношных мероприятий, менеджеры среднего звена походили друг на друга подобно однояйцовым близнецам.
Она перестала замечать их окольцованные лапки, помеченные штампами в кожуре паспортов, не обращала внимания на их явный интерес, отстраненно наблюдая жующие, глотающие, чавкающие рефлексы их жвал. Они смачно пожирали друг друга, чувствуя конкурентов, и не трогали ее, пожалуй, лишь потому, что она была слишком незаметной, серенькой добычкой, не стоящей особого внимания.
Она понимала: рожать детей в этом безумном-безумном-безумном мире она не намерена. К чему плодить их на страдания и смерть? Негуманно. Хотя, в глубине души, признавала, что главной причиной являлось ее эго: детенышу нужна любовь и забота, тогда ее буковки отойдут в сторону, заплесневеют и почиют вечным сном, а это самый большой грех перед матушкой-природой, давшей ей такой неуемный талант.
«Это все сны разума, — повторяла она себе. — Стоит проснуться, как тут же все изменится, карма очистится, искомая гармония духовного и материального совместится в единую точку на плоскости, что и требовалось доказать».
Но сон оказался упрямым затяжным кошмаром, не желающим рассеиваться в туманном утре при крике оголтелого петуха. Она прошла сквозь тысячи дежавю пробуждения, включая ашрамы Индии и Тибета, но ни одна мантра не сработала должным образом несмотря на усердие и растущую/убывающую луну.
Счастливое детство с Па и Ма не давало повода усомниться в том, что будущему так же подобает показать и свою светлую сторону, причем, это отнюдь не должна быть лишенная загара ж… Тем не менее, садо-мазо активно просачивалось в ее жизнь окольными путями и намеками, скорее духовного толка. Оно выкручивало руки, связывало, подвешивало, било плетью, ухмылялось, изображая пси-доминирование над жалкой человечьей плотью. Оно беззубо щерилось бомжеватой хмельной улыбкой, засаживало скрюченные пальцы под дых и наслаждалось действом, режиссируя дальнейшие сцены телесериала «Капричос» для одного актера. Моноспектакль на второстепенной сцене зачуханного театра. И Она, Она видела лишь тени и архетипы в занебесном, заадовым хоре, ликующим очередной сценой посредственной пиески.
Мучимая вопросами бытия, страдающая, она мысленно примеривала на себя оранжевый жилет гастарбайтера, лелея иные мыслеформы, разлетающиеся вдребезги от какофонии собственного симфонического оркестра.
Разлагая ощущения на паззлы, Она боится сойти с ума, чтобы не оказаться в скорбном доме раньше положенного срока. Со стороны, конечно, любо глянуть, но почувствовать на своей черепной коробке принадлежности для лоботомии — увольте.
Встретив любовинку, Она быстро ощипывает ее на корпию, дабы не превратилась в очередной сон, рождающий тех же чудищ из детско-взрослых сновидений. Материя расползается под пальцами и становится легче, спокойнее. Новые треволнения посещают все реже. Зеркало занавешено черным, во избежание проникновения извне сущностей, а так же за ради отсутствия ненужных портретов, дориангреевских, разумеется.
Повествования о прошлом Она записывала в разлинованную тетрадочку эзоповым языком, чтобы информация о ее приоритетах, сексуальных наклонностях и пр. оставалась за кадром. Плавление души в эротических страданиях и предвкушениях оказывалось лишь игрой мозга, сама Она оставалась холодной, мертворожденной, не способной к тому, что воспевали великие умы много тысячелетий. Но посчитать себя ошибкой природы, Она не могла.
Любые истории заканчивались одинаково, и приводить их ради красного словца не представляется уместным. Задаваясь вопросом «кто я, тварь дрожащая или…», она находила удобный ответ, не заморачиваясь посещениями богоугодных заведений.
Пока другие пели, смеялись, рожали детей, радовались солнцу, она выписывала иероглифы буковок, видя исключительно в них червивую первозданную красоту.
Как и когда она исчезла, не заметил никто. Говорят, ее призрак иногда появлялся на работе, мелькал на значимых мероприятиях и презентациях с пачкой разрозненных листков, судорожно прижатых к груди. Сами мемуары и тома неизданных книг оказались утеряны. Очевидно, съемная хатка оказалась основательно почищена владельцем, а мусор в виде продавленного дивана, бумажек и нескольких книжек — снесен на помойку. Возможно, пара бесприютных душ, прежде, чем пустить их на отопление для костра, вгляделась в неоценимые буковки, но, пожав плечами, хладнокровно бросила шедевры на растопку, согревая тщедушные тела в лютые январские морозы.
Ирина ГОРЮНОВА — прозаик, поэт, драматург. Окончила ВЛК при Литературном институте им. А. М. Горького. Печаталась в журналах «Футурум АРТ», «Дети Ра», «Крещатик», «Литературная учеба», «День и Ночь» и других, автор многих книг. Живет и работает в Москве. Член Союза писателей XXI века.