Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2012
Рецензии
Александр Файн. «Среди людей». — М., «Вест-Консалтинг», 2012
Александр Файн очень точно назвал свою книгу — «Среди людей». В ней отражен богатейший и очень непростой опыт автора, вместивший в себя и «золотую» юность столичного паренька, увлекающегося спортом и девочками, и горькие познания жителя Колымы, открывшего законы сталинского ГУЛАГа, а позже — и жестокие законы российского бизнеса времен нашего «дикого капитализма».
Возьму на себя смелость утверждать, что сборник Александра Файна — на ниве современной отечественной словесности, обильно поросшей сорняками скороспелых псевдолитературных поделок (ныне в «писатели» выбились всевозможные «звезды» гламура и поставщики непритязательного детективного чтива) — выглядит особняком, ибо он — явление подлинной литературы.
И в этом плане автору — как человеку, осмысливающему и изображающему действительность — можно сказать немало добрых и похвальных слов.
Александр Файн от природы наделен тем даром наблюдательности, который позволяет ему в круговерти и сумятице общественных явлений, человеческих образов и бытовых событий выделить главное, характерное и донести его до читателя через точную фразу и запоминающуюся художественную деталь.
«Если бы не родимое пятно на правой щеке Дода, я бы долго высматривал его в толпе перед кладбищенскими воротами. Опираясь обеими руками на палку, стоял он. Темные очки, во рту трубка, на голове несуразная панамка. Мы обнялись. Палка шумно упала. Я чувствовал худое и вялое тело, вздрагивавшее от всхлипываний…» (рассказ «Часы идут…»).
«Вспомнилось, как вечерами появлялся Леонид Семенович Фрумкин (ухажер матери героя. — Э. П.). Роскошный мужчина, директор обувной фабрики, захаживал к ним в полуподвал. От него пахло дорогим одеколоном, он снимал очки в золотой оправе, клал их на стол и рассказывал о новых фильмах и спектаклях. Потом просил Кольку сбегать в знаменитую арбатскую «Диету»… Однажды он послал Кольку в гастроном… Когда Колька вернулся, Леонида Семеновича не было. Рядом с кроватью стоял чемодан. В нем было десять пар модельных женских туфель, пошитых на заказ. Спустя много лет сестра сказала, что Леонид Семенович приходил свататься. Мама так ни разу и не надела подаренные туфли» (повесть «Прости, мое красно солнышко»).
Александр Файн — мастер тонкого психологического рисунка. Человеческие характеры и их взаимодействие у него всегда убедительны. Особенно, если это касается взаимоотношений мужчины и женщины. Любовь на страницах его сочинений предстает и как плотское единение истосковавшихся тел, и как эротическая любовь-завоевание, и, наконец, как последнее пристанище измученной жизнью души… Ибо «Бог есть любовь».
Заслугой автора я считаю и то, что в его произведениях запечатлен неповторимый «бег времени», события проистекают на конкретном социально-историческом фоне; более того — этот «фон» во многом формирует и специфику этих событий, и образы персонажей.
Даже совсем неискушенный читатель, имеющий смутное представление о том, как жила наша страна, начиная с послевоенных десятилетий, и как живет в начале века двадцать первого — прочтя книгу Александра Файна, откроет для себя немало правдивых и горьких страниц новейшей отечественной истории.
Быть летописцем своего времени — разве это не достойнейшая миссия писателя?
Отмечу при этом, что Александр Файн — летописец высоконравственный: сколь трагичны не были бы описываемые им события, страницы его произведений излучают эманацию добра и сострадания к «униженным и оскорбленным»; автор (в отличие от некоторых признанных «культовыми» современных сочинителей) никогда не идет на поводу невзыскательного читателя, завлекая его сценами насилия и грубой эротики.
Профессия писателя (если можно назвать это профессией) — явление едва ли не метафизическое: знание — уже хорошо изученных за историю человечества — законов поэзии, прозы и драматургии — еще не делает «знатока» писателем. (Отсюда парадокс: «на писателя» можно учить, но нельзя выучить!)
Истинным писателем делает его то, что я называю составом души, души, которая до сих пор является величайшей загадкой человечества. Лишь она, способная к любви и состраданию, открывает нам дверь в святая святых — творчество.
Не будем сокрушаться, что Александр Файн несколько запоздало пришел в литературу: всякое древо имеет свои сроки цветения и созревания плодов. Важно, что он явился пред нами зрелым и взыскательным художником слова.
Его книга — своеобразный творческий итог этого созревания. Хочется верить — промежуточный.
Эдуард ПРОСЕЦКИЙ