Рассказ
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2012
Проза
Александр ЮСУПОВ
Метаморфозы
Рассказ
Она всегда делила его с наукой. С самого начала. С первого их свидания в кинотеатре, когда молоденький аспирант Ваня Смолов, сидя на соседнем кресле, вместо решительных мужских приставаний пытался вполголоса объяснить ей пользу от изучения стволовых клеток. Машенька трепетала от близости к кавалеру и ласково улыбалась, пытаясь тем самым добиться первого в жизни поцелуя. К сожалению, несмотря на интимный полумрак и места в последнем ряду, из этой затеи ничего не вышло, и окончание сеанса застало молодых в исходных позициях. На следующих свиданиях все повторялось с незначительными вариациями. Через два дня девушка узнала о расшифровке генома человека, а еще через три — о клонировании овечек и светлом будущем генной инженерии. Поцелуев юная особа так и не дождалась, зато сумела удивить преподавателя биологии глубокими знаниями смежных наук. Не случайно ее отец, оценив взглядом кавалера, процедил сквозь зубы с явным облегчением: «пусть гуляют, с этим не залетит». Нет, она не возмущалась, ничего не требовала и даже наоборот, слушала и удивлялась, почему этот дико увлеченный наукой голос доставляет ей столько удовольствия. Разгадка, возможно, крылась в бархатистых нотках его густого, низкого баритона, а возможно, в том, что до этого на первом свидании парни предпочитали сразу переходить к рукоблудству, но неизменно получали решительный и грозный отпор.
Так прошло три месяца. Курс по генетике был полностью пройден, и настала пора экзамена. Ваня робко чмокнул свою подругу в щеку и заикающимся от волнения тоном высказал гипотезу о том, что биологическое уравнение, в котором их будущее являлось двумя неизвестными, могло быть решено только через замужество. Машенька, зажмурив глаза от радости, согласилась.
Жизнь влюбленных протекала тихо и незаметно. Молодой кандидат наук расхаживал по единственной комнате их небольшой квартиры, декларируя все новые доказательства своей теории, естественно, способной изменить мир к лучшему, а Машенька радостно аплодировала в самых убедительных местах и задавала каверзные вопросы, после которых ее муж бросался перепроверять расчеты.
Лишь одно обстоятельство омрачило эту идиллию — в силу несправедливых гинекологических причин, молодая методистка кафедры биологии не могла забеременеть. Ваня перенес это известие стойко, заверив жену, что взять чужого ребенка и воспитать его даже более благородное дело, чем родить своего. Однако время шло, а мечта о приемном ребенке все также оставалась мечтой, погребенной под необходимостью защиты докторской диссертации, ремонта новой квартиры, похорон родителей. И в этом их жизнь напоминала жизнь остальных, протекающую в вечном ожидании перемен и в вечной нехватке времени для их осуществления. Все эти годы супруги предпочитали не говорить на тему усыновления, только иногда Машенька, а точнее уже Мария Филипповна горько вздыхала от ужасной скорости, с которой бежали годы и осознания надвигающейся бездетной старости. Однако она не жаловалась и каждый день благодарила Бога за посланную ей счастливую, спокойную жизнь.
Правда, после защиты докторской степени ситуация поменялась коренным образом. Ванечка (то есть теперь Иван Арнольдович) вопреки советам друзей опубликовал основные положения своей теории, взлелеянной давным-давно в маленькой, уютной квартире. К огромному сожалению, эта теория не изменила мир, но изменила отношение мира к самому Ивану Арнольдовичу. Из уважаемого ученого и победителя федеральных грантов Смолов превратился в изгоя, в объект насмешек молодых генетиков и жуткой неприязни старых. В конце концов, презрение к критиканам и упорное нежелание предать собственные убеждения стали причиной увольнения из университета, в котором до этого каждое его слово пользовалось непререкаемым авторитетом. Он замкнулся, похудел и часами лежал на кровати, отвернувшись к стене и отказываясь от пищи, а еще через неделю попытался свести счеты с жизнью, сиганув вниз с балкона. К счастью, самоубийца выжил, к несчастью повредил позвоночник. Поэтому первую ночь в больнице, после сеанса экстренной терапии врач рекомендовал положить больного на ровную поверхность, но по обычному русскому раздолбайству вместо нее была предоставлена кровать с поржавевшей от времени железной сеткой. Мария Филипповна посмотрела на кровать, вздохнула и протянула руки, на которых и положили травмированного. Ночь растянулась на вечность, руки болели, Машенька плакала. Плакала горько, как в детстве, когда вместо вишневого пирога мама испекла яблочный. В результате под утро, когда мужа увозили на операцию, Мария Филипповна с трудом поднялась, но тут же рухнула в кресло от усталости и истощения.
Лежа после операции в больнице Смолов молчал, переваривая жуткое падение в прямом и переносном смысле, а вернувшись домой, упал на колени перед женой, обнял ее ноги и заплакал, как маленький мальчик. Она отпоила его чаем с малиной, уложила спать, погладила по голове, а потом еще долго рассказывала, как было здорово много лет назад сидеть в старом, пропахшем потом кинотеатре и слушать лекцию по генетике.
Повреждения его организма, затронувшие, помимо позвоночника еще пару жизненно-важных органов, оказались необратимыми и на очередном осмотре врач, потупив глаза, огласил вердикт: «два месяца и стоп машина». Мария Филипповна ожидала от мужа слез, стенаний и прочих вcплесков эмоций, но вместо всего этого ученый, пробывший в глубокой задумчивости всю дорогу до дома, спокойно сел за стол, включил лампу и начал работать. Работать над чем-то, целиком захватившим его светлый разум и подчинившим себе каждое движение немолодого, истощенного болезнью тела. Так продолжалось до самого конца. Каждое утро Иван Арнольдович шел на улицу, бродил там до обеда, после чего неизменно возвращался, приносил пакеты, из которых доносилась жуткая вонь, а затем запирался с ними на балконе и затихал на несколько часов кряду. Свято верившая в ясный разум супруга, Мария Филипповна даже не стала спрашивать о цели его последнего исследования и, молча, приняла все как есть, надеясь, что оно продлит мужу жизнь.
И вот, спустя две недели, на балконе, нагретом летним солнцем, появились два огромных сосуда из неизвестного материала, источавшие невыносимую вонь. Сначала женщина, думающая лишь о скором несчастье, не высказывала к ним никакого интереса, но как-то раз, когда мужа не было дома, решилась заглянуть внутрь и, подняв обе крышечки, оторопела от ужаса — среди навоза, гниющих продуктов и прочей пакости, шевелились странные личинки омерзительного вида. Следующим вечером она не выдержала и все-таки поинтересовалась происходящим, на что получила простой и одновременно непонятный ответ: «подарок тебе». Недоумевая, зачем ей гусеницы, копошащиеся в кучке дерьма, но приняв невнятное объяснение, как всегда, с доверием и доброжелательной улыбкой, Машенька успокоилась и больше не возвращалась к этой теме.
Ближе к концу срока, генетик начал задерживаться на балконе ночами, добавляя в свои склянки новых гадостей и делая подопечным инъекции из многоразовых шприцев. Постепенно сосуды обросли густым слоем плесени, вызвавшим почти мальчишескую улыбку у престарелого ученого. Видя, как супруг, возвращается в дни своей молодости, Машенька тоже улыбалась и искренне радовалась. Наверное, так продолжалось бы и дальше, если бы смерть не опередила результаты эксперимента. Все произошло тихо и незаметно, словно в тон спокойной и уравновешенной Ваниной натуре. В один прекрасный день, он просто сел в кресло на балконе и уснул вечным сном. Мария Филипповна проплакала все дни до похорон и еще несколько дней после, но потом взяла себя в руки и решила навести порядок в доме. Тогда-то она и вспомнила про сосуды, которые воняли уже на весь двор, вызывая недоумение и возмущение большей части жильцов. Перво-наперво, вдова позвонила лучшему другу покойного Льву Яковлевичу Кернеру, попросив о визите с «сугубо научными целями».
Лев Яковлевич долго стоял около сосудов, недоуменно качая головой и поясняя, что коллега никогда не рассказывал о подобном исследовании. Единственное, что выяснил Кернер после ползанья в сосудах ватной палочкой и интенсивного обонятельного процесса, это роль вонючей субстанции, которая, оказывается, питала растущие организмы. Еще ему показались интересными формы личинок, которые теперь почему-то напоминали человеческие эмбрионы. Наконец, покачав головой и посоветовав вдове выкинуть гадость на помойку, ученый отбыл восвояси. Мария Филипповна снова всплакнула и в нерешительности застыла на месте. Ей очень хотелось избавиться от источника вони, но очень не хотелось поступать вот так с делом, в которое муж вложил столько сил, души и которым, возможно, рассчитывал доказать правильность положений своей роковой теории. Наконец, тряхнув головой, она решила действовать. Первым делом женщина достала грязь из разных частей сосудов и отнесла ее в лабораторию своего института на экспертизу. Та выявила сложный состав из экскрементов различных животных, радиационно-зараженной почвы, отвратительных органических соединений и многочисленных паразитов.
После получения результатов анализов, возникла первая проблема — смесь в обеих склянках катастрофически сократилась. Похоже, личинки-эмбрионы любили «заморить червячка». Поэтому, чтобы не допустить летального исхода, пришлось срочно заняться поиском нужных компонентов. Вскоре все необходимое было собрано и брошено в сосуды. Однако личинки, впавшие недавно в спячку от недостатка еды, все также лежали без движения. Желаемого эффекта новая порция не дала, равно как и изменение пропорции между отдельными гадостями. Расстроенная неудачей, Мария Филлиповна уже хотела выкинуть склянки, как вдруг застыла над одним из них, машинально всплакнув от собственного бессилия. И вот странное дело — как только слезы коснулись эмбриона, тот тихо пискнул и начал поглощать удобренную солеными каплями мешанину. Так продолжалось и дальше. Вдова плакала от воспоминаний о муже каждый Божий день, ее подопечные в ответ росли не по дням, а по часам, махая от радости всеми конечностями. Вскоре, они уже перестали помещаться в сосуды и были пересажены в таз, а месяц спустя в ванну. В результате вся квартира наполнилась жуткой вонью, стены покрылись плесенью, а сама хозяйка многочисленными прыщами.
Это обстоятельство вызвало искреннюю тревогу соседей и сильную заинтересованность санитарной инспекции. Через два дня после разговора с управдомом по поводу жалоб на странный запах в дверь позвонил инспектор Татко — лысый, толстый и неприятный тип, который постоянно кричал, брызгал слюной и почему-то чесал живот. Татко произнес тоном, не допускающим никаких вольных интерпретаций: «Вонь должна быть выведена, квартира очищена!». В противном случае хозяйку-де ожидает визит органов, не столь гуманных, как он. Одновременно поборник эпидемиологической защиты граждан смущенно ковырнул козявку в носу и попытался намекнуть на то, что «срок уборки можно и растянуть за небольшой “гэшенк”». В ответ Мария Филлиповна показала кукиш и захлопнула дверь. После этого целую неделю ей пришлось терпеть звонки с воплями, угрозами и справедливыми требованиями о содержании жилплощади в чистоте, а также разбитое камнем стекло на балконе, дерьмо под дверным ковриком и темноту, наступившую в результате диверсии ЖЭКа. Однако это умопомрачительное давление так и не смогло согнуть упорную героиню генетического фронта, хотя иногда, устав от домогательств соседей, она выходила на балкон (там было полегче дышать) и смотрела на фотографию мужа, роняя слезы на пропахшие навозом руки. Что поделать — грусть и одиночество никак не хотели уходить.
Через неделю после визита инспектора в ее дверь постучали двое суровых мужчин в форме и, предъявив красные удостоверения, потребовали доступа к источнику беспокойства жильцов. Попытки ограничить такой доступ натолкнулись на грубую физическую силу и громкие ругательства матом. Полицаи прорвались в ванную, решительно желая покончить с маленькими вонючками, но изумленно застыли на пороге. Забежавшая следом Мария Филипповна тоже потеряла дар речи — прямо перед ней, среди гадости и экскрементов лежали два на редкость некрасивых младенца, похожих друг на друга как две капли воды и с улыбкой тянувших к ней свои кривые ручки.
Оторопевшие полицаи помчали прямо в службу соцзащиты, а женщина бросилась к детям, вне себя от радости, моментально забыв о смерти мужа, вони, жалобах соседей, стражах закона и даже о крохотном размере своей зарплаты. Она обмыла малышей, вытерла чистым полотенцем и уложила спать, а сама принялась за чистку квартиры от жуткой субстанции и плесени. Затем Мария Филипповна заказала кроватки и сбегала в магазин, где купила детскую смесь, силиконовые соски, ванночку для купания, стеклянные бутылочки, распашонки и много чего еще по мелочи.
Сразу после пробуждения младенцы закричали от голода и получили от новоявленной матери вдоволь питательной жидкости и слюнявых поцелуев. После еды женщина начала закутывать детей в пеленки и удивленно раскрыла глаза. На спине обоих малышей появились небольшие горбики, придающие уродство и так не блещущим красотой телам. «Опять не успел Ванечка расчеты перепроверить», — горестно заключила Машенька, но все же любовно сжала детишек в объятиях, с восторгом приняв подарок мужа.
С тех пор ее жизнь сильно переменилась, словно наполнилась светом и теплом. Она уволилась с работы, продала машину, перевела на текущий счет сбережения, накопленные в банке за многие годы, и посвятила каждый свой день, каждую секунду малышам, требующим все больше и больше внимания. Внимание же компетентных органов было усыплено усыновлением, произведенным путем дачи взятки одному сердобольному человеку. Мария Филлиповна все купила, все устроила и приготовилась к долгим годам упорных стараний по воспитанию достойных членов общества, но здесь ее поджидала первая странность. Через пару недель мальчишки подросли на пол метра, спустя еще неделю начали говорить, чем привели весь дом в полное замешательство. По подъезду сразу же поползли слухи об убийстве появившихся недавно младенцев и краже новых жертв, о кровавых ритуалах и распутных игрищах в «вонючей» квартире. Вновь приехали полицаи, предъявили удостоверения, поглазели на двух годовалых детишек. Потом примчались врачи, взяли анализы, изучили, обомлели, еще раз изучили, обомлели еще больше и свалили странность на путаницу в документах.
Миновал месяц. Мальчики научились читать и писать, считать примеры и решать задачки. Им нравилось сидеть рядом с матерью и складывать из букв-кубиков на полу замысловатые, длинные слова. В них не было ничего необычного, не считая некрасивых лиц, ног, согнутых колесом, прыщавой кожи и уродливых горбиков на спине, постоянно увеличивающихся в размерах и зарастающих многочисленными коростами. Но вследствие отвратительности первоначальной питательной среды эмбрионов, это обстоятельство казалось само собой разумеющимся.
На второй месяц жизни с малышами начало твориться нечто странное. Научившись складывать буквы, они стали слабеть, громко плакать и наотрез отказываться от пищи. Прыщей на коже прибавилось, ноги заболели, покрылись язвами, зубы во рту почернели. Не понимая причину происходящего, Мария Филипповна потеряла сон и, наконец, вызвала врача, который потребовал сдать анализы, сделать кучу тестов, а получив результаты, лишь недоуменно развел руками и сделал заключение о скорой смерти. Всю ночь после визита доктора женщина проплакала около кроваток, а утром, когда первый луч солнца упал на фотографию мужа, осветив ее словно икону в церкви, она дала себе слово до конца бороться за жизни малышей и принялась за дело. Первым делом, женщина позвонила Кернеру и удостоверилась, что препаратов, способных продлевать жизнь искусственно созданным людям не существует, потом зашла с другой стороны и начала покупать погремушки, поющих мишек и много других забавных изделий китайского производства, однако и такой подход ни к чему не привел. Дети бросали подарки на пол, стучали руками по матрацу, рвали пеленки и требовали непонятно чего. Попытки включить мультфильмы про черепашек-ниндзя тоже потерпели фиаско. Малыши закрыли глаза и начали на редкость метко плевать в экран. Совсем скоро дети, практически отказавшиеся от пищи, настолько ослабели, что целыми днями лежали в кроватках и издавали жалобные звуки. Мария Филипповна вконец отчаялась и вызвала потомственную колдунью, предположив порчу, наложенную Кернером при посещении эмбрионов. Колдунья Властилия помахала руками в комнате, попела на непонятном языке, но не смогла добиться результата и, взяв три тысячи рублей за услуги, убралась прочь.
После этого убитая горем вдова решила смириться с неизбежным, и чтобы хоть как-то скрасить последние часы малышей решила почитать им в первый раз в жизни. Она присела около кроваток, раскрыла любимую в детстве книгу Толкиена и, только начала произносить первые предложения, как случилось нечто странное — мальчишки слабыми движениями приподняли головы над подушками, заулыбались и потянулись к баночкам с детским питанием, стоящим у подушек. Вычерпывая оттуда кролика с картошкой, они радостно улыбались и рассказывали друг другу нечто нечленораздельное, но, несомненно, очень-очень веселое. Их лица порозовели, глаза приобрели живое выражение, а с кожи исчезла добрая половина прыщей! Так повторялось снова и снова. Братья пищали, отказывались есть, но с первыми звуками Толкиена замолкали и начинали улыбаться. Спустя пару дней прыщи вывелись окончательно, зубы побелели, язвы на ногах почти зажили. В общем, все шло неплохо, но когда книга подошла к концу, лица близнецов снова сделались грустными. Мария Филипповна решила перейти на «Гарри Поттера», для чего приобрела в книжном магазине один экземпляр без картинок за двести семьдесят один рубль. Однако ее удивлению не было предела, когда услышав повествование о юном волшебнике, малыши отрыгнули на новые фланелевые рубашечки и вдобавок описались. Попытки прочитать сие творение еще раз привели к активному высыпанию прыщей на щеках и скарлатине. Пришлось перейти на сказки Пушкина. Результат не заставил себя ждать. Прыщи испарились, температура снизилась, краснота в горле спала. Что ж, отныне решение было найдено, и следующий месяц прошел под сказки Андерсена и братьев Гримм, басни Крылова и грустные повествования Оскара Уайльда. К неописуемому счастью матери, проблемы с кариесом, прыщами и температурой после такой терапии окончательно испарились.
Но вот настала пора, когда малыши заплакали от новой книги о «Карлсоне, который живет на крыше». Это казалось странным, поскольку сказка всегда очень нравилась и детям и взрослым. На смену пришла «Пеппи длинный чулок», потом «Волшебник изумрудного города», но ничего не помогало. Близнецы отказывались слушать такие книги. И тогда Марию Филипповну осенило — ее любимые детки просто переросли сказки. Поскольку на полках квартиры не стояло книг для юношества, она вновь пошла в магазин и приобрела несколько экземпляров, рекомендованных продавцами. Эксперимент провалился. «Сумерки» вызвали приступ головной боли, попытки чтения «Перси Джексона» привели к желудочным коликам, а от «Эрагона» близнецов и вовсе вытошнило прямо на пол. Пришлось делать второй заход. В этот раз на столе появились Крапивин, Гайдар, Марк Твен, Стивенсон и многие другие, известные с детства авторы. Тревожные симптомы сняло как рукой. Более того, с каждой прочитанной книгой в облике мальчиков происходило неуловимое изменение. За каких-то три недели их ноги выпрямились, лица вытянулись и приобрели на редкость красивые черты, волосы стали густыми, голоса низкими и глубокими. Исключение составляли только горбики на спинах, которые все росли, зудели, чесались и вызывали неудобства во время сна. Попытки договориться с детским хирургом об операции окончились неудачно, поэтому пришлось просто смириться с ними.
Очень скоро мальчишки начали читать самостоятельно. К этому времени они уже вовсю гуляли во дворе, но всегда держались особняком, поскольку другие дети никак не хотели признать за своих двух горбатых, растущих с каждым часом пареньков. Скоро их начали дразнить, закидывать камнями и вынудили братьев отказаться от прогулок в одиночестве и почти все время проводить на балконе, закутавшись в теплые шерстяные одеяла и поглощая бесконечные кипы книг. Мария Филлиповна в свободное от домашней работы время сидела рядом и любовалась их красивыми лицами и тихими голосами, изредка всхлипывая от воспоминаний о своем муже, тоска по которому никак не хотела утихать.
Спустя пару месяцев, близнецы вновь начали хиреть. Волосы на головах поредели, обнажив блестящие лысины, щеки и животы раздулись, появились вторые подбородки, глаза вылезли из орбит. Женщина все поняла и больше не рисковала, посоветовавшись на сей раз со знакомой работницей библиотеки. Та выдала два томика Достоевского, после прочтения которого, глаза опять встали на место, перестали болеть и стали смотреть на мир по особому, словно видя его неизвестную никому внутреннюю суть. Полученные неделю спустя Джон Фаулз и Умберто Эко уничтожили мигрень и научили философски смотреть на вещи, Толстой разгладил кожу на лице и заставил всегда идти до конца, Хэмингуэй придал физической силы и привил отвращение к дракам во дворе, Маркес сплотил их между собой против одиночества и заставил волосы на голове вырасти вновь. После Жюля Верна прекратился кашель, и парни смастерили свой первый плот, преодолев несколько километров по реке. Жан Кристоф Гранже помог им выяснить, почему сын соседей такой злой и наказать за жестокость. Уэльбек с Бегбедером показали девяносто девять гадостей социума и вылечили насморк. Таким образом, мальчишки окончательно выздоровели физически.
Правда, очень скоро все вновь пошло наперекосяк. Внешность больше не менялась, но кое-что внутри них надломилось, радость иссякла, жизнерадостность улетучилась. На все расспросы юноши, выглядевшие теперь на добрых двадцать пять лет, отвечали: «Сами не знаем, в чем дело, мам!». Их грусть вызывала высокую температуру, судороги, черную мокроту и зуд, не дававший спать по ночам. Никакие книги, даже научные, не смогли ничем помочь. Машенька приготовилась к худшему, но не сдавалась. В один из солнечных весенних дней, она на своих тощих старческих руках вытащила парней на балкон, чтобы те в последний раз насладились ярким, теплым солнцем. Вокруг царили покой и тишина. С затихшего в разгар рабочего дня двора не доносилось ни звука, но вдруг кто-то на верхнем этаже включил магнитофон и на балкон полились звуки совершенно незнакомой музыки. Звуки становились все громче, и женщина уже хотела идти наверх разбираться, как вдруг, посмотрев на близнецов, застыла на месте от удивления. Юноши уже не выглядели больными и немощными, а напротив, встали со своих кресел и подошли к перилам, жадно прислушиваясь к каждой ноте. Мария Филипповна снова все поняла и достала из чулана старый проигрыватель. Однако бережно хранимые с молодости пластинки Пугачевой и Кобзона лишь привели к попыткам суицида. Пришлось подниматься к соседу, чтобы выяснить, какую музыку тот ставил недавно.
Бывалый фарцовщик Володя, промышлявший в молодости торговлей контрабандными пластинками, нехотя признался, что вчера играла «Лестница в небо» «Лед Цеппелин», резонно ожидая скандала, но потом, узнав в чем дело, с радостью истинного меломана одолжил на денек три альбома. В результате, за «Лед Цеппелин» последовали «Дип Перпл» и «Юрайя Хип», а на следующей неделе фарцовщик пришел сам с рассказами о музыкантах, игравших в семидесятых музыку, таинственные звуки которой никто не в силах повторить и по сей день. Володя застывал в недоумении, замечая, как глаза парней наливаются золотистым светом при первых звуках «Июльского утра» или «Дитя во времени». Постоянно одалживая новые пластинки, он стал самым желанным гостем «вонючей» квартиры, а скоро, стеснительно покашляв, в комнату зашел некто, назвавшийся Андреем Михайловичем, начальником строительного департамента одной торговой организации, и принес «Йес», «Пинк Флойд» и «Кинг Кримсон»*. В тот день, все четверо долго сидели, наблюдая, как весеннее солнце садится за кромками деревьев, наслаждаясь тончайшей гармонией «Сказок топографического океана»**. Однажды, выслушав историю появления новых друзей на свет, гости принесли огромные книги с репродукциями Дали, Пикассо и Моне, вызвав у юношей неподдельный восторг, а потом притащили диски с фильмами Федерико Феллини, Роберта Земекиса, Френсиса Форда Копполы, Стивена Спилберга и многих других.
В череде таких уютных вечеров, перемешанных с прогулками и работой на небольшом садовом участке, незаметно летели недели, и вот подошла годовщина появления детей на свет. Мария Филипповна готовилась целую неделю, пытаясь угодить самым дорогим созданиям на свете. Она даже не стала, как обычно перед сном, разговаривать с покойным мужем, не желая расстроить гостей своими покрасневшими от слез глазами. Тем вечером снова пришли Володя с Андреем, притащив бутылку дорогого коньяка и ужасно редкую пластинку, после чего хозяева и гости сели за стол, и праздник начался. Внезапно, в самый разгар празднования близнецы встали и, не говоря ни слова, исчезли на кухне, откуда почти сразу же послышались звуки рушащейся мебели и бьющейся посуды. Все моментально бросились туда и увидели юношей, корчащихся на полу в судорогах. Мария Филипповна от ужаса закрыла лицо руками, а Володя с Андреем начали звонить в скорую, читать вслух книги, ставить пластинки, включать фильмы и показывать репродукции, но все оказалось бесполезным — близнецы стонали, извивались на полу, не обращая ни на кого внимания. В конце концов, гости бессильно застыли в дверном проеме, а женщина села у стены, прижала колени к подбородку и горько заплакала — все ее многомесячные усилия готовы были пойти прахом, вся ее нечеловеческая энергия, направленная на сохранение жизни в двух выросших из грязи и экскрементов мальчиках, уходила в песок. Она плакала и плакала, глядя на боль своих детей, с ужасом взирала на горбики, разорвавшиеся на части, на кровь, фонтаном хлеставшую из рваных ран. Настал момент, когда мать перестала дышать, понимая, что через мгновенье ее дети умрут. Казалось, это мгновенье растягивается на целую вечность, поглотит их всех целиком, заберет с собой за черту жизни, однако на последнем вздохе, своим последним движением юноши сорвали остатки свитеров, вытянувшись в немом крике. И в этот самый момент горбики, выросшие на спине, уродливые части тела, мешающие спать по ночам и вызывающие насмешки детей во дворе, вдруг взорвались тысячами белоснежных перьев, моментально заполнивших комнату ярким блеском. Перед оторопевшими от удивления людьми стояли ангелы, сиявшие каждой клеточкой своего тела. Они сделали шаг вперед и улыбнулись матери, не говоря ни слова. Машенька протянула к ним руки, а потом, не выдержав, упала в объятья и разрыдалась. Ангелы гладили мать по голове, источали из рук тепло и постепенно наполнили женщину такой благодатью, что все горькие воспоминания упорхнули прочь и разум наполнился радостным ожиданием. Потом они взмахнули крыльями и понесли женщину высоко в небо, все дальше и дальше от горя, несправедливости, орущих соседей, злых полицаев и смущенных пузатых вымогателей. Они летели девять дней, не чувствуя ни усталости, ни голода, ни неудобства, а потом опустились посреди сада, имевшего в окружности три целых, четырнадцать десятых километра. Внутри его росли деревья правильной геометрической формы, и стоял дом из красного кирпича, а вокруг раскинулись бесконечные поля с горами и океаном, уходящим за горизонт. Ангелы опустили мать на землю и, снова превратившись в озорных мальчишек, взяли ее за руки и повели к дому. Машенька шла вперед, не чувствуя ног от волнения. И когда она увидела на крыльце самого любимого человека на свете, человека, год назад подарившего ей двух маленьких эмбрионов в пробирке с экскрементами, то сразу же, не думая ни секунды, побежала к нему на встречу, с каждым движением превращаясь в студентку факультета биологии, слушавшую когда-то затаив дыхание, рассказы молоденького аспиранта Вани Смолова.
P. S. Володя с Андреем еще долго не могли произнести ни слова. Наконец, они подошли к краю балкона, заглянули в черную бездну неба и Андрей рассеянно прошептал:
— Говорят, ангелы рождаются только тогда, когда звезды падают на землю. Но это неправда, и мы тому свидетели. На самом деле, ангелы рождаются из жуткого дерьма, из крови и слез, из предательства и страданий. Они рождаются, когда внутри нас гибнет надежда, когда пустота заполняет сознание. И разрывая белоснежными крыльями предрассудки, они дают нам силы, чтобы верить в то, что мы еще способны изменить этот мир к лучшему.
— Зря ты притащил с собой траву, — в ответ покачал головой Володя.
* Английские арт и прог-рок группы.
** Один из самых сильных, по утверждению критиков, альбомов группы «Йес».
Александр Юсупов — прозаик. Автор книги «Город безликих» (М., Вест-Консалтинг, 2011). Печатался в журнале «Футурум АРТ». Живет в Москве.