Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 7, 2011
Рецензии
Виталий Владимиров. «Лучший день жизни». — М., «Вест-Консалтинг», 2011
В 2011 году в Москве, в издательстве «Вест-Консалтинг», вышла книга Виталия Владимирова «Лучший день жизни», которая была составлена автором за несколько недель до кончины. Виктор Александрович был замечательным поэтом, прозаиком, сценаристом, культурологом, драматургом. Он являлся членом Союза писателей России, Союза журналистов России, действительным членом Петровской академии наук и искусств, действительным членом Академии российской литературы, автором двадцати пяти изданных книг, кавалером Золотой Есенинской медали, лауреатом литературной премии имени А. П. Чехова, получил «Золотой диплом» имени А. С. Пушкина в 2010 г.
В книгу вошли его стихи и прозаические произведения, написанные в последние годы. Недаром поэтическому разделу сборника автор дает название «Последняя декада. Стихи 21-го века». Эпиграф к этому разделу — «Жизни страницы… / И ветер судьбы / их ежедневно листает» — ясно указывает на то, что перед нами дневник, который начинается с 2000 года, переломного не только в календарном, общечеловеческом плане, но и в судьбе многих людей, большая часть жизни которых относится не только к прошлому веку, но и к прошлому тысячелетию. Невозможно уже отрицать, что особенно для личностей творческих, обладающих чрезвычайно чутким восприятием мира, календарный момент смены эпох стал определенной точкой для осмысления прошлого, настоящего и будущего себя, как полновесной единицы в процессе развития человечества, представителя той самой творчески мыслящей, интеллектуальной элиты, о которой говорит Игорь, герой «Лучшего дня жизни»: «Элита — люди, рожденные с даром во всем сомневаться, искать, любопытствовать, им все интересно…»
К таким людям Виталий Владимиров, устами своего героя, причисляет, например, Михаила Булгакова, которому «всего было мало», который «Евангелие переписал». «Рассказ о Христе — рассказ о Спасителе, о том, как спасти свою душу. Пытаясь найти ответ на этот вопрос, каждый пишет свою версию своей жизнью». Сделаем, для начала, заметку на этих строчках из повести, которые представляются определенной жизненной и творческой программой писателя. Каноническая мысль: человек постигает мир прежде всего через постижение самого себя. «Я» — это главное содержание любой лирической поэзии. Но одновременно с этим, человек не может познать себя изолированно, в отрыве от того исторического контекста, в котором протекает его жизнь. Так и в лице Булгакова, по мнению Виталия Владимирова, «фантасмагорический исторический революционный катаклизм нашел своего фантасмагорического летописца».
Если говорить о самом В. Владимирове, можно провести очевидную аналогию его личной судьбы с тем, что он пишет о Булгакове. К 2000 году люди, которым «посчастливилось» посетить сей мир в его очередную роковую минуту, уже прошли через свой фантасмагорический исторический революционный катаклизм. И не менее «фантасмагорический» период им еще предстояло пережить. Приметы этого времени то и дело мелькают в стихах
В. Владимирова:
«Прощайте, времена застойные, / мы все же через вас прошли достойно — / прощай, любимый «Самиздат»!»
«Или только в Чечне солдатом, / напоенным паленой водкой, / иль утопленником на атомной / так бездарно погибшей лодке?»
«Старики опасаются, / старики запасаются / перед вечной зимой. / Имя которой — смерть».
«Давай-ка, друг, задернем шторки / уйдем на дно, хотя бы до весны — / уж если ты вселилась в «Горки», / храни Господь нас от «Матросской тишины» («Осень на Рублево-Успенском шоссе»).
«…слушал ворох теленовостей, / где страсти всех мастей, / где цель одна — дорваться к власти / и грабить, надрываясь пастью, где душ разврат и перегной, / где даже грипп и тот свиной».
Не удивительно, что в негармоничном мире душа человека страдает от собственной нарушенной гармонии, что вызвано, в том числе, и личными трагедиями: потерей близких, физическими страданиями, невозможностью смириться со стремительно приближающимся возрастом ухода из жизни. Если рождение человека происходит при прямом соучастии близких людей, то смерть — это олицетворение самого кромешного одиночества, которое может представить себе человек. Лирический герой Виталия Владимирова постоянно думает об этом:
«Старею. Что-то тает. / А главное — никто не понимает!»
«Метро, вагоны пролетают как эпохи, / а я стою и собираю жизни крохи / летящей так неумолимо мимо / усталым журавлиным клином…»
«Я сегодня большое прошлое / и совсем небольшое будущее.»
«Жизнь прожил. / И стою на кромке. / Не сорвался. / Но ползу в пустоту. / Нищ, немолод и наг.»
«Живешь, на белый свет пялишься, / думаешь, что кому-то нравишься. / Ан, нет! / Проблема, измена / и полный привет! / И пепел несостоявшегося…»
«Мы живем, / словно плод в женщине, / временно. / Мир спешит, сам спешишь, / никуда не денешься — / все временно. / И звонишь, / и летишь, / суетой беременный, / все равно все временно.»
«А мы живем, / да, мы живем, / поверьте мне, поверьте, / во времени, похожем / не на жизнь, / а на Предсмертье…»
В этом трудном периоде должно быть, по-видимому, особое мужество жить осознанной, полной жизнью, имеющей и цель, и содержание. В поисках этого содержания поэт приходит к тому же, к чему пришли пушкинские герои «Пира во время чумы» — к любви, как единственному средству бороться с конечностью земного бытия.
«…не пристало / впадать в истерику по-женски, / а опустив свое забрало, / лететь с копьем наперевес / сквозь стресс, неся свой крест…»
«…вдруг исчезнет смерти страх… / знак блистательной победы / над собой.»
«Когда мой смертный час настанет, / в последний раз мечтой предстанет / нерукотворный спас любимого лица.»
«Тем радостней перед встречей с вечностью / наше земное свидание, / которое, верю, намечено / создателем мироздания.»
«Гимном звучит, торжествует, как туш / Звон наш хрустальный / коснувшихся душ.»
«И любовь воссияет пламенем! / Лишь в оврагах памяти / мерзнут серые дни / нелюбви.»
«Праздник нашей любви — / Свет средь буден, / Жаркий полдень в крови…»
Может быть, боевой задор настоящего мужчины, вечного завоевателя женских сердец, делает любовную лирику В. Владимирова зачастую очень сочной, чувственной, порой по-барковски откровенно провокационной, хулиганистой. Наслаждение, ощущение своей неотразимости и нужности — вот что дает женщине лирический герой Виталия Владимирова, поднимающий тост «За здравие любви! / За торжество любви над смертью!»
Однако любовь в понимании поэта — не только страстное чувство к женщине. Короткое стихотворение 2004-го года звучит так:
«Люблю.
Я люблю тебя.
Как же я люблю тебя!
Жизнь.»
И одним из главных подарков своей жизни В. Владимиров осознает свой дар писателя и поэта, за который он вечно благодарен создателю.
«Ты спросишь, как живу? / А я ответ не вспомню. / Лишь знаю званьем высшим — я поэт! / И потому не нужен мне ответ.»
«Вот так и я живу, не понимая, / за что же озарен волшебным светом / и призван быть поэтом.»
«А стихи есть подарок на день рожденья, / на который иду. На свой.»
«Садовник мой, взгляни, реши, / жду Твоего благословенья — / Каков цветок моей души? / Похож ли на венец творенья? / Пусть будет он с Тобой в ладу. / Оставь меня в своем саду.»
Вот этот пир жизни и любви, на который приглашает всех нас Виталий Владимиров, и согревает души читателей теплом и верой, и надеждой, и оптимизмом. Поэзия Виталия Владимирова очень метафорична, а проза очень поэтична, и это заслуживает отдельного разговора. Один из постоянно повторяющихся образов в его стихах — набухшая, готовая раскрыться почка: «Я тянусь к тебе, тянусь, / распускаюсь, словно почка». Этот признак весны можно увидеть даже в самых отчаянных его стихотворениях. «Старею. / Мрачен по ночам. / Отчаянно. / А днем сварлив. / Криклив. / И сетую на недолив. А после, перепив, страдаю. / Так почка по весне страдает в мае.»
Часто сквозь зримую боль проступает улыбка поэта, как оружие против боли.
«Опять роман нас ждет с утра… / Ужель амебе так же сладко / при разделении ядра?..»
«Но прозвенел звонок, / последний зуммер. / Я опрокинулся через порог. / Я умер. / «Он много пил», — сказали обо мне друзья / и каждый полную налил, / хотя нельзя. / Жена, прочтя архивы, поморщилась немного криво — вот свинья! / «Недолюбил…», — успел подумать я.»
Можно многое еще сказать о творчестве замечательного поэта и писателя. Но пора уже разгадать загадку названия книги: что же это такое — «Лучший день жизни» Виталия Владимирова? Думается, это не какой-то конкретный день, а вообще жизнь. Со всеми ее радостями и бедами, победами и поражениями, которые перетекают одно в другое и рождается «падения полет» и т. п. Эпиграфом к повести автор поставил слова Д. Свифта: «Собственно говоря, лишь очень немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее» В. Владимиров предостерегает нас от этой ошибки и самообкрадывания. Наверно, во все времена «человечество … жило, мучилось и металось, как женщина при родах, на пороге открытия… самого себя». Или открытия целого космоса друг в друге. Как шутит писатель, «редкий мужчина долетит до середины женской души». «Рядовой легиона Человечества больше десяти заповедей усвоить не может. Ленится… духом. И потому даже канонические заповеди постигает всю жизнь». «Благо себе творить — благодать… Жаль, что не знаешь, как пользоваться этим благом. Вот оно испытание, на которое ответишь только прожитым… Благодать, это когда отдаешь, само слово говорит — благо дать. Не во благо СЕБЕ и есть во благо СЕБЕ».
Это слова человека, который умел жить, который может много дать своему собеседнику-читателю. Давайте послушаем Виталия Владимирова:
А на конечность так отвечу:
судьбу благодарю за встречу,
за встречу с другом и любимой,
за встречу с книгой и картиной,
за встречу с горечью и страстью,
за встречу с счастьем и несчастьем,
за жизнь, прожитую прологом,
перед последней встречей с Богом!
Ольга ДЕНИСОВА