Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2011
Поэзия
Сергей КУЗНЕЧИХИН
ИНЫЕ ВЕСИ
Льдина
Шагов за триста от реки,
Пригорок лысый проутюжив,
Подмяв под брюхо листвяки,
Она лежала в мутной луже,
Словно огромная свинья,
Которой лучшего не надо,
И пот катился в три ручья
По складкам глыбистого зада.
Дышала холодом и злом
В грязи завязшая гигантша,
И только голубой излом
Напоминал о том, что раньше,
В поре беспечной и младой,
Когда влекли иные веси,
Когда была еще водой,
Она витала в поднебесье.
Больной вопрос
Эдуарду Русакову
На всякую смуту имеется смета.
Смутьян, не смущаясь, дерет предоплату.
Вопрос надоел, а не слышно ответа.
Хотите?
Ступайте в шестую палату,
И там непременно подсядет к вам некто,
Узнавший, в нелегком пути к спецприюту,
Что миром владеет могучая секта,
В которой оплачены сметы на смуту.
Старуха
Когда плелись унылые последние
Промозглые осенние деньки,
Она совсем рассорилась с соседями
И разругалась вдребезги с детьми.
Разогнала. Отвадила. Лишь кошка
Распутная и наглая, как дочь,
Истошно созывала под окошко
Котов соседских. И уже всю ночь
Ни сна, ни отдыха. Тюфяк на вате
Елозил под боками, как юла.
Она сползала, охая, с кровати
И швабру припасенную брала.
Убила бы!
Так ведь поймай, попробуй.
Убила бы
коварную змею!
Убила бы
бездонную утробу!
Убила бы!
Поймаю и убью.
Да сердце что-то дергается, корчится.
Присела.
Встала, выключила свет.
Когда же все, когда все это кончится?..
И жуть как страшно угадать ответ.
Одна сатана
Значит, все неспроста,
Значит, так суждено,
Значит, вытащил случай счастливый билетик,
И слились, и смешались, и стали одно.
Пусть не сразу, но все-таки кончилось этим.
Если врозь — то враги,
И уже навсегда,
Как сообщники после разбойного дела.
Так срослись — даже кровь проступает — когда
Невзначай отрывается тело от тела.
После похорон
Сказать:
«Примите соболезнование»…
Слова какие-то облезлые,
Холодные, не настоящие,
Совсем другое говорящие,
Когда земля и небо рушатся,
А губы не желают слушаться.
Сказать
Дежурно-процедурные…
Но лучшего мы не придумали,
Не выбрали из недр великого,
Могучего…
И вдруг — безликого.
* * *
Неужели непонятно,
Что бессмысленны проклятья?
Растворитель сводит пятна
С исторического платья,
Но на месте прежних пятен —
Новые, другого цвета.
Ход событий неопрятен.
Грязи много, мало света.
Бесполезное занятье —
Чистка и перелицовка.
И единственное платье
Для истории — спецовка.
Посторонний
Это вам только кажется,
Что я волком гляжу.
И не надо куражиться —
Дайте дорасскажу.
Я не богом обиженный,
Налетел на беду…
Ну, случилось, но выжил ведь, —
Встал. И дальше иду.
Неуютна обочина,
А канава — мягка.
Если чуть скособочило
И согнуло слегка —
Что ж, прикажете, вешаться
После стыка с углом?
Только чешется, чешется
Там, где был перелом.
Мне казалось, что зажило,
Связки не развязать…
Да куда же?
Куда же вы?
Дайте дорассказать!
Второй вратарь
Что поделать, спортивная жизнь коротка,
Не бывает у возраста непобедимых.
А скамья запасных и длинна и жестка,
Для кого-то и жестче скамьи подсудимых.
Полевым игрокам все же проще, они
Могут слева играть, а не вышло — так справа…
А потом устают от пустой беготни,
Оттого и замены почаще и травмы…
Знаю, гадость сказал, но кривить не резон,
Не от гордости пьяные сопли размажешь,
Посиди-ка без выхода долгий сезон —
И не так запоешь, и не то еще скажешь.
А бывает и выпустят и, как назло,
Залетает «за шиворот» глупая «пенка», —
Засиделся и подрастерял ремесло:
Поспешил, поскользнулся, «дырявая стенка»…
Ну а первый? И он не творит чудеса,
Но нахрапист, уверен в себе и к тому же —
Прямо в руки дают, или бьют в небеса.
У него и ворота как будто бы уже.
Но везло не всегда. Помню, масть не пошла,
Быстрый гол залетел, но он был не засчитан,
А потом закатили еще два гола,
И такие, что глупо кричать на защиту.
Нападенье спасло. Победили 3:2.
Пропустил, но отделался легким испугом.
И болел я, злорадство скрывая едва,
А потом в интервью называл его другом.
Он, конечно, не враг, но у дружбы моей
И изнанка черна, и лицо в перекосах.
Посидите, ребята, с мое на скамье
Перед тем, как ловить на коварных вопросах.
* * *
Поэзия — как волшебство…
К. Бальмонт
Поэзию — как баловство
Воспринимает большинство
Сегодняшнего бомонда.
А за такое «волшебство»
Признать больным того Бальмонта
На голову, от сих до сих —
На всю, короче, без просвета.
В одном флаконе лох и псих —
Так вроде принято у них
Квалифицировать поэта,
Не суть, хорош он или плох.
А где бомонд?
И кто бомонд?
Ну а Бальмонт — всегда Бальмонт.
Порою — псих, но чаще — лох.
Печки-лавочки
Как забавно созвучие — Канны и Канск.
Речь пойдет о кино.
Но я мог оказаться не в Канске,
а, допустим, в Уяре.
Сочетание Канны — Уяр,
тоже праздник для русского уха,
рифма сразу приходит на ум, —
но не здесь — возжелай рифмовать
я бы начал с Большого Улуя…
Все же видел я именно в Канске, весной
семьдесят третьего, помню отлично,
как из кинотеатра с названием «Космос»
люди валом валили…
Мужчины старались быстрей закурить,
женщины (их большинство) возмущались —
где режиссер умудрился найти
этих людей? И зачем — непонятно —
серость такую тащить на экран?
Помню еще, как один человек
в шляпе (уж так получилось, что — в шляпе)
все объяснял и не мог объяснить
спутницам, что же они означают
эти слова из названия фильма —
печки и лавочки — логика где?
Лавочки с печками… Где же тут связь?
В Канске на улицах жуткая грязь.
В Канске партийные пьют валидол,
все остальные — гидролизный спирт.
Пьяная баба, задравши подол,
села к забору и вроде бы спит.
Но ведь не падает! Тем и ценна…
Ох, как возлюбят потом Шукшина.
Сергей Кузнечихин — поэт. Родился в поселке Космынино Костромской обл. в семье служащего. Окончил Калининский политехнический институт. Работал инженером в Свирске Иркутской области, в Красноярске, сторожем. Печатается как поэт с 1977-го года. Автор книг стихов «Жесткий вагон», «Соседи», «С точностью до шага», «Поиски брода», «Неприкаянность». Выпустил книги прозы «Аварийная ситуация», «Омулевая бочка». Постоянный автор и член редколлегии журнала «День и Ночь». Член СП СССР (1991). Награжден медалью «За трудовое отличие» (1981). Живет в Красноярске.