Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2011
Рецензии
Ирина Горюнова. «Шаманская книга». — М., «Вест-Консалтинг», 2011
Безусловных удач этой необычной поэтической работы — сразу три: цельность всей книги, яркость каждого отдельного стихотворения, трансцендентность, увиденная внутри привычности.
«Шаманская книга» Ирины Горюновой — композиционно несомненный живой организм. Трудно поэту выдержать, выстроить всю композицию так, чтобы получился не сборник, а именно книга. Книга всегда предполагает концепцию. Она заявлена в названии, обращающем наше внимание на традицию, на бесспорную древность открытых автором образных тайн. Сама тяга поэта к архаике симптоматична: сейчас художник все чаще обращается к архетипам, и на этом пути ярче высвечивается вертикаль времени и горизонталь пространства. А круглость шаманского бубна — это и шар звезды и планеты как наиболее совершенного космического тела; это округлость женской груди, живота как носителя и дарителя жизни; лица как обещанья поцелуя. Крест в круге. Символ огня.
Словесный ряд книги горит огнем — незаемным, почти природным, почти первобытным:
Пляшет в огне саламандра души моей,
Растворяется частицей пламени,
Превращается в воск, плавящийся
От его прикосновений ласковых,
Объятий сумасшедших, сумрачных
На грани бытия…
В этих предельно ярких, часто даже просто слепящих стихах все действительно — на грани, все впрямь балансирует на туго натянутом над бездной канате; шаманка знает, как заковать страсть другого, но она не знает подчас, что ей делать с биением своего сердца — сумасшедшего бубна:
Своевольная, на дыбы встану, наперекор себе —
А могу босиком через пустыню, лишь бы рядом…
Царствую, сумасшедшая, даже в твоем рабстве.
Что очень интересно (и граничит с истинным филологическим, текстовым «шаманством») — стихи, написанные верлибром и пребывающие в пространстве классического европейского верлибра, внутри несут каркас и ритмику неуловимой, но ясно слышимой музыки рифмованного русского стиха; странным образом тут соединяются признаки силлаботоники, вариации верлибра, интонации скрытой рифмы, намеки на аллитерации, а все вместе внезапно предстает удивительным сплавом, играющим огнями неподдельно-шаманского костра.
И все же, наверное, главное в книге — не техника и не техничность (ее у автора в избытке, чтобы позволить себе делать в стихотворении все, что хочешь, в то же время оставаясь в рамках безукоризненного художественного вкуса), а оригинальные образные находки. Цель оправдывает средства. Концепция оправдывает мегаобраз книги и вереницу образов, всплывающих над поверхностью каждого отдельного стихотворения — так лилия всплывает над черным бездонным озером. Вот редкий даже для русской поэзии образ всепожирающего Времени:
Войско скорпиона рассыпалось в прах, разлетелись птицы
За черту горизонта, вино в бокале стало водой, и темнота…
Просматриваются булгаковские аллюзии. Символика вина в бокале, темноты, летящих птиц вызывает в памяти страницы «Мастера и Маргариты». Ирина Горюнова, смело погружаясь в древность Земли, не столько пользуется колоритным приемом перевоплощения в «древнюю женщину», сколько на деле, грациозно и естественно, пребывает ею, словно показывая читателю срез своей древней души, весь ее генофонд — от альфы до омеги, от взгляда в бездонный колодец ушедших навсегда времен до вчерашнего любовного прощального вздоха:
За облаком сна, прикрывшись кружевом облаков,
Блуждает моя душа, светится как звезда, смеется,
Плачет — ей еще возвращаться назад.
Это обещание вернуться — некая образная альтернатива ахматовскому роковому «бегу времени» («…но как нам быть с тем ужасом, который/ Был бегом времени когда-то наречен?»). Если ты хочешь и можешь вернуться — и возвращаешься — из ирреальности в реальность, — тебе уже не страшна смерть, тем более — смерть любви, как репетиция вечного ухода. Претерпевая изменения, проходя не один жизненный путь, а проживая, вполне «по-шамански», множество жизней во множестве миров, лирическая героиня Ирины Горюновой от женских слез и сетований, от сердечных содроганий и интимных сожалений поднимается до высот и обобщений духа, соприкоснувшегося с мощью Космоса, с энергиями сильных излучений, с наблюдениями мельчайших подробностей жизни, единственной, жертвенной, обожествленной счастьем, далекой от корысти хищного «эго»:
Колокольный благовест в монастыре на краю пропасти,
Сердце, бьющееся на кончиках пальцев ног балерины,
Ртуть, перетекающая в открытой ладони —
Это все, что я могу подарить тебе вместе с любовью…
«Шаманская книга» открывается и открывает; не столько рассказывает, сколько показывает; прикасается и вспыхивает, дарит и танцует. Автор уходит в ночь, в лунную тьму, чтобы появиться перед нами ослепительным шаром Солнца с другой стороны Земли — с другой стороны души. Горит шаманский костер. Чеканный стих и гордая мысль превращаются в безудержную стихию, в пылающую лаву сердца, и это самое прекрасное действо, вживую явленное читателю в живых и полнокровных строках.
Елена КРЮКОВА