Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2011
Штудии
Евгений СТЕПАНОВ
ПРОФЕТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПОЭЗИИ
Введение
О профетических (пророческих) свойствах (функциях) поэзии было известно еще в Древней Греции. В частности, Аристотель отмечал: «…задача поэта — говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости»*.
Трудно сказать, каким образом поэтам удается предвидеть будущее. Разобраться в этом смогут только специалисты разных направлений — нейрофизиологи, текстологи, футурологи и т. д.
Многое не ясно. Поэты обладают медиумными способностями? Или само напечатанное или произнесенное слово (как сакральный элемент) воздействует на будущее?
Особенности человеческого сознания до сих пор вызывают множество вопросов у науки. Тактовая частота мозга homo sapiens ниже, чем у процессора — она измеряется килогерцами, а у компьютера — гигагерцами и терагерцами. При этом мозг работает эффективнее любого пентиума**. Почему? Какие сигналы извне получает мозг?
Русская поэзия, в отличие от сомнительной с профетической точки зрения поэзии Мишеля Нострадамуса, доказывает ряд бесспорных, с моей точки зрения, фактов.
1. Поэты предвидят общественно-политические явления (смену экономических формаций, революции, войны, стихийные катаклизмы и т. д.).
2. Поэты предвидят судьбы других людей и свои собственные судьбы — прежде всего время своего ухода из земной жизни.
Мнение о том, что поэт не просто стихослагатель, но пророк, призванный «глаголом жечь сердца людей», бытовало в России еще в ХIХ веке.
В пользу этой теории говорили стихи К. И. Рылеева, Ф. И. Глинки, М. Ю. Лермонтова и многих других***. Безусловно, первым литератором в России, кто возвел в абсолют мнение о том, что поэт является пророком, был Александр Сергеевич Пушкин.
В ХХ веке представление в обществе о пророческих функциях поэта сохранилось. Более того — минувшее столетие явило миру удивительных поэтов-провидцев — В. В. (Велимира) Хлебникова, М. А. Волошина, М. И. Цветаеву, З. Н. Гиппиус, К. Д. Бальмонта, С. А. Есенина и других.
В той или иной мере любой подлинный поэт обладает профетическими возможностями. Начавшийся XXI век — нет сомнений — это подтвердит в полной мере еще не раз. Мистифицировать (демонизировать) профетизм поэтов не стоит, его следует изучать. Следует хотя бы привлечь к нему внимание, что по возможности мы и пытаемся делать в этой небольшой статье.
…Одна из основных функций поэзии (литературы в целом) — коммуникативная. Поэт посылает вербальный мессидж современникам, своему кругу (направлению, течению).
Об этом впервые заметил еще Л. Н. Толстой в трактате «Что такое искусство?»****. Коммуникативную функцию поэзии считали важнейшей В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов, Р. О. Якобсон, М. М. Бахтин и другие выдающиеся ученые, зачастую полемизирующие друг с другом по иным вопросам.
М. М. Бахтин подчеркивал: «При высокой художественной культуре и само общество, сама читательская масса естественно и легко совершает перевод своих социальных требований и нужд на имманентный язык поэтического мастерства»*****.
Передача (разными версификационными методами) информации (глобальной или локальной) — магистральная цель поэзии. И эта цель предполагает сокреативную рецепцию, наличие читателя как со-автора, т. е. сам по себе автор (как творческая единица) не самодостаточен.
Профессор В. И. Тюпа писал: «В отечественной культуре первых десятилетий мысль о коммуникативной природе художественного творчества неоднократно развивалась как писателями (О. Э. Мандельштам, Н. С. Гумилёв и др.), так и учеными (М. М. Бахтин, А. И. Белецкий и др.). В настоящее время ее можно признать аксиомой современного теоретического знания о литературе, вытекающей из внутренне диалогической природы эстетического переживания как эмоциональной рефлексии.
Следует подчеркнуть при этом, что коммуникативный подход к изучению искусства предполагает не столько возможность общения посредством его произведений (такая возможность была очевидной всегда), сколько неизбежность такого общения. Акту художественного письма изначально присуща неустранимая адресованность»******.
С поэтами-пророками ситуация в этом смысле особенная. Они посылают мессидж не только современникам, они обращаются к грядущим поколениям, возможно, к иным субстанциям высшего порядка (вопрос о происхождении и природе человека, его постземной жизни до сих пор открыт), как бы информируя космос (ноосферу) о том, что знают.
Или — наоборот — «переводя» полученную из ноосферы информацию на общедоступный человеческий язык.
Не случайны в этом смысле слова, например, В. В. Маяковского — «Я к вам приду в коммунистическое далеко»*******. Невероятным может показаться пророчество К. Д. Бальмонта о судьбе Николая II: «Кто начал царствовать Ходынкой, / Тот кончит, встав на эшафот»********. Между тем подобный профетизм, безусловно, в традициях русской классической поэзии. Достаточно вспомнить знаменитые строчки М. Ю. Лермонтова, написанные в 1830 году: «Настанет год, России черный год, / Когда царей корона упадет»*********.
В связи с вышесказанным можно предположить, что поэзии поэтов-пророков свойственна не просто коммуникативная функция, а метакоммуникативная, т. е. всеобъемлющая, рассчитанная на максимально широкую аудиторию, в том числе из будущих (прошедших?) поколений.
Метакоммуникация (этот термин мы предлагаем, опираясь во многом на «Философию общего дела» Н. Ф. Федорова********** и теорию метаметафоры*********** К. А. Кедрова) становится квинтэссенцией стихотворного дискурса, определяет основные векторы письма поэтов-пророков.
* Аристотель. Сочинения в 4 т. Т. 4. Поэтика. Пер. М. Л. Гаспарова. С. 655
**См. об этом, в частности, в интервью директора Института мозга человека Святослава Медведева, «Гениальность — поломка мозга», АиФ, № 46 (1463) 12-18 ноября 2008. С. 67
*** См. об этом, например, в: Евгений Степанов. Поэты-пророки// Футурум АРТ, 2001. — № 1. — С. 57—64
****Толстой Л. Н. Что такое искусство: [Статьи, письма, дневники] [Сост., вступ. ст. и коммент. В. В. Основина]. — М.: Современник, 1985. — С. 355
***** Бахтин М. М. Формальный метод в литературоведении. Нью-Йорк, изд-во «Серебряный век», 1982. — С. 53
******Тюпа В. И. Художественный дискурс: (Введение в теорию литературы). — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. — С. 53
*******Маяковский В. В. Поэма «Во весь голос». URL: http://www.litera.ru/stixiya/authors/mayakovskij/uvazhaemye-tovarischi-potomki.html
********Бальмонт К. Д. URL: http://www.poesis.ru/poeti-poezia/balmont/verses.htm
*********Лермонтов М. Ю. Предсказание. URL: http://www.stihi-rus.ru/1/Lermontov/95.htm
********** См.: Федоров Николай. Философия общего дела. — М.: Эксмо, 2008
***********См. книги Кедрова К. А.: Константин Кедров. Метакод и метаметафора. «ДООС», издание Елены Пахомовой. М., 1999; Константин Кедров. Ангелическая поэтика: учеб. пособие Академии поэтов и философов Университета Наталии Нестеровой. М., Университет Наталии Нестеровой, 2002
Николай Рубцов
Во второй половине ХХ века пророческие черты проявил Николай Рубцов, которого справедливо называют наследником лиры Сергея Есенина. Это справедливо не только потому, что Рубцов — крестьянский, народный поэт, следующий определенным традициям. Рубцов, тончайший лирик ХХ века, так же как Есенин, остро чувствовал приближение своей смерти, писал о ней. Конечно, поэтический темперамент Рубцова не столь экспрессивен, как у Есенина, он — поэт, предпочитающий тихий, иногда ироничный, даже умиротворенный — без надрыва! — разговор. Но вот что удивительно: слова, сказанные Рубцовым даже как бы мимоходом, с улыбкой, сбылись.
Мое слово верное
прозвенит!
Буду я, наверное,
знаменит!
Мне поставят памятник
на селе!*
Памятник поставили 21 сентября 1985 в городе Тотьме, когда не прошло и пятнадцати лет со дня гибели поэта.
…Часто цитируют знаменитые рубцовские строчки, написанные им в 1970 году: «Я умру в крещенские морозы. / Я умру, когда трещат березы»**.
Он действительно умер в крещенские дни, хотя морозными они в тот год на Вологодчине не были. Впрочем, не о том сейчас речь. Есть и другие поражающие воображение эсхатологические стихи поэта.
Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.***
* * *
Зима глухая бродит по дорогам,
И вьюга злая жалобно скулит…
Я ухожу до времени и срока,
Как мне судьба постылая велит.****
В 1957 году Николай Михайлович написал пронзительное стихотворение, в котором чувствовался излом, надрыв души поэта. Он предчувствовал серьезные жизненные бури. И за каждое сказанное слово заплатил, как и положено поэтам, кровью.
Что с того, что я бываю грубым?
Это потому что жизнь груба.
Ты дымишь
своим надменным чубом
Будто паровозная труба.
Ты одет по моде. Весь реклама.
Я не тот…
И в сумрачной тиши
Я боюсь, что жизненная драма
Может стать трагедией души.*****
Жизненная драма действительно стала трагедией. Людмила Дербина, гражданская жена поэта, задушила его после грубой ссоры в промозглой вологодской хрущобе, где Рубцов жил.
Почему это произошло?
Смертельная трагедия на бытовой почве, в результате ревности и пьяной ссоры? Или что-то другое? Или действительно неумолимый рок, который преследовал великого поэта? Удивительно то, что Людмила Дербина (кстати говоря, незаурядная поэтесса) сама чувствовала приближение беды. Незадолго до нее она писала в стихотворении, посвященном Н. Рубцову:
О, так тебя я ненавижу!
И так безудержно люблю,
Что очень скоро (я предвижу!)
Забавный номер отколю.
Когда-нибудь в пылу азарта
Взовьюсь я ведьмой из трубы
И перепутаю все карты
Твоей блистательной судьбы!******
Поразительно созвучно (и по духу, и по лексике) этому жуткому сочинению Дербиной стихотворение Рубцова «Кружусь ли я…», которое он написал в октябре 1965 года.
Когда бесчинствуя повсюду,
Смерть разобьет мою судьбу,
Тогда я горсткой пепла буду!
Но дух мой… вылетит в трубу!*******
Давно известно, что основные темы поэзии — любовь и смерть. Творчество Николая Рубцова это подтверждает со всей очевидностью. Он писал и о любви, и о смерти. И писал очень точно. Если мы внимательно прочитаем стихи последних лет Николая Рубцова, то обнаружим отнюдь не советскую лексику в его произведениях — «идет процессия», «где тут погост», «Отложу свою скудную пищу. / И отправлюсь на вечный покой», «тоска», «кладбищенские елки» и т. д. Рубцов чувствовал приближение своего земного финала, приближающуюся всемирную посмертную славу. Все его трагические и пророческие высказывания сбылись.
*Рубцов Н. М. В горнице моей светло: Стихотворения. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. — С. 105
**Рубцов Н. М. В горнице моей светло: Стихотворения. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. — С. 315
***Там же. С. 26
****Там же. С. 27
*****Там же. С. 31
******Цит. по: Алексей Чернышев. «Душа, которая хранит всю красоту былых времен», статья опубликованная в газете «Тверские ведомости», 23 февраля — 1 марта 2001 года
*******Рубцов Н. М. В горнице моей светло: Стихотворения. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. — С. 46
Виктор Цой
В конце ХХ века в русской поэзии появился такой удивительный поэт, как Виктор Цой. Справедливо о нем написал Борис Гребенщиков. Он как серьезный художник уловил главное, а именно — мистическое происхождение текстов Цоя, то, что он был проводником определенных космических сигналов, голосом некоего зазеркального Духа, который, точно джинн в бутылке, жил в теле русского поэта с корейским лицом.
В своих мемуарах «Мы были как пилоты в соседних истребителях…» БГ пишет: «Совсем недавно — на прошлой неделе в Москве, — переслушивая ночью с друзьями «Звезду по имени Солнце», я просто был в неистовстве от того, насколько ясно дух говорит, что ему здесь тесно, что он не понимает, зачем он здесь, и хватит уже, уже все. Там каждое второе слово об этом»*. И еще — «Он выражал сам себя и тот дух, который через него говорил»**.
Виктор Цой как, пожалуй, никто из поэтов конца ХХ века чувствовал приближение смерти. Очень много писал о ней. По глубине чувства, по силе эмоциального воздействия на аудиторию его строки можно, наверное, сравнить только со стихами Сергея Есенина. Конечно, версификационный уровень у Есенина намного выше. Но Цою высокое мастерство и не было необходимо. Он имел гитару и голос. По сути песни Цоя — это образцы звучарной (сонорной) поэзии, у которой свои законы. Свою космическую миссию Цой выполнял четко — доводил до аудитории то, что через него говорил Дух.
Поэт — зеркало времени. И всегда — даже когда говорит о себе — выражает состояние общественного настроя. Цой, посетивший «сей мир в его минуты роковые», как настоящий блаженный, на невнятном, сумбурном, нестройном языке выразил безысходность, отчаянье этноса (точнее — суперэтноса), живущего в эпоху перехода от одной общественно-экономической формации к другой. Лучше всех о Цое сказал, конечно, сам Цой.
* * *
Закрой за мной дверь.
Я ухожу***.
* * *
И мы знаем, что так было всегда:
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым.
Он не помнит слова «да» и слова «нет».
Он не помнит ни чинов, ни имен.
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон.
И упасть опаленным звездой
По имени Солнце****.
* * *
А потом придет она,
Собирайся, скажет, пошли.
Отдай земле тело,
Ну а тело не допело чуть-чуть.
Ну а телу недодали любви.
Странное дело*****.
* * *
Я жду ответа.
Больше надежд нету.
Скоро кончится лето******.
* * *
А без музыки и на миру смерть не красна.
А без музыки не хочется пропадать*******.
* * *
Разрежь мою грудь, посмотри мне внутрь:
ты увидишь — там все горит огнем********.
Можно продолжать цитировать и далее, но совершенно очевидно, что смерть, ее приближение — основные темы поэзии Цоя.
Лексика поэта очень проста, образы зачастую тривиальны. Но именно они оказались понятными и понятыми.
В редком стихотворении Цоя нет упоминания о космических светилах, звездах, луне, солнце. И есть четкое противопоставление: земля — небо.
Между землей и небом — война.
И где бы ты ни был,
Что бы ни делал, —
Между землей и небом — война*********.
Цой — голос духа — всегда на стороне неба, откуда он, видимо, пришел и куда жаждал вернуться.
* * *
Я хотел бы остаться с тобой.
Просто остаться с тобой.
Просто остаться с тобой.
Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.
(Подчеркнуто мой. — Е. С.)
Группа крови на рукаве —
Мой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве**********.
* * *
В небе над нами горит звезда.
Некому, кроме нее, нам помочь
В темную, темную, темную
Ночь.
Ночь пришла, а за ней гроза***********.
* * *
Это наш день.
Мы узнали его по расположению звезд.
Знаки огня и воды,
Взгляды богов.
И вот мы делаем шаг
На недостроенный мост.
Мы поверили звездам,
И каждый кричит: «Я готов!»************
Автору этих заметок уже приходилось писать, что образ поэта — составная и неотъемлемая часть его литературной судьбы. Самые, казалось бы, тривиальные строки становятся актом прозрения и провидения, когда они находят реальное подтверждение в жизни. Виктор Цой ответил за каждое свое слово.
*Борис Гребенщиков в книге: Виктор Цой. Звезда по имени солнце: Стихи, песни, воспоминания. — М.: Эксмо-Пресс, 2001 г. — С. 144
**Там же. С. 153
***Виктор Цой. Звезда по имени солнце: Стихи, песни, воспоминания. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — С. 218
****Там же. С. 340, 341
*****Виктор Цой. Звезда по имени солнце: Стихи, песни, воспоминания. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — С. 344, 345
******Там же. С. 350
*******Там же. С. 347
********Там же. С. 336
*********Там же. С. 220
**********Виктор Цой. Звезда по имени солнце: Стихи, песни, воспоминания. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — С. 219
***********Там же. С. 360
************Там же. С. 338
Александр Ханьжов. Борис Рыжий. Анна Альчук. Татьяна Бек
Принято считать, что поэты-пророки были только в прошлом — в ХIХ, ХХ веках. Нет, поэты-пророки живут среди нас. Пишут о нас, пишут о себе, говорят о том, что видят, о том, что не видим мы, простые смертные.
Саратовец Александр Ханьжов (1947 — 2002) прожил настоящую жизнь поэта, пройдя суровые «университеты» — ЛТП, психбольницы, туберкулезный диспансер, тюрьмы (за пьяную драку он провел в местах не столь отдаленных несколько лет). Но биография не всегда обеспечивает качество стихов. Ханьжов — поэт настоящий. Даже в своих записных книжках поэт проявлял поэтическую суть. Его дневниковые записи сродни однострокам (моностихам): Отстегнутые крылья лени; Не каждый лепет в Лету канет*.
Как истинный поэт, Александр Ханьжов предсказал свою судьбу. В стихотворении «О палиндромах» он написал: «Я умер в палиндромный год, / И возраст мой был палиндромен…»**. Так и произошло — поэт скончался в 2002 году в возрасте 55 лет.
Яркая и противоречивая фигура новейшей русской поэзии — Борис Рыжий (1970 — 2001). Трагической была его земная жизнь, трагические он писал стихи. Каждая строчка, каждая лексема и пунктуационный знак этого поэта говорили о боли, о душевном надломе, о тех тектонических социальных сдвигах, которые произошли в стране. Житель большого (но не столичного города), Борис Рыжий оказался плотью от плоти супер-этноса, находящегося в состоянии бифуркации. И вот это состояние — через поэтическое метафорическое слово — поэт выразил. Он выразил то, что происходило с ним и то, что спустя некоторое время будет происходить с несчастной, вымирающей страной, в которой смертность катастрофически превысит рождаемость, повсюду начнут греметь взрывы, а нравственные ориентиры станут ненужным атавизмом.
Связь между своим лирическим героем и родиной поэт четко зафиксировал в стихотворении с выразительным названием «На смерть Р. Т.»*** В этом стихотворении есть такая строфа:
Свет печальный синий-синий,
легкий, неземной
над Свердловском, над Россией,
даже надо мной.
Поэт не выбирает тропы и фигуры (приемы). Тропы и фигуры выбирают поэта. Набор изобразительных средств Бориса Рыжего был поливариативен — от явных и предельно экспрессивных (лексика) до более сложных и потаенных, как, например, анжамбман. В литературных приемах поэт сосредоточил и сконцентрировал мощь и выразительность своего лирического героя.
Лексика Бориса Рыжего говорит сама за себя: «А жизнь проходит»; «Похоронная музыка»; «я тоже умру»; «Жалуйтесь, читайте и жалейте, / греясь у огня, / вслух читайте, смейтесь, слезы лейте. / Только без меня»; «Так и мы сойдем с экрана, / не молчи в ответ./ Над могилою Романа / только синий свет»; «я так давно / с предсмертною разлукою сроднился»; «Погадай мне, цыганка, на медный грош, / растолкуй, отчего умру. / Отвечает цыганка, мол, ты умрешь, / не живут такие в миру»; «тому, кто зачислен к мертвым, а из живых уволен».
Резкие, взрывные анжамбманы адекватно передавали характер поэта, его обостренное чувство неприятия враждебного и несправедливого мира — строка, строфа и даже слово разделялись на части, точно сердце человека или огромная страна (музыка— муза ко / мне»). В данном случае анжамбман вкупе с неожиданной составной рифмой производил эффект повышенной суггестии. Форма начинала выполнять роль содержания.
В одном из лучших своих стихотворениях поэт писал:
Похоронная музыка
на холодном ветру.
Прижимается муза ко
мне: я тоже умру.
Духовые, ударные
в плане вечного сна.
О мои безударные
«о», ударные «а».
Отрешенность водителя,
землекопа возня.
Не хотите, хотите ли,
и меня, и меня
до отверстия в глобусе
повезут на убой
в этом желтом автобусе
с полосой голубой.
1997****
Метакомуникация Бориса Рыжего со своей генерацией, последующими поколениями была подготовлена опытом его предшественников — сакральным опытом Пушкина и Есенина, Волошина и Гиппиус… Молодой поэт, точно подхватил эстафетную палочку от именитых собратьев, вписавшись в координаты определенной профетической парадигмы и СТИМы (стиховой системы). Школа русских поэтов-пророков открыла в своих рядах новое имя.
Талантливым и во многом уникальным поэтом была Анна Альчук (1955 — 2008).
Она находила тайные смыслы и коды в Слове, расщепляя его, как физик, на атомы. Она вызвала целую волну подражателей, но, похоже, этого не замечала.
За три месяца до своего трагического исчезновения в Берлине Анна прислала мне свои новые стихи. Страшные, пророческие строки — она предвидела свою судьбу.
* * *
ОТлеТЕЛА душа
отдышалась
отрешилась от шлака и —
вширь
просияла на синем
отсель
несиницей в руках саркофага —
прошивающим Землю дождем
журавлем
обживается вечность
Тут нечего добавить — поэтом обживается вечность.
Татьяна Бек (1949 — 2004) начинала свой путь в поэзии как автор достаточно легких и светлых стихов. «Трагическим тенором эпохи» она стала в конце ХХ — начале ХХI века. Показательна в этом смысле ее книга «Облака сквозь деревья»*****. Фактически вся эта книга о неумолимо, лавинообразно, сокрушительно приближающейся кончине.
Справедливо писал Александр Шаталов: «Это постоянное ощущение близкой смерти и человеческого сиротства при встрече с нею делают стихи — поэзией»******.
Создадим краткую лексическую таблицу книги:
Существительные
гибель; разлуки; хворь; катастрофе; погибели; рок; удар; смерть.
Прилагательные, краткие прилагательные (эпитеты)
Грустный, смертельная; гибелен; смертоносный.
Глаголы
истаяла; падаю; сгубив; измучив; сгинул.
Общее настроение книги можно выразить пронзительным четверостишием:
Как выпить жизнь до дна
И не сойти с ума?
Одна. Одна. Одна.
Сама. Сама. Сама.*******
Казалось бы поэтесса пишет о себе — о своем душевном надломе, одиночестве, бытовом неустройстве, личных переживаниях и трагедиях. Нет, поэт всегда пишет о времени, в котором живет, своей генерации, об этносе. В этом смысле ключевым для понимания профетической поэтики Татьяны Бек является следующая строфа:
А вчера спросила Блока:
Чем свои заполнить дни,
Если кончилась эпоха
И не теплятся огни?********
Действительно, одна эпоха закончилась, а в новой эпохе Татьяне Бек и многим другим представителям интеллигенции места не нашлось. Вот эту эпоху безвременья и выразила поэтесса, написав честно и жестко: «Я вымираю, — как речь и раса, / Перебродившая чересчур».
Квинтэссенция профетической лирики Татьяны Бек сфокусирована, на мой взгляд, в одном из лучших ее стихотворений, датированном 1997 годом. Здесь сказано все. Ни убавить, ни прибавить.
Я с руки накормлю котенка,
И цветы полью из ведра,
И услышу удары гонга…
— До свидания. Мне пора.
Разучилась писать по-русски
И соленым словцом блистать:
Рыбы, раковины, моллюски —
Собеседники мне под стать.
Нахлобучу верблюжий капор,
Опрокину хмельной стакан.
— До свидания, Божий табор.
Я была из твоих цыган.
И уже по дороге к Лете
Ветер северный обниму
(Слепоглухонемые дети
Так — играючи — любят тьму).
— Сколь нарядны Твои отрепья,
Как светло фонари зажглись,
Как привольно текут деревья,
Наводняя собою высь!
Звуков мало и знаков мало —
Стихотворная строчка спит…
Я истаяла. Я устала.
— До свидания, алфавит*********.
Литература
1. Виктор Цой. Звезда по имени солнце: Стихи, песни, воспоминания. — М.: Эксмо-Пресс, 2001.
2. Александр Ханьжов. Пора возвращения. — Саратов, издательство «Научная книга», 2004.
3. Борис Рыжий. Стихи. — СПб.: Пушкинский фонд, 2003.
4. Татьяна Бек. Облака над деревьями. — М.: Глагол, 1997.
*Александр Ханьжов. Пора возвращения. — Саратов, издательство «Научная книга», 2004. — С. 20
**Там же. С 35
***Борис Рыжий. Стихи. — СПб.: Пушкинский фонд, 2003. — С. 359
****Борис Рыжий. Стихи. — СПб.: Пушкинский фонд, 2003. С. 117
*****Татьяна Бек. Облака над деревьями. — М., «Глагол», 1997
******Александр Шаталов. В сторону облаков (послесловие к книге Татьяны Бек «Облака над деревьями»). — М., «Глагол», 1997. С. 155
*******Татьяна Бек. Облака над деревьями. — М., «Глагол», 1997. С. 34
********Татьяна Бек. Облака над деревьями. — М., «Глагол», 1997. С. 33
*********Татьяна Бек. «Новый мир», № 1, 1997, URL: http://www.magazines.ru