Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2011
Рецензии
Георгий Степанченко. «Абсолютно свободные стихи». —
Ржев: Ржевская типография, 2010
В интервью Евгению Степанову («Дети Ра», 2007 г.) писатель Юрий Беликов, говоря о недооцененных поэтах российской глубинки, среди прочих, выделяет ржевского поэта Степанченко: «Открываю бандероль из Ржева. Вынимаю книжицу. Белым — по черному: «Неизвестный поэт». Автор — Георгий Степанченко. Прочитал на едином дыхании — от корки до корки. Ощущение, что эта Тень давно за всеми нами наблюдает…» Что-то подобное в начале 2011 года произошло и со мной, когда я получил ржевскую бандероль с новой (уже непонятно какой по счету) книгой Степанченко «Абсолютно новые стихи». И, вспомнив то, старое интервью Беликова, в котором меня приятно удивили строки «неизвестного поэта»: «Кто я такой? Я — проживший семнадцать мгновений / И перетерший железные цепи мыкит. / Я не вхожу в поколенья. Я выживший гений — / Тот, что, как мамонт, с валдайской вершины трубит… / Тошно мне, дико на этом российском монблане. / Все обтоптал я кругами, все вызнал — и вот / Вижу я: Солнце закатное в красном тумане / Медленно, с чавканьем падает в гущу болот…», заинтересовался этим автором. Причина была нетривиальной. В «Абсолютно свободных стихах» Степанченко пишет совершенно иначе, нарочито скупо и примитивно, но, в то же время, роняя «абсолютно поэтические строчки».
Многочисленным книгам Георгия Степанченко посвящен не один отзыв в толстых литературных журналах — «Октябре», «Знамени», «Неве»; неоднократно мне попадались и его стихи — в «Арионе», «Детях Ра» и др. Казалось бы, талант налицо, но вот какое дело: более или менее внятного анализа творчества поэта до сих пор попросту не было. Мнения — отдельные и разрозненные, публикации — отрывистые и нерегулярные. Виной всему мечущийся лирический герой автора, да и сам автор, выбирающий совершенно разные поля для словесного эксперимента — от верлибра до традиционной силлабо-тоники. Этим он, конечно, интересен. Но метания от жанра к жанру, поиск наилучших слов и образов в таком объемном спектре, в этой степанченковской парадигме стилей, не позволяют ему добиться настоящих высот в том или ином жанре. Правда ли, не удается? Посмотрим на критический срез.
Вячеслав Курицын, писавший в «Октябре» о стихах провинциальных авторов, так охарактеризовал творчество Степанченко: «Достаточно пафосные стихи о родине и любви. В последней книжке, несмотря на название («Прощание с романтизмом» — В. К.), пафоса тоже много, но меньше, что ли, порыва». Довольно нелицеприятное определение, впрочем, с некоторой надеждой, поскольку в первых книгах был порыв. Павел Басинский, подхвативший рубрику после ухода Курицына, был более благосклонен к ржевитянину: «…стихи написаны в этой дурашливо-озорной манере, от которой то ли смеяться хочется, то ли плакать…» и завершает ремарку выводом: «Товарищ Дмитрий Александрович Пригов может отдыхать!»
Степанченко был не согласен с этим сравнением. Неутомимо рассылающий книги в редакции «толстяков», не преминул сказать об этом Басинскому. Последний привел выдержки из письма в очередной мини-рецензии: «“Дорогой, уважаемый и любимый всеми провинциальными авторами…” Это тоже из предваряющего книгу письма и тоже — обо мне. Понимаю, что с иронией, но — с доброй. “Пишет Вам тот самый ржевитянин, который, наверное, уже надоел Вам своими книжками и которого Вы как-то сравнили с Приговым (по мне, лучше бы с Глазковым, но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят)…”» Очередной вывод Басинского оказался остроумным, подстроившимся под «запрос» пиита: «В новой книге автора стихи читал через призму Глазкова. <…> Все равно Степанченко — поэт интересный». Ну, еще бы. Это было понятно и из первого, «приговского» приговора. Это же отразилось и в третьей «встрече» автора и рецензента, когда Басинский назвал Степанченко ветераном «Русского поля» (рубрика, в которой кратенько рецензировались книги провинциальных авторов), и в четвертой, где автор «Бегства из рая» и вовсе сбился со счета: «О Георгии Степанченко я писал, если не ошибаюсь, уже дважды». Немудрено, если поэт пишет без устали и выдает книги одна за другой! Но: «Очень странные и очень талантливые стихи. Они в стиле живописи народного примитивизма…»
Примитивизм ли? Мне запомнилось стихотворение Степанченко «Версия циклопа», которым, если не ошибаюсь, открывался один из номеров «Ариона» 2004 года. В нем были такие слова: «…Но он все лил и лил пенящуюся влагу / В тяжелый кубок мой и в легкий кубок свой — / И долго пили мы за дерзость и отвагу, / И за твоих друзей, таинственный герой! // Ты мне рассказывал о странствиях и бурях, / О царствах и царях, о славных городах, / О солнечных быках — о круторогих турах, / О том, что значат сны, — и что такое страх».
Какой же тут примитивизм! В «арионовском» стихотворении Степанченко предстал в иной, новой для себя ипостаси, ловя слегка захмелевший взгляд единственного глаза своего визави. Стихотворение намеренно архаичное, вышедшее даже не из советской эпохи (по стилю), а отсылающее читателя со своими «Не плачь, не плачь, Циклоп. Не вой, Циклоп, не вой» куда-то в державинские времена. Нужно ли сомневаться, что следующий эксперимент Степанченко станет сверхсовременным? Новая книга поэта получила название «Абсолютно свободные стихи», и тут же стала объектом «насмешек»: «Лучшее в этом сборнике — самохарактеристики в раскрытии темы поэта и поэзии: “но не Пушкин / далеко не Пушкин / а что вы хотели / ведь и писал не Пушкин”» (Анна Кузнецова, «Знамя») или: «…слова Г. Степанченко о дне сегодняшнем тоже свободны — от поэзии» (Борис Давыдов, «Нева»).
И все-таки мне кажется, что феномен Степанченко, перепрыгнувшего практически всю ржевскую, а то и тверскую поэзию по показателю медийности, до сих пор не изучен и не оценен по достоинству. Кто из современных тверских поэтов первым делом приходит на ум любителю поэзии (понятно, что в самой Твери своя парадигма)? Несомненно, Евгений Карасев. И — Георгий Степанченко. Выбор, как видится, невелик. Эти авторы современны, их звучание относится именно к нынешнему литпроцессу, и поэтому в своих краях на них подчас косятся как на белых ворон. С недопониманием относятся тверские писатели к Евгению Карасеву, считая его «славу» незаслуженной и притянутой за уши, «достается» и Георгию Степанченко. Ну а как иначе могут отнестись в глубинке к таким строкам:
О любви
после Христа говорить о любви
после апостола Павла писать о любви
после миллионов всех этих
мучеников поэтов влюбленных
да просто отцов и матерей семейств
после всех миллиардов тел
закопанных в этой планете
Господи
что же это делается
почему ее всегда не хватает
Я не хочу сказать, что Степанченко выдающийся поэт, но его лирика — явление на фоне провинциальной поэзии, достойная пристального внимания. И книга «Абсолютно свободные стихи» мне представляется некоторым преодолением — ханжества, нетерпения, оков, накладываемых на Слово рифмой. Правилен этот путь или нет — покажет время, но мне мила степанченковская позиция — оттого, что он стремится быть не таким как все. Конечно, далеко не со всеми творческими сентенциями поэта я соглашаюсь; часть стихов, представленных в книге, кажутся неудавшимися и пустыми. В этом плане мне близка позиция Анны Кузнецовой, заметившей по поводу предыдущей книги ржевитянина: «Она могла бы быть намного тоньше — в ней много необязательного…» Но очень уж подкупает поиск, и даже не его результаты (скажем прямо — противоречивые), а желание поиска, желание найти оборотную сторону слова, вывернуть его подобно павичевской перчатке и предъявить: «Нате!» К сожалению, многие «покупаются» на эту обманку и принимают ее за чистую монету.
Владимир КОРКУНОВ