Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2011
Интервью
Марина Саввиных — замечательная поэтесса, а также редактор крупнейшего литературного журнала Сибири «День и Ночь».
О творчестве, о роли поэзии в жизни общества, издательских делах с ней беседует Евгений Степанов.
Марина Саввиных: «Поэзия —
последний бастион духа!»
— Марина, Вы известный поэт, и вот стали издавать журнал. Зачем Вам это надо?
— Спасибо, Евгений, за такую лестную «преференцию» к общению с читателями… «Известный поэт» в нашей аморфной действительности — понятие настолько растяжимое, что почти не влияет на личное (прежде всего, моральное, конечно) благополучие и судьбу. Другое дело — журнал, особенно такой, как «День и Ночь». Тут сосредоточены вещи — как раз сущностные…
Мне, видимо, от природы (по наследству досталось от далекого предка — крупного сибирского золотопромышленника и мецената) нравится сам процесс производства каких-то социальных феноменов. Когда в 2007 году редакцию «Дня и Ночи» постигла неожиданная катастрофа — умер главный редактор, душа и разум журнала — Роман Солнцев, — я видела, конечно, что, скорей всего, мне придется взять на себя ответственность за начатое им дело, если я хочу, чтобы оно продолжалось… подхватить «День и Ночь» тогда было некому, все это понимали — и журнал фактически был оплакан и похоронен общественным мнением едва ли не в день прощания с Романом Харисовичем. Я это видела, но представить себя главным редактором «ДиН»?!. Со ступеньки одного их трех солнцевских замов роль главного я на себя никогда не примеряла. Хотя к этому времени у меня уже был опыт проектирования и создания организаций (а журнал — это все-таки творческая организация: коллектив, инфраструктура и т. д., и т. п.). В 1996 году мы с харьковским педагогом (он тогда работал в Красноярске) С. Ю. Кургановым придумали литературную спецшколу (бывают же физико-математические, музыкальные, балетные спецшколы…), проект на бумаге был готов уже к 97-му (в 99-м он получил грант Фонда Сороса). А дальше — я вплотную столкнулась с тем, как у нас идеи воплощаются в жизнь. Мне, конечно, помогали — авторитет Солнцева — с ним идея литературной школы обсуждалась еще до моего знакомства с Кургановым — и особенно Астафьева, к которым я прибегала, когда мои попытки заходили в тупик, сделали свое дело, но основной груз проблем мне пришлось вынести все же на собственных плечах, и я кое-что стала понимать о «производстве социальных феноменов». Самым удачным из них до сих пор остается Красноярский литературный лицей. Но не только. К 2007-му в моем «активе» уже были и газета для школьников «Детский район» (она до сих пор выходит приложением к Красноярской муниципальной газете «Городские новости»; руководит ею писательница Лена Тимченко, моя преемница на этом посту), и несколько книжных серий, и литературные конкурсы… в общем, как совершаются поступки в книжном и журнальном мире, как завоевываются и сдаются позиции на этом поприще страстей — я к тому времени уже более или менее понимала. Поэтому, когда закончился срок субсидии Фонда Прохорова, которая была получена еще Солнцевым и которую мы отработали до конца 2007-го года, я решила, что журналом займусь вплотную. Чего бы мне это ни стоило. Денег не было. Видов на будущее у журнала никаких не было. Команда пребывала в растерянности и упадке. Но… Вам же знаком этот азарт! «Если не я, то кто?» Гениальный психолог Вадим Петровский детально разработал теорию «неадаптивной активности». Мое «шевеление» в мире, похоже, ею как раз и описывается. Этот — чисто человеческий уже — инстинкт приносит — в случае удовлетворения — ни с чем не сравнимое удовольствие. Так что, если мне «это надо», то, наверное, — из чисто гедонистических побуждений.
— Расскажите поподробнее о журнале!
— Это все равно, что пересказать своими словами «Анну Каренину»… Однако — попробую. Писатель Эдуард Русаков мне рассказывал, что идея создания в Красноярске литературного «толстяка» не хуже московских пришла в голову сразу нескольким людям. Но довести ее до ума и воплощения удалось именно Солнцеву. Может быть, потому, что тогда, в 93-м, он, в качестве советника губернатора, не только мог заручиться поддержкой краевой власти, но и привлечь инвестиции со стороны крупного бизнеса. Среди отцов-основателей журнала надо бы назвать, кроме самого Романа Харисовича и Виктора Петровича Астафьева (на ринге культуры — свои тяжеловесы!), еще и Льва Логинова, который возглавлял в те годы Красноярский завод комбайнов. Человека, кстати, далеко не чуждого литературных амбиций. Так возникло это потрясающее явление — поддерживаемый государством и, тем не менее, привлекающий инвестиции из самых разных источников независимый частный литературный журнал, ориентирующийся на демократические, в самом лучшем смысле слова, настроения читающей публики. Подчеркиваю: «День и Ночь» никогда не был органом какой-либо государственной или партийной структуры. С краевой ли, центральной ли властью, с Фондами или другими благотворителями поддерживались исключительно партнерские отношения. Поэтому дух творческой свободы с самого начала был и условием существования журнала, и наиважнейшей ценностью редакционного коллектива. Поначалу в нем были острейшие публицистические материалы — против сплава леса по реке Мана, против строительства завода по переработке ядерных отходов на территории края… в нем печатались главы из еще не опубликованного тогда романа Астафьева «Прокляты и убиты». Было много фантастики — в основном, «постстругацкого» толка. То есть, подспудно, не выпячивая, но определенную идеологическую линию журнал все-таки держал. И если бы определение «либерально-демократический» не было у нас извращено и опошлено в связи с вполне конкретными фигурами и политическими установками, я бы назвала общее направление «Дня и Ночи» как раз либерально-демократическим. Редакция журнала всегда стремилась к тому, чтобы его публикации отражали мир и культуру во всей их широте и многополярности. Поэтому — «День» и «Ночь». Географически: от Нью-Йорка до Калининграда и Мюнхена, от Камчатки до Рязани и Астрахани — авторы и читатели журнала сегодня представляют практически весь русскоязычный мир; когда на одном краю всходит солнце, на другом — оно уже садится. «Поколенчески» — расчет, так сказать, на «стар и млад». Отсюда и подзаголовок «для семейного чтения». Нам бы хотелось, чтобы «День и Ночь» читали и пенсионеры, и подростки. И, конечно, эстетически — от неотрадиционализма до пост-авангарда. Ибо всякое направление современной словесности имеет свои вершины, достойные созерцания. Это вовсе не означает, что мы художественно «всеядны». Критерии отбора рукописей у нас не мягче, чем в любом из московских «толстяков». Просто мы, как мне кажется, гораздо более открыты и не зашорены столичными предвзятостями. Когда речь идет о публикации в «Дне и ночи», социальный статус, членство и лауреатство претендента не имеют никакого значения. Ну, разве что в особых и крайних случаях… Поэтому нам удается находить потрясающе талантливых, хотя иной раз и малоизвестных авторов.
Сегодня «День и Ночь» переживает стадию бурного развития. Это журнал не просто современный, учитывающий в редакционной политике, дизайне и общей структуре издания вызовы виртуального мира, в котором давно уже сформировались собственные принципы и меры бытия литературного текста. Это журнал, претендующий на определенное общественное влияние. Номер за номером мы возвращаемся к острой публицистике, к обнародованию ярких моментов нынешней литературной борьбы (надо повернуть людей к тем образцам интеллигентной и честной взаимной критики, которая сейчас, благодаря издержкам блогосферы, совершенно утрачена; критиковать друг друга — это ведь не значит выливать на оппонента ушаты грязи и сопровождать каждое движение матерными пассажами!). Мы налаживаем обратную связь с читателями — вводим новые рубрики, «Клуб читателей», например; общаемся с авторами и публикой в социальных сетях… в общем, стараемся использовать все доступные на текущий момент технические средства, чтобы поддерживать самые лучшие, жизнеспособные и гуманистические тенденции литературного процесса.
И еще — очень важно. «День и Ночь» — журнал для чтения. Менее всего он рассчитан на удовлетворение чьих-то авторских амбиций. Когда я рассматриваю рукопись, предназначенную для публикации, я, прежде всего, сужу о ее «читабельности». Весьма изрядное количество таких рукописей подогревает во мне надежду, что рано или поздно «не милорда глупого», а настоящую — высокохудожественную — современную книгу наш читатель «с базара понесет». И журнал литературный будут покупать… хотя и верится в это с трудом, но очень хочется верить. Вот и работаем в этом направлении.
— Есть ли все-таки оторванность у сибиряков от литературного процесса? Или сибирякам есть, где печататься?
— Знаете, Евгений, мои наблюдения последних лет свидетельствуют об очень важных сдвигах в самом этом процессе, по крайней мере, в той его составляющей, которая связана с литературными журналами. Все изменилось! Московские звезды перестали играть «первую скрипку» в этом оркестре. То, что уже было названо «нестоличной литературой», разливанное море самодеятельной (самодельной?) словесности, в своем беспрерывном движении прямо на глазах сепарируется — в нем обозначился вполне профессиональный верхний слой, вполне сопоставимый и уже реально конкурирующий с шеренгой «раскрученных» фигур, которые предлагаются (или — навязываются?) публике Москвой. Пожалуй, около полусотни имен русских поэтов и писателей, живущих по всему миру, можно встретить чуть ли не во всех рейтингах, антологиях и списках публикаций заметных журналов. Это — принципиально и не «столичное», и не «региональное» явление. Это — не побоюсь пафоса! — репрезентация русской художественной словесности, не ограниченной никакими территориальными рамками. На мой взгляд, одно из интереснейших следствий взаимовлияния сетевой и бумажной литератур. Поэтому говорить об оторванности сибиряков от литературного процесса не приходится. Нынче пишущему-читающему человеку надо специально исхитриться, чтобы оказаться вне его. Провинциальные журналы, мало того, что год от года усиливают активность, привлекая на свои страницы самых разных — иногда очень ярких! — авторов, они еще и проявляют сильнейшую тягу к консолидации. Образуется — тоже прямо сейчас, сегодня — некая журнальная «омега»… помните Тейяр де Шардена?.. глобальное русскоязычное журнальное сообщество, которое, в отличие от закосневшей в предрассудках «метрополии», — полно жизни, движения, отличается здоровым метаболизмом и, что очень важно, притягивает к себе высокопрофессиональные силы, по разным причинам в прежние годы выбывшие из игры… Появляются новые «диктаторы хорошего вкуса» и «литературной моды». А значит — и некая «шкала» качества, которая позволяет читателю ориентироваться в этом пространстве. Роль Журнального зала здесь, по-моему, невозможно переоценить! Но это ведь только начало. Ему подобные проекты будут возникать и дальше, как возникли Читальный зал и Мегалит…
— Задам Вам вопрос как редактор редактору. На мой взгляд, государство создало очень странную ситуацию с толстыми журналами. Одни поддерживает, другие нет. То есть одни «толстяки» живут как бы при социализме, имея дотации от Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, а другие при диком и беспощадном капитализме, когда приходится спасаться самому. Так создаются заведомо неравные условия, что, разумеется, не честно. Но вакуум всегда чем-то заполняется. И всегда найдутся богатые (и не всегда гениальные и порядочные!) люди, которые заплатят деньги за право оказывать влияние на СМИ, и закажут музыку. Как быть в такой ситуации? Как выживать, не потеряв лица, если нет никакой поддержки со стороны государства?
— Да, больная тема… То, что по сей день существуют «толстяки», находящиеся на госдотации, — по-моему, результат чиновничьего недосмотра. Атавизм. Возможность сидеть на финансовой «трубе» отнюдь не поощряет издателей к оптимизации, как раньше говорили, собственной деятельности. Ну, не привыкли люди «пахать»… вот совсем недавно журнал «Урал» заявил о сокращении (всего лишь!) государственного финансирования — что тут поднялось!!! А я, завершая год, всякий раз не знаю, будет ли моему журналу от государства хоть какая-то помощь — это, несмотря на то, что «День и Ночь» единственный в Красноярском крае профессиональный литературный журнал.
И при этом — парадоксальная вещь! Литературных журналов все больше и больше. Едва ли не каждый день я узнаю о появлении какого-то нового. Это о чем говорит? О великой неутолимой жажде нашего человека высказаться и быть услышанным. Эта жажда (спрос) в рыночных условиях обязательно найдет и возможность утоления (предложение). Так что дикий литературный базар рано или поздно — просто «по закону больших чисел» — примет цивилизованные формы… «жаль только, жить в эту пору прекрасную», Евгений, уж не придется ни мне, ни Вам. А пока, памятуя наш летний разговор, вынуждена с Вами согласиться: тот, кто желает получать прибыль от издания качественного литературного журнала, должен расстаться с этой мечтой. Ничего не получится. Журнал — как дитя — должен иметь для издателя самостоятельную ценность. Для чего издаешь журнал? — Для того, чтобы он был. Здесь дивиденды другие.
Как выжить… мы специально разрабатываем для своего ООО (редакция «ДиН» — общество с ограниченной ответственностью) линию партнерских отношений с краевой властью, с публикой (через подписку, всевозможные презентации и акции, ярмарки и поездки), с бизнесом. Это целая цепь проектов, под которые мы запрашиваем финансирование. Ежедневная «пахота», отнимающая лично у меня почти все время и все силы. Слава Богу, команда «ДиН» сейчас — как партизанский отряд, закаленный в боях (улыбается. — Е. С.). Благодаря нашим общим усилиям, журналу удается «не терять лица» — такова, по крайней мере, оценка подавляющего большинства читателей и коллег. Кстати, необходимость выживать без госдотаций — еще один мотив к консолидации литературного сообщества. «Держа и вздымая друг друга», помогая друг другу, участвуя в каких-то общих проектах, выступая в качестве консолидированного партнера в переговорах с государством… понимаете, авторитетный альянс для власти всегда более предпочтителен как собеседник, чем даже очень раскрученный одиночка, от которого никогда не знаешь, чего ожидать.
— Как Вы думаете, нужны ли сейчас государственные журналы поэзии. Вот был в советское время альманах «Поэзия», который редактировали Николай Старшинов и Геннадий Красников. Замечательное издание.
— Если бы такой альманах существовал — было бы здорово! Одно лишь опасение — судьи кто? Кто будет отбирать материал для этого альманаха? Не повторится ли история с множеством антологий и рейтингов, изрядную часть которых невозможно читать без смеха?.. Тандем Старшинова и Красникова — явление уникальное. Реально ли его повторение?
— Вы также руководите литературным лицеем. Расскажите об этом!
— Лицею в этом году исполнилось 12 лет. Это хорошее место для развития будущего участника литературного процесса.
Одна девочка, ученица седьмого класса, в сочинении «Что дает мне надежду» написала недавно: «Мне, например, дает надежду наш лицейский круг. Когда я вижу подростков, вставляющих через каждое слово ненормативную лексику, я думаю: «И вот это общество, в котором я буду жить? Люди, которые будут меня окружать? Те, кто прочитал в своей жизни одну книгу — ʻʻКолобокʼʼ?». От этого сразу падает настроение и становится жутко.
Но в меня вселяет надежду литературный лицей, лицейские люди. С ними приятно общаться и думать, что в твоей жизни есть хотя бы какой-то свет… Еще, когда понимаешь, что наши ребята воспитают хороших людей, подобных себе, становится тепло на душе.
Лицей и лицейские ребята напоминают мне остров в море грязи, на котором ты можешь без проблем уединиться и пообщаться с людьми, равными тебе по интеллекту. Там тебя всегда ждут и могут помочь облагородиться».
Сам Лицей по обустройству напоминает Литературный институт им. А. М. Горького — только для школьников. С третьего по одиннадцатый класс. Или, допустим, серьезную музыкальную школу. Но сейчас для меня важнее даже не сама образовательная система, построенная в лицее и направленная на вовлечение ребенка в многоплановую литературную деятельность (чтение, понимание, создание реагирующих и аутентичных текстов, редактирование, публикации и т. д, и т. п.), а то, что Лидочка назвала «лицейским кругом». Вот это большое и сильное «мы». Которое дает надежду.
— Зачем человеку поэзия?
— Поэзия — последний бастион духа. Сдав его врагу, мы поставим крест на homo sapiens. Мне бы не хотелось… Я — горячая патриотка человечества.
Беседовал Евгений СТЕПАНОВ