Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 6, 2010
Рецензии
Дмитрий Строцев, «Бутылки света», М., «Центр современной литературы», 2009.
Поэты, по моему мнению, делятся на три категории: поэт-земля, поэт-небо и поэт-космос. Дмитрий Строцев, несомненно, относится к третьей категории.
Начинается книга стихами, датированными 1985-1989 годами. Главная тема раннего творчества — сомнения в существовании Бога и попытка поиска веры.
Снилось мне: я верю в Бога,
Раньше верить не хотел,
думал, подожду немного,
много нерешенных дел…
Есть в этих стихах сомнения и утверждения «…снилось мне: я верю в Бога, но не верит Он в меня…». Но уже подсвечивает бессознательное чувствование этой самой важной в жизни встречи:
Может быть, я и сам добреду
По такому дождю до тебя
Жалко нет головы у меня
Может, вырастет после дождя
Поиски Бога — признак обозначенной мною категории — поэт-небо. Но уже в том же, 1989 году написано стихотворение «Дерево! Ты любишь меня…», которое является первым прорывом автора в космос:
Дерево! Ты любишь меня
таким, какой я есть?
Да. И ты можешь на краешек пня
на минуту присесть.
Спасибо! А то я устал —
в ушибах и шрамах пешеходные ноги.
Тогда обними мой корявый поваленный ствол,
и мы станем на время не так одиноки.
Дерево! Ты живая душа.
Я уверенно слышу подспудное сердце.
Правда? Ты веришь? Войди же, тогда не дыша —
У меня на груди потайная дверца.
Дерево! Как у тебя хорошо!
А то я хожу в ожидании чуда.
Знай, ты во мне свое чудо нашел,
и теперь никуда не вернешься отсюда.
Это стихотворение ассоциируется у меня со сценой из фильма «Матрица», когда Нео, наконец, поверивший в себя, начинает видеть матрицу (суть вещей) и перестает «уклоняться от пуль». Автор превращается в Божью птицу: «стихами говоришь, поешь как будто / как будто птица ты летишь куда-то / летишь поешь — и Бог тебе навстречу/ и Бог с тобой и ты один за всех».
Если первые стихи — несколько ступеней у входа, «Дерево…» — вход, то остальной массив — это небольшие, ювелирно отточенные и искусно сложенные кирпичики из белого мрамора, составляющие основную архитектуру книги. Они легко поглощаются и впитываются, как экологически чистая вода без микробов, бактерий и примесей тяжелых металлов.
это дар слепоты
это огненный дар
на лице чистоты
только каменный шар
только пламенный куст
как слепая гроза
всеми пальцами чувств
осязает глаза
и нательная тьма
износилась дотла
и пустыня ума
как святыня бела.
Есть у Дмитрия Строцева эксперименты со словотворчеством: «говорил утконос сонокту лировог / я на речку ходил лидоху кчераня / я на птичку глядел ледялгу кчитпаня / я на утку похож жохопу ктуаня». Это четверостишие состоит из нескольких палиндромов, что не удивляет, так как одно из стихотворений книги начинается словами «Хлебников — наш учебник…».
Вершиной же книги, ее куполом, является стихотворение «Отец и сын», которое я полюбила с первого прочтения, люблю до сих пор и считаю гениальным. Вот небольшой отрывок:
я книгу книгу на столе оставлю для тебя
я книгу книгу для тебя оставлю на сто лет
она не бомба пистолет не бомба пистолет
ты будешь будешь в ней читать слова слова слова
слова слова зажгут зажгут твои глаза глаза
и сердце сердце разожгут слова слова слова
и звери звери побегут в твои глаза глаза
и реки реки потекут в твои края края
они без края разольют твои моря моря
а в сердце в сердце запоют сады сады сады
ты только книгу не забудь и не забудь меня
и в сердце в сердце сохрани и книгу и меня…
Меня завораживает интонационно-звуковой сплав этой оды, образующий органичную материю, которая кристаллизуется и каким-то мистическим образом колышет пространство вокруг себя, словно камушек, брошенный в воду. В давние временя слова «поэт» и «шаман» были синонимами. В этом стихотворении Дмитрий Строцев проявил себя как человек, наделенный особыми способностями общаться со сверхъестественными силами, входя в экстатическое состояние.
Конечно, общему хору современной поэзии нужны и социальные лирики, как Всеволод Емелин, и певцы люмпена, как Андрей Радионов, и гражданские лирики, как Александр Кабанов. Но звучание не будет полным без чистого, завораживающего голоса Дмитрия Строцева. Читателя ведь волнует не только «нравственный закон внутри нас», но и «звездное небо над нами».
Ганна ШЕВЧЕНКО