На свалке реки, в тумане, —
оранжевый абажур.
«Давайте дружить домами», —
дож говорил бомжу.

А тот: «Моя стеклотара
звенит, чтоб дождь перестал.
Я ластиком краснотала
стираю зимы кристалл».

За проклятый металл погибал,
примуса починял-лудил,
перед свиньями бисер метал —
усыпленных собак будил.

Канделябр наук… То — софит
для совы Минервы, то — бра
Диогена. Для Маргарит
кандидатом был в мастера.

Январь. Поземка. Парк в снегу —
оглобель мезальянс с фарфором.
Я шубы улиц застегну
на пуговицы светофоров.

Проспекта запахну тулуп
и переулочков тужурки.
Поскольку холод нынче лют,
и сумерки, и ветер жуткий.

Во славу лета лес шумел,
в честь сердца именин
в цветок протискивался шмель,
как трубочист в камин.

Цедило солнце ацетон
грядущих октябрей
во имя сыновей, отцов
да и лесных царей.

Отпоем же в стеклянном блюзе
свалку звонких мечтаний,
край светлый иллюзий,
нас встречавший цветами

в росах. Все царства мира
там обещала, сверкая,
небесного ювелира
лазурная мастерская.