Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 5, 2010
Г. Жуков. Не ходи сюда, мальчик: избранные стихотворения. — М., 2009.
Геннадий Жуков (1955 — 2008) в искусстве известен, как специалист широкого про-филя — один из наиболее поэтичных авторов и исполнителей бардовской песни, один из основоположников жанра «бард-рок», автор стихов для либретто известной рок-оперы «Собаки», теоретик методологии, театральный деятель и, наряду со своими товарищами, отец-организатор поэтического объединения «Заозерная школа». Эта ассоциация южно-российского «экологического андеграунда» образовалась в Ростове-на-Дону перед развалом СССР ради демонстрации нового «независимого поэтического направления». «Заозерную школу» составили неформальные, скандальные, «непечатные», борющиеся за свободу слова и мысли Геннадий Жуков, Виталий Калашников, Игорь Бондаревский, Любовь Захарченко, Александр Брунько, Владимир Ершов… Название производилось от «Озерной школы» — поэтического объединения английских романтиков XIX века. Еще, по преданию, кто-то из ростовских идеологически выдержанных мэтров выбранил ребят «Заозерной школой» — а название прижилось. Объединял представителей этой школы не столько литературный стиль, сколько свободомыслие и тяга к непопулярной тогда античной эстетике, ремеслам, жизни на лоне природы. В 1990 г. в Ростиздате был выпущен единственный на сегодняшний день сборник поэзии «заозерцев» «Ростовское время» — одна из первых антологий поэзии андеграунда. У самого Геннадия Жукова при жизни вышло… три с половиной книги стихов «Эпистолы: Друзьям моим единственным», «Колокольный конь», «Конус». Все они увидели свет довольно давно, на рубеже 1980-х — 1990-х годов в Ростове-на-Дону. После большого интервала в издании собственных книг Геннадий Жуков (в рамках проекта «Автор-Уникум», руководителем которого был) начал составлять свою новую книгу стихов — «Не ходи сюда, мальчик». Бытует легенда, что в ходе работы над этим сборником он сказал что-то вроде: «Эта книга увидит свет после меня»… Так и получилось. Книга вышла в 2009 году в Москве. Редакционная группа, перенявшая эстафету у автора — Елена Моисеенко, Андрей Малышев, Юлия Веретенникова.
Оно передо мною, «Избранное» — самое, пожалуй, полное собрание сочинений Геннадия Жукова. В стильный черный с золотом томик вошло порядка трехсот стихотворений, украшенных рисунками-офортами в античном стиле. В том числе — двумя факсимильными рисунками самого Геннадия Жукова. Ни одно стихотворение в книге не датировано. Так задал сам Геннадий, никогда принципиально не датировавший ни событий своей жизни, ни стихов. Но видно по стихам, как взрослеют они к финалу книги, как наливаются зрелостью, обретают равновесие подлинной, достигнутой с годами и лишениями мудростью. Не хочется употреблять слово «старятся» — ведь и сам Геннадий Жуков состариться не успел. Ушел в 53 года…
Предпоследним в сборнике «Не ходи сюда, мальчик» идет стихотворение «Четвертое сентября» (посвященное дню рождения автора, но какого года?). Оно пугает мрачным предощущением:
«Так, значит, снова я рождаюсь, тысячелетнее дитя,
И повторяю — повторяясь. И прихожу — не приходя.
Еще мгновение вглядеться в лицо уставшему врачу,
Еще услышать: сердце… сердце… Вдохнуть и крикнуть.
И кричу…».
Но следующее — последнее в книге — стихотворение «Любимая, по слухам, есть любовь» отвергает приход небытия далеко не новым, библейского возраста, но оттого не менее радостным озарением:
«Налей стакан. И марку приготовь
На пару строк в изжеванном конверте:
«Светлее сна, бессмертней смерти,
Любимая, по слухам. Есть любовь».
Далее — тишина. Голос Геннадия Жукова умолкает. Но вступает с особенной силой голос поэта, критика, исследователя творчества современных бардов Андрея Анпилова, автора великолепного послесловия к книге, что называется односложно «Геннадий». Статья Андрея Анпилова настолько хороша, что, кажется, можно постичь феномен Геннадия Жукова, почти не зная его творчества и прочитав лишь очерк о нем Анпилова. Послесловие насыщено цитатами. Ими Андрей Анпилов подкрепляет свой взгляд на творчество Геннадия Жукова как на звучание стихов «полным регистром» и как на продолжение линии «богоборческой поэзии Лермонтова и Маяковского». Интереснейший, притом обоснованный взгляд.
Вообще, поэзия Жукова такова, что ее можно вертеть, словно кубик Рубика, примеряя той или иной гранью к той или иной эпохе мировой литературы. Не угодно ли романтизма с его демоническими героями? Пожалуйста:
«Я на взнузданной Буре катил по каленой земле…».
Не угодно ли стилизации под античность, которой воздали дань все русские классики Золотого века? Пожалуйста:
«Гончар.
Утром буханку ржаную и влажную глину несу,
Глину я буду вымешивать круто,
Вымучивать и выпекать…
Все потому, что гончар я. И глина — мой хлеб».
Все в этом стихотворении — и суровый стихотворный размер-дактиль, и безыскусная психология ремесленника — возвращает читателя на двадцать веков назад, в эпоху расцвета древнего города Танаиса, на руинах которого Геннадий Жуков провел двадцать лет своей жизни. Без сомнения, это были счастливые и плодотворные годы…
Не угодно ли куртуазного маньеризма? Пожалуйста:
«Ах, быть поэтом ветрено и мило,
Пока еще не кончились чернила,
И авторучка ходит на пуантах
Вслед музыке печали и любви,
И образа талантов в аксельбантах
Преследуют с осьмнадцати годов
Всех девочек…»
Не угодно ли рифмованного фразовика, пришедшего в «поэзию народа» на волне перестройки? Пожалуйста:
«Мне досталось сказать о тебе в Новый год, в три часа, во хмелю, после пары граненых стаканов тяжелого зелья, может быть, оттого, что не дымное вышло веселье — по полбанки на брата, — в стране, где худому рублю не набраться ума до тебя дотянуть воз — утомленное тело борца за поэзью народа…»
Наконец, не угодно ли акмеизма? Пожалуйста:
«Вначале яблоко.
Вначале яблоко… Здесь возникает плод
Из ничего, из света, из причины.
Она его торжественно берет
И проникает в плоть до сердцевины».
Да и само название книги — «Не ходи сюда, мальчик» — первая строка стихотворения «Мудрость»:
«Не ходи сюда, мальчик.
И девочке глупой скажи —
Мол, велел обождать.
Ну, не время еще. Не эпоха», —
восходит к известнейшему «Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ…». Но — не следует понимать напрямую: сокровищ в последней книге Геннадия Жукова много. С весельем вот сложнее… Невеселая это книга. Не вошли в нее шуточные стихи-песни Геннадия…
Обильное цитирование лишит удовольствия первого постижения тех, кому еще предстоит взять в руки томик «Не ходи сюда, мальчик». Да и стоит ли подробно разбираться в причинах очарования строк, написанных ушедшим мастером? Сколь бы различны меж собой ни были стихи Геннадия Жукова, но они рождают одинаковый восторг при прочтении. Таков неотъемлемый признак абсолютной поэзии.
Елена САФРОНОВА
Татьяна Бочарова. По ту сторону лета. Стихотворения, поэмы. — Рязань: «Русское слово», 2009.
Томик с интригующим названием «По ту сторону лета» — четвертая книга стихов поэтессы Татьяны Бочаровой, члена СП России, лауреата всероссийских конкурсов имени С. Есенина и «Спасибо тебе, солдат». Татьяна Бочарова живет и работает в Рязани, но я не рискнула бы «наградить» ее словарной конструкцией «рязанский поэт», подчеркивающей региональную принадлежность и косвенно намекающей на локальность дарования и востребованности. Хотя связи Татьяны Бочаровой с социокультурной средой, где сложилась и развилась ее творческая личность, заметны.
Литературоведение не отмечает, что в Рязани есть собственная поэтическая школа, но некоторые черты стихосложения, процветающего в регионе, складываются в весомые признаки. Преимущественно в Рязани писались сюжетные стихотворения традиционных форм, классических размеров, с четкими рифмами — а тематика их в основном тяготела к сельской жизни и пейзажной лирике. Интимно-лирические переживания, житейские раздумья и попытки философии, гражданский пафос и прогностические ожидания чаще «дислоцированы» на фоне окских просторов и густо переплетены фольклорными мотивами, народными преданиями и народной же героикой. Яков Полонский и Сергей Есенин — классики, стоящие особняком, имеющие далеко не местное значение в русской литературе. Традиции же более узко звучащей «рязанской поэзии» определили поэты, явившиеся в Рязани советской: Е. Маркин (1938 — 1979), А. Сенин (1941-2000), А. Архипов (1939 — 2002),
В. Авдеев (1948 — 2003) — из них могла бы вырасти рязанская поэтическая школа. Идеологическим предшественником сюжетной лирики такого рода был Николай Некрасов. Современная российская поэзия, надо признать, чаще строится «от противного» — от классических форм и ясных сюжетов, имеющих гражданскую направленность, она уходит в глубины словотворчества, звукописи и экзистенциализма.
Мне представляется, что Татьяна Бочарова — знаменательная фигура для рязанского поэтического пространства. С одной стороны, ее творчество продолжает поэтические традиции «учителей» (по словам самой поэтессы, ей более всего помог в становлении Анатолий Сенин). Отчетливая доминанта пейзажа превращает книгу «По ту сторону лета» в панораму:
«Приезжайте, гости, право, / Если я вам дорога. / Речка, мостик и направо / Широченные луга».
«Озорная акварель / Розового цвета. / Ах, апрель ты мой, апрель, / Ни зима, ни лето».
«Немного небо наклонилось, / Едва качнуло старый дом».
В пейзажи весьма изящно «вписаны» явления нематериальные — то ностальгия о безвозвратно ушедшем детстве:
«Я в городе детства не буду уже, / Где домики серые в пять этажей, / Налево столовка, аптека направо, / И белым по красному: «Партии слава!», — смешанная с горечью взросления:
«Недавно ли я повзрослела, / Да вот уж полжизни прошло».
То — глубокая и стихийная религиозность русской души:
«И звонниц эхо вдалеке, / И тень таинственных тропинок, / И сотни крестиков-снежинок / У прихожанки на платке», —
смешанная со стойким языческим началом:
«И — солнцем смазаны! — блины / Уже шипят на сковородках».
Многие стихотворения стилизованы под фольклорные жанры — частушки, припевки, или, напротив, былины, — последних особенно много в поэме «Городище. 1237 год». В данном случае былинный жанр наиболее близок выбранной теме, и благодаря удачной стилизации Старая Рязань обретает вторую — поэтичную — жизнь:
«Вот и вечер настал, вот и зорька красна, / И метель начинает старинную песню. / …Тихо вышла луна, снег блестит, как слюда, / Но не будем мороза испытывать крепость. / Пусть не скоро еще мы вернемся сюда… / Но тогда постоим за Рязанскую крепость…»
«Частушечные» мотивы — своего рода визитная карточка лирики Татьяны Бочаровой:
«Как давно я выросла / И от кос избавилась…»
«Ах, зима, какая прелесть, / злючая-презлючая…»
«На реке чешуйкой рябь, / Вечер распечален».
Я бы рекомендовала поэтессе не злоупотреблять фольклорностью — очевидно, что она мастерски владеет этим приемом, пора осваивать новые рубежи!
Но, наверное, самый мощный пласт поэзии Татьяны — скорбь по утрате Россией деревни, звучащая в стихах «Алеканово», «Земля исконного богатства» и не вошедшем, к сожалению, в этот сборник маленьком шедевре «Ушел последний человек». Мотив «отрыва от корней» перекликается с мотивом «раскола этносов» на постсоветстком пространстве. К чести автора, стихи с политическим подтекстом лишены в ее исполнении ложного пафоса. Так же свободно и искренне выливаются в стихи размышления — это еще не философия, но ее близкое предощущение, которое, на мой взгляд, разовьется в новом этапе творчества Татьяны Бочаровой. Сюда относятся стихи «В ритме сонета» (усеченный венок сонетов), «Осенние раздумья», «Стряхнув дела в тяжелые портфели».
«Размышлизм» актуален для российской поэзии начала XXI века. Его присутствие в книгах Татьяны Бочаровой связывает устоявшиеся формы поэтического бытописания с экспериментальными подходами к Слову и Мысли. И поэтому разбор четвертой книги стихов этого автора завершается уверенным одобрением: а с другой стороны, Татьяна Боч-
арова — поэт талантливый и интеллектуально богатый, и у нее есть потенциал развития собственной поэзии. Вопрос лишь в том, станут ли стихи Татьяны Бочаровой «катализатором» для кристаллизации рязанской поэзии как литературного явления?
Елена САФРОНОВА