Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2010
Рецензии
Светлана Василенко, «Проза в столбик», М., Союз Российских писателей, 2010.
Текст, как и человек, состоит из трех сущностей: физическое тело, душа и дух. Гармонично сложенный текст предполагает соблюдение правильных пропорций. Верлибры Светланы Василенко скроены из живой, натуральной ткани, приятной, как лен. Они подогнаны до миллиметра, отутюжены до хруста. Причем простота их не кажется изначальной. Наоборот, возникает ощущение той самой высшей формы простоты, возникающей из сверхсложного.
Мне нравится, что автор не играет в модный сейчас верлибр, а пишет, покачиваясь, как девочка на шаре, опираясь на ядро найденной истинной сущности, неповторимой, как отпечатки пальцев.
Рифмованный стих в высшем проявлении — это классическая музыка. В низшем — попса. Верлибр же для меня — это джазовая импровизация. Можно ломать колено стиха, играть интонациями, звуковыми переливами, создавая единственно возможное, неповторимое звучание.
Бомж по имени Еж,
Моя блажь,
Мой Вергилий веселый,
Пропахший помойкой,
Отведи меня в ад,
Словно в сад,
На прогулку…
…Мы встречаем знакомых
И просто людей,
Что хорошими вроде бы были,
Но так сильно любили,
Так сильно горели,
Что попали сюда
Догорать
Угольками.
Уголками
Губ улыбаясь,
Я с ними
Здороваюсь.
Здрасьте! Я ваша тетя.
Я приехала
Ненадолго,
Но может быть, скоро
Буду здесь у вас жить…
Эти милые, казалось бы, неприметное мелочи: «в ад — словно в сад», «угольками-уголками», или «здрасьте — я ваша тетя — я приехала» — создают ощущение легкого, серебристого, воздушного шара. Увидев его, автор загорается желанием обладать им, схватить за ниточку. Вскакивает, бежит и успевает — хватает, за тонкое место, за самый кончик. А потом уменьшается до размеров бабочки и парит, схватившись за эту ниточку над землей, несмотря на то, что стихотворение тяжелое по своей тематике.
Душа этих текстов — душа зрелой женщины, которая приобрела не только опыт, но и мудрость. Она не боится показаться смешной, не боится сказать вслух о своем возрасте и, самое главное — не боится просто и прямо сказать о своей любви.
На еврейском кладбище
У могилы мужа
Стою одна.
Все знают, кроме меня,
Дуры,
Что сегодня живому сюда нельзя:
Суббота…
…Разговариваю с тобой.
Ворох новостей.
Жалуюсь на сына.
Он все со своей Машей.
Марк, я опять влюбилась
На старости лет
Тут в одного.
Ты привык.
Мудрость дарит покой. Мне нравится, как Светлана Василенко говорит о своей новой любви. Без надрыва, без истерик, без сожалений об ушедшей молодости, без того, чем переполнены стихи о любви многих зрелых женщин.
…О тебе,
Заколдованном принце,
Живущем в далеком городе,
Золотом, — в замке,
О тебе, с которым
У меня ничего никогда
Не было,
Нет,
И не будет,
Кроме любви —
Ненужной,
Как крылья.
Но жизнь души этих текстов не ограничивается любовными переживаниями. Есть в них и молодые ОМОНовцы, с лицами «словно у собак, загнавших зайца и отведавших первой крови», которые впервые в жизни разогнали Марш Несогласных. Есть «Цыганская мадонна», — молодая цыганка Мария, которая едет в автобусе с младенцем на руках и рассказывает автору, что «сам Христос был цыганом». Есть малая родина автора Капустин Яр — «город секретный, степь да река». Есть крестная Матрена Даниловна, которая «до сих пор сажает тыквы — только теперь в раю». Есть дедушка, который живет «в поселении для сумасшедших». Хочу остановиться и прекратить цитирование богатой по содержанию книги Светланы Василенко, иначе, боюсь, увлеченно перескажу ее от начала до конца.
А если говорить о духе этой книги, то, читая стихи, я видела перед собой Ганну, главную героиню романа Светланы Василенко «Дурочка». Юродивую девочку с жуткой судьбой. Они голодала, бродяжничала, скиталась по детским домам. Ее били недобрые люди. Ее изнасиловали солдаты. А она все пела и пела.
Пела. И пела.
Пела.
И пела.
Одно из стихотворений книги начинается словами: «Не умею в рифму».
И не нужно, Светлана Владимировна.
Ганна ШЕВЧЕНКО