Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2010
Максим Жуков, «Поэма новогодняя моя». — М.: Союз литераторов России; Вест-Консалтинг, 2010.
Бытует мнение, что поэма умерла как жанр. В какой-то мере это справедливое наблюдение. Хотя и о романе говорят примерно то же самое. Тем не менее, прозаики продолжают не только называть так тексты, написанные вопреки установкам упомянутого жанра, но и создавать канонические романы, которые хоть по хрестоматиям проверяй, а не найдешь каких-то значительных отклонений от «нормы».
С поэмами несколько сложнее. Сейчас обычно так называют ряд стихотворений, объединенных общей тематикой и нередко плохо связанных между собой — стилистически, логически, интонационно. Под «сейчас» я подразумеваю не конкретно настоящие дни, но, скажем так, «нулевые» годы. Ведь что произошло в «нулевые»? Сформировался новый слой авторов (в первую очередь поэтов), взявших на вооружение доселе неизвестные пишущим людям методы продвижения своего творчества в массы, а именно — через Интернет. Данный вид раскрутки, как показывает практика, достаточно эффективен: автор сам размещает свои произведения на лисайтах, отвечает на вопросы читателей, переписывается в блогах с собратьями по перу, рассылает тексты по электронной почте редакторам изданий и т. п. При упорстве и активной работе во Всемирной паутине, литератор имеет все шансы стать известной и читаемой личностью. Наличие таланта необязательно. Не смотрел статистику, да и вряд ли она существует по данному вопросу, но обычно самые разрекламированные авторы в Интернете — это бездарности. Исключение составляют те писатели, что пришли в Сеть уже будучи довольно известными, выпустившие не одну книгу, регулярно участвующие в теледебатах, ведущие персональные колонки и рубрики в газетах. Однако весь фокус в том, что раздутый Интернет-дуновением мыльный пузырь в конце концов лопнет. Серьезный же автор, получив определенную порцию известности, со временем только упрочит свое положение, обрастая все новыми поклонниками, обзаводясь друзьями и завязывая полезные, иногда жизненно необходимые контакты.
Но Интернет обладает одним серьезным недостатком. Читать в Сети тексты большого объема чрезвычайно утомительно. Поэтому подборка среднего уровня стихов будет, конечно, прочитана, а вот немаленькая поэма, пусть и качественная, — едва ли. Может быть, это и есть главная причина того, что поэмы не очень популярны у современных стихотворцев. Не будем тут вспоминать всевозможных авторов-фронтовиков или мучающихся от безделья пенсионеров, увлеченно воспевающих подвиги маршала Жукова, проклинающих «демократический режим» и льющих слезы по поводу безвозвратно ушедшего «светлого прошлого». Подобной макулатуры хватало и в советское время.
Что касается романа, то его «живучесть» можно объяснить многими факторами. Во-первых, литературные премии по прозе присуждаются в большинстве своем за романы, и писатели это учитывают. Захар Прилепин, к примеру, назвал сборник своих рассказов «Грех» романом. Я где-то читал, что за последние годы это одна из самых раскупаемых русских книг. Вполне возможно. Но как быть с тем, что это все-таки рассказы? Во-вторых, издательства, знакомые с запросами современного читателя, не стесняются идти на хитрости и «впаривать» обывателям ходовой товар. Частенько можно видеть на прилавке книгу, в которой большущим шрифтом на зауженных страницах опубликовано произведение, по объему не дотягивающее даже до повести, однако называющееся романом. В-третьих, статус романиста неизмеримо выше, чем писателя, отдающего предпочтение малым формам. Вероятно, сказываются традиции русской литературы. В-четвертых, пишут в этом жанре все по той же традиции. И иногда неплохо пишут.
Вот и получается, что роман скорее жив, чем мертв, а с поэмой ровно противоположная ситуация. В этой связи мне представляется крайне интересным то, что произошло с поэмой Максима Жукова. В Сети она затерялась. Это не означает, что совсем уж не нашлось людей, которые дочитали бы ее до конца. Такие наверняка были, и ваш покорный слуга — в том числе. Но она не стала событием, ее практически не заметили, не обсуждали, не разбирали, не хвалили и не критиковали, словно бы автор опубликовал проходное стихотворение, которое забывается сразу после прочтения. А между тем, это крайне любопытное произведение, написанное хорошим языком, исполненное глубокого смысла, остроумное, доставляющее эстетическое наслаждение сколько-нибудь сведущему в поэзии человеку. Не поленился, отправил текст нескольким знакомым литераторам, поинтересовался их мнением и получил восторженные отзывы и просьбы познакомить с автором. Но ведь в Интернете эта вещь провалилась! Как же так?! Задаю этот вопрос не потому, что не знаю ответа (ответ выше), просто испытываю чувство досады и в какой-то мере обиды за хорошего поэта.
Может быть, осознавая, что произведение это отнюдь не «рядовое», Жуков и решился издать его отдельной книгой. На мой взгляд, затея авантюрная и бессмысленная. Издай он поэму вместе со стихами, у нее было бы больше шансов на внимание со стороны читателей. Да и новые стихи Максима, появившиеся уже после его сборника «П-М-К», попали бы на бумагу. И вот тогда-то эта книга всерьез могла бы заинтересовать критиков. Теперь же я точнее любой прорицательницы могу спрогнозировать дальнейшую судьбу этого издания. Оно не затеряется, но и не сделается событием, поскольку не попадает в «формат», и не просто не попадает, но резко противоречит современной издательской практике. Такое мог бы позволить себе раскрученный автор, да и то прежде тысячу раз подумал бы — а стоит ли, а как это отразится на имидже, а что скажут поклонники? К счастью (хотя, может быть, и к несчастью) Жуков не обременен наличием фанатов, его стихи и рассказы, насыщенные нецензурщиной, отказываются печатать журналы и газеты, ему в этом смысле плевать на литпроцесс. О чем говорить, если его прогоняют со сцены, на которой читаются «контркультурные» тексты, и куда он изначально приглашен в качестве выступающего?
Между тем, в поэме нет (или почти нет) никакой нецензурщины. Это трогательное повествование о том, как автор пытался вступить в один из многочисленных Союзов писателей и как его не приняли, формально — за использование все той же обсценной лексики:
Сам Председатель, век не поднимая,
как незабвенный гоголевский Вий,
меня — клонясь и ерзая на стуле —
«Зачем вы матом пишете?» — спросил.
Я ожидал подобного вопроса,
его мне очень часто задают;
и с возрастом, стесняясь и краснея,
мне на него ответить все трудней.
— У вас в стихах сплошные инвективы
и в прозе «через раз» — ненорматив… —
добавил раздраженно Председатель
и веки еще ниже опустил.
На самом же деле отказ был продиктован совсем другими мотивами, мало имеющими отношение к творческим приемам:
Жена казалась тихой, отстраненной,
но, выслушав, в ответ произнесла:
— А у меня знакомая недавно
вступила в тот Писательский Союз,
хотя она по жизни графоманка
(я пару текстов у нее прочла…),
но это ей отнюдь не помешало
в Союз без всяких трудностей вступить.
Ей обошлось вступление по курсу
в размере баксов около двухсот…
Сыграла здесь роль и недогадливость лирического героя, увлекшегося спором с литчиновниками и не вникшим в суть вопроса.
Между прочим, поднятая тема более чем актуальна. И познавательна для писателей. И для кандидатов в оные. Это настоящий бич творческих объединений. Сколько доводилось мне встречать за последнее время графоманов, гордо размахивающих корочками того или иного СП. Знатно проезжается «обиженный» автор по самим литчиновникам:
Но вязкое молчанье нарушая,
мне Председатель веско возразил:
«Писать, как мыслишь — это дело вкуса,
вы с этим не по адресу пришли».
Прекрасное — по сути — заявленье,
какие бездны кроются за ним!
Какие гады ползают в тех безднах,
какие страсти в бездны те влекут!
Здесь и тоска, и плач по Госзаказу,
и, если он поступит — Госзаказ –
очередное скрытое стремленье
власть предержащим сделать аnus ling,
тем показав, что ты душой им предан,
как гражданин, писатель, человек…
Здесь есть еще желание стать модным
и, получив рекламу, тиражи –
как пирожки — повсюду продаваться
в известных «книжных», в клубах и с лотков…
Нет, нет — не то… в тех безднах есть другое
(но есть и то, о чем я говорил)!
Там в глубине, средь ползающих гадов
и посреди бушующих страстей,
одно бытует тайное желанье –
ПИСАТЬ, КАК СКАЖУТ, МЫСЛИТЬ, КАК ВЕЛЯТ,
и, действия с властями согласуя,
признание и статус обрести.
Вот это и скрывается за фразой:
«Писать, как мыслишь — это дело вкуса…»
Действительно, не по адресу. То есть не в кассу. Это в точку. Однако между драмой, разыгравшейся в союзписательском кабинете и окончательными выводами, сделать которые герою помогает внезапно вернувшаяся из командировки супруга, — целая история с вызовом проститутки на дом, с телефонными переговорами, многочисленными расценками и перечислением услуг, с колоритным сутенером, похожим на известного культуртрегера, и совсем без описания физиологических процессов по причине их отсутствия в сюжете.
Мне действительно нравится эта — местами веселая, местами грустная — поэма. И не потому вовсе, что главный герой — творческая личность (писатели, как известно, всегда увлекательно пишут о себе). Но есть в ней то, чего не хватает большинству современных авторов, особенно тем, кого принято называть актуальными. Смелость! Стремление «писать, как мыслишь» — без оглядки на критиков (которые демонстративно не замечают), на культуртрегеров (не привечают), на редакторов (на письма не отвечают). Много у нас поэтов, якобы принадлежащих к андеграунду, а на самом деле банально спекулирующих своей «отверженностью», наживающихся на ней, подобно лжекалекам, просящим милостыню. Но у Жукова все всерьез. Тут не игра. И поэтому написанное им — значимо. Вышедшая книга заведомо не будет популярна у немногочисленной, читающей стихи, публики. Но данная книга, повторю слова классика XIX века, томов премногих тяжелей. Ибо это — настоящее.
Игорь ПАНИН