Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2010
Перекличка поэтов
Наталья МАЗО
СМОТРЯ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ
Грамматическое
Они-то бодры,
а у нас дары
несказанные,
несказуемые,
все как есть подлежащие.
И у кого же надлежащие?
Ну, это смотря по обстоятельствам
места,
времени
и образа действия.
Нам причастие,
им — деепричастие. Грамматическое.
26.11.2008
Ханука
Отключись от всего, кроме нитей влажного света,
на асфальтово-сером сукне полночного неба.
Фонари стоят по линейке, что твое «кредо».
Успокойся. Не бойся, что голос с отвычки звучит нелепо.
И того не бойся, что нету повода к речи,
кроме радиусов, неким чудом переходящих в окружность.
От этого нимбы у лампочек радужнее и резче,
хоть в их стараниях и чувствуется натужность.
Все же, праздник. И даже два ― чем, кстати, не повод?
Сразу Ханука и Сочельник, хоть бы и чужеземный.
Есть от чего застыть, несмотря на холод,
перед зеленым бликом, скрещенным с «зеброй».
Ничего, что двойственно ― это мне свойственно. Оба
этих праздника мне родные ― а как иначе?
Поэтому, вместе с отдушиной вентрешетки подле сугроба,
они расширяют круг начальной локальной задачи.
Потому что, когда присмотришься, то не сразу,
но со временем виден луч, пронзающий морось.
Так слова, с трудом нашедшие нужную фразу,
исчезают вместе, хотя возникают порознь.
Может быть, и тогда без света остался город,
и от единственной лампы, горевшей в храме,
пробравшиеся сквозь холод наощупь, на голос
по цепочке передавали живое пламя.
Из дома в дом. Из города в город. Все шире
расходились круги свободы, принятой всеми,
но запнувшейся в изумлении перед огнем в пещере,
не охваченной общим движением в Вифлееме.
А Мария забыла о Хануке. До того ли!
Праздник ― дело святое, но здесь-то ― живое чудо.
И с удивленной улыбкой, немного кривой от боли,
смотрела на свет, разлившийся ниоткуда.
24.12.1997
* * *
Отвратительные вспышки,
Взвизги пуль и рев огня —
Бесноватые братишки
Мстят кому-то за меня.
Отвернусь — за мной вдогонку
Мерный стук и мерзкий вой —
Бесноватая сестренка
Бьется в стенку головой.
Я старательно не слышу,
Не гляжу и не дышу:
Я убийство ненавижу,
Буйных сцен не выношу —
Криков, грязных междометий,
Разбомбленных городов…
У меня на целом свете
Нет естественных врагов!
Я хочу на солнце греться,
Встретив мирную зарю.
И от всей души и сердца
«Чтоб вы сдохли!» — говорю.
Чтоб сгорели от позора!
Чтоб вы мучались в аду!
Я уйду от вас на горы
И к истокам припаду.
Мира жуткую берлогу
Брошу в яме, вдалеке,
Обращаться стану к Богу
Лишь на древнем языке.
Что ж они, хуля и хая,
Как типичная родня,
Все рыдают, все стреляют —
Все страдают за меня?..
23.04.2003
Идиллия
(Подражание С. Гандлевскому)
А вот и твой лирический герой
(как ты предвидел, сильно постаревший,
поскольку выбрал участь доживать),
с утра клянущий печень, почки, сердце
и слишком плотный ужин накануне
(ах, если бы любовницу-злодейку! —
но он уже давно забыл влюбляться)…
Прости, что мне приходится тревожить
его в печальном этом состоянье,
но женщину в таком представить — вдвое
страшней. К тому же, принято считать,
что женщины страдают не о том.
Сам посуди, как может героиня
в молчанье мрачном пить с утра боржоми,
болтаться под ногами у домашних,
с утра спешащих по своим делам,
и ждать, пока квартира опустеет
со страхом и надеждой?
Лишь мужчина
cпособен выдержать такие муки
и даже к ним привыкнуть. Он привык,
но понял: так не может продолжаться!
Депрессия — вот участь горше смерти,
и значит, надо жить, сопротивляться…
Издать хоть что-нибудь, в конце концов!
К полудню ближе в опустевшем доме
он c ненавистью смотрит на компьютер,
мигающий белесым монитором
подстать полуненастью во дворе.
Кругом пустыня. Взгляд его блуждает
вдоль книжных полок. Он бредет на кухню
поставить кофе…
И внезапно мозг,
воспламененный газовым колечком,
ошеломленно замирает перед
загадкой сочетанья оппозиций:
«Война и мир», «Поэзия и правда»…
2.09.98
* * *
Моя специальность — бессмысленный шорох в мозгах.
На мусорной куче вчерашняя тлеет газета.
У ближней березы (в восьми с половиной шагах)
кончается лето.
Кончается лето. Мне не в чем его обвинить:
«Кто, если не ты?» — постулат, неизменно бесспорный.
Смотри на костер и раскручивай скользкую нить —
свой вымысел вздорный,
О том, что кончается лето — ненужный старик,
хрипящий, с застрявшей в засаленных патлах соломой,
и тягостно слушает, кто там идет напрямик
дорогой знакомой,
дорогой, которой ему не пойти, потому что нет сил,
и больше не будет, и нечего ждать улучшенья,
и даже не нужно… Он лишь об одном бы просил:
не слышать движенья!
Не слышать ее приближенья, ее голосов,
шуршанья прохладного платья, духов горьковатых…
А к ней с облегченьем протянуты руки лесов —
и нет виноватых.
И нет виноватых. Газета сгорела уже.
И падают листья. И надо прощаться достойно
и встретить ее у порога, когда на душе
легко и спокойно.
1990
* * *
…Но есть окутанный туманом сад:
там туча испускает свет лимонный,
и влагой золотой облиты клены,
и капли редкого дождя висят
и падают — вслепую, невпопад
и с нежностью, какой-то полусонной,
сквозь тишину и долгий листопад
в размытый дерн, набухший, невесомый…
Ты говоришь, что нет в любви греха.
И туча так прозрачна и тиха,
как будто воск расплавленный стекает…
И на моем плече твоя рука…
И время спит. И тянется пока…
И дождь стоит в очах. И боль стихает…
1988
Чудо Георгия о змие
Не воспеть ли новую песню древним героям?
Правда, им ни к чему, а нынешним непонятно.
Признаваться в любви к покойникам — а на кой им?
Но живым подобает устраивать цирк бесплатно.
На арену с тиграми. Или, в народном стиле, —
Представление о борьбе Дурака со смертью.
Так вставай, лентяй! Наплевать, что тебя забыли.
Упирайся, тянись дорасти головой до тверди.
Римским шагом — сто двадцать — на вдох и выдох шагов в минуту.
По-спартански — бегом (в переводе будут — хореем).
Марш в атаку на холм. По-нашему, это круто!
Пусть дивятся потом, отчего мы рано стареем.
Так старел на глазах Георгий, шагая в гору,
Еще не святой, а просто хороший воин:
Ехал мимо, узнал о змее, ввязался в споры,
Представил победу и лавры, но понял, что не достоин.
Было действительно круто, и очень жарко, и скользко.
Конь остался в низине, товарищи убежали…
Безнадежное дело — биться с драконами,
Только безнадежней смыться, умыться, забыть о жале
И о жалости к девушке, хоть не сестра, не дочка
Помирает со страху в пещере в сернистой гари…
В одиночку не справиться? Да разве он одиночка?
Не с ним ли все ангелы, да и Создатель твари?
Но дрался он все же один. И работа была тяжелой.
Зверь нападал, хитрил, да к тому же вонял отвратно.
Но сдох. Георгий утерся изодранной грязной столой,
Плеснул на девицу водой и устало побрел обратно.
…Через много лет он услышал в далекой стране, в таверне
Песню, в которой все было красиво и непохоже.
Но не стал встревать, решив, что певец, наверно,
Заботится о назидании молодежи.
2002
Наталья Мазо — поэтесса. Окончила Институт иностранных языков им. М. Тореза. Работала библиотекарем, с
1988 г. — журналист. В настоящее время работает в журнале «Вокруг Света». В 1987-90 гг участвовала в объединении поэтов «Московское время». Публикации стихов: в журналах «Октябрь», «Православная община», газете «Шарманка» (1991 г.), в Интернете. Живет в Москве.