Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2010
Борис Кутенков «Пазлы расстояний». М.: ЦУНБ им. Н. А. Некрасова, 2009. Приложение к альманаху «Литературные россыпи». Редактор-составитель Полина Рожнова. Предисловие Бориса Лукина.
Существуют — и не лишены основания — споры о том, кто за кем должен тянуться — читатель за писателем или писатель за читателем. Не кривя душой, второе в современной России одерживает победу безоговорочную. Вопрос в одном — в битве или сражении? Ведущими поэтами обыватели называют завсегдатаев телеящика Рубальскую и Резника, прозаиками: Донцову, Маринину да Лукьяненко. Ну, может, Пелевина, хотя и обыватели тут поинтеллектуальнее, и имя Пелевина произносится со священным трепетом. Безосновательно? Отвечая запросам читающей публики, они создают произведения, которые с благодарностью употребляются домохозяйками, слесарями и грузчиками. Но разве не так во всем остальном мире? Разве там литература не развелкаловка по своей сути? Однако не все авторы, даже спешащие печь пирожки со вкусом новых романов, идут по пути только развлечения. Юрий Никитин в своей книге «Как стать писателем» говорит о том, что развлекать нужно, поучая. То есть, писать нужно так, чтобы и домохозяйки нос не воротили от интеллектуальных изысков, и в голове у них вертелись шарики и серое вещество скрипело.
И в поэзии можно нащупать этот баланс. Разве Пушкин не доступен и в то же время не многомерен? Тот же Моцарт из пушкинской трагедии не только слепым скрипачам монеты подбрасывал, но и пахал — любому на зависть. Но это мы о тех, кто прошел свой путь, кто создал себя и свое имя. Героем этой заметки будет молодой человек, избравший из двух предложенных выше путей первый, при котором читатель — фигура отстраненная, то есть он, конечно, нужен, но только если способен понять, что, собственно, автор хотел сказать. Впрочем, о стихах он так и говорит: «Лишь серьезный отрок из Подмосковья / лоб нахмурит, строки мои читая: / «Хоть не понимаю его стихов я, / принимаю их, уважая тайну». / Да юница, вспомнив родной Урюпинск, / сморщится: «Туманно, мудрено больно». Автор — Борис Кутенков, студент Литературного института. Книга «Пазлы расстояний» первая и явно не последняя.
Впрочем, сравнивать дебютанта с признанными авторами не дело. Но и достичь высот, ковыряя в носу, не дано. И если Борис Кутенков желает достичь вершин в поэзии, ему нужно пахать. Поэтический нюх — дело тонкое и малоопределимое, сам жанр поэзии — субъективен. Ну вот трогают абстрактного сантехника стихи абстрактного же Никандра Беспощадного, а Беллу Ахмадулину — не воспринимает. И поэзия для него — Беспощадный, который помогает душе воспарить. Это второй, педагогический вопрос, что после стихов Беспощадного сантехнику нужно подсунуть стихи более «продвинутого» Пощаденкина и так далее, пока не упрется в интеллектуальный предел. Сергей Есенин, между прочим, чтобы не затупилось перо, дня не мог прожить, не написав стоящего четверостишья. И если Борис Кутенков выбрал тот же путь, то, рубцуя себя нещадно, среди мусора и каменной руды, ему только предстоит открывать себя самого и для себя, и для читателей.
А вместе с тем искать баланс доступности произведений для читателя и торной дороги, по которой предлагает пройти визави. Скажем, не всякий любитель поэзии клюнет на такую приманку: «Ютить в углу обузленного ямба…». Гораздо доброжелательнее выглядит другой кутенковский зачин: «Этот город — пацан, с чуть заметным пушком над губой…». Тут ясен и образ, и настроение, и интонация. И не нужно лазить по словарям и пытаться осмыслить еле прочитываемую строчку-ребус. Есть категория читателей, которым интересны лингвистические загадки и переусложненные тексты. Но их от силу пара десятков.
Путь экспериментатора труден и не усыпан розами. Это сознательное отрешение от всенародной любви. И, вполне вероятное, забвение в будущем. Исключений-то, если сравнить с общей массой пишущих — единицы. Да и все ли они любимы народом?
На другой чаще весов лежит поэтика, доступная рядовому читателю. Подобные работы у Кутенкова в книге встречаются, вероятно, он в подсознательном поиске стиля и манеры подачи. Путь сложен хотя бы тем, что за несколько веков найти свое звучание в силлаботонике становится труднее. Путь быстрее ведет к «рядовым» читательским сердцам, но для того, чтобы остаться в вечности, нужно быть не гениальным, а сверхгениальным.
На сегодняшний день в поэзии Бориса Кутенкова актуальна и проблема нехватки жизненного эмпирического опыта. При богатстве языка, красивости звучания и разнообразии средств выразительности, некоторые элементы стихотворений выглядят контрапунктом, сиречь — неуклюже выбиваются из текста. Так вышло, что, зная автора в жизни, однозначно скажу, не в его стиле выражаться, как герой его произведений: «дворовая прошмандовка», «ни х*ра не надо» (пусть это и цитата из так любимого Кутенковым Бориса Рыжего). Эти словосочетания не выглядят органичными и естественными у Кутенкова, будто автор, отчаянно стесняясь, их произносит и следит за реакцией. Есть и другой уровень понимания — возможно, употребление лексики, близкой к ненормативной — попытка скрыть за эпатажем боль стиха, боль внутреннего напряжения. Бывает так, не выругавшись, не полегчает. Или все обратят внимание именно на это самое непотребное, что нелепостью и неуклюжестью скрывает внутреннюю агонию. Осознанно автор шел на это или случайно, неизвестно. Но, видя богатство языковых средств, используемых Кутенковым, он вполне может обойтись без полупошлостей. Акцентировать настроение и направить чувства можно и другими способами.
Что помогает вжиться в поэтический мир Кутенкова — интимность, сопричастность. Сюжет и прост, и сложен. Человеческие встречи и расставания, радости и переживания всегда оказывались под прицелом писателей. И сборник Кутенкова — автобиографичен. Он просто делится тем, что на душе. Не по поводу каждого вскочившего на причинном месте прыщика, а лишь тогда, когда чувства не могут находиться внутри и изливаются на бумагу. И за сюжетом следишь, поскольку накопившиеся переживания такие фортеля закручивают, и… придают творческому миру ощущение индивидуальности. Сопричастности, будто вместе с автором, переживаешь, споришь и соглашаешься, видишь, ощущаешь мир. Строчки — жесткие, неуютные, минорные. Полностью соответствующие названию. Из разрозненных стихотворений собирается пазл. Пазл расстояний — тут и Москва, и Минск, и Египет, и провинциальный городок — родина поэта. Это живой мир. Несколько недружелюбный по отношению к читателю, местами резкий и колючий, где-то непонятный, но живой.
Владимир КОРКУНОВ