Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 8, 2009
На вопросы редакции:
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
отвечают Сергей Арутюнов, Юрий Беликов, Сергей Бирюков, Мария Ватутина, Александр Кабанов, Юрий Милорава, Алексей Остудин, Александр Переверзин.
Сергей АРУТЮНОВ (Москва)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Русская поэзия, насколько я могу сейчас полагать, дама во многих отношениях отвратительная. Дело в том, что в каждый период времени ее, как писали когда-то, «абонирует», то есть, вульгарно выражаясь, снимает какая-то группа якобы причастных к ней лиц, а на деле — изощренных манипуляторов общественным мнением, высасывающих из нее живые соки, самый, наверно, основной ее смысл — кровь.
Из русской поэзии, как мне сейчас кажется, всегда, хотели сделать надувную куклу для сексуальных утех с удивленно раскрытым ртом и согнутыми в коленях ногами… и вот, на очередном этапе ее развития я вижу, что русская поэзия в том ее варианте, который сегодня представляется публике в качестве легитимного, прошедшего тщательный экспертный отбор, практически лишена чувств. Жаба резиновая. Понятно, что бесчувственной ее сделали беспрестанно ретушируя, кастрируя — то есть, отсекая авторов неудобных.
Прокошин как раз из тех авторов, которых замечать не хотели, и это стыдно… И однако же лично мне бы не хотелось, чтоб его имя становилось символом упрека верховным литературным дельцам. Не их (оскорбительно. — ред.) дело, как жил и умер поэт, точно так же, как не их дело, как о них будет судить история.
Болезнь Валеры (надеюсь, он позволит, чтобы я называл его именно так) — не повод, как мне кажется, для пересудов с интонацией «погиб поэт…», а повод для чтения и перечитывания того, что он оставил по себе. Удивительно то, что его стихи не угрожали жалкому меньшинству, в руках которых сосредоточены основные средства влияния, ни какой-то сукровичной правдой бытия, которую эстетствующие мерзавцы не выносят на дух, ни идеологией, часто вскакивающей на эту правду верхом, чтобы немедленно отнести автора к какому-то определенному разряду. Они, скорее, могли становиться в ряд, конкурирующий с основными златоустами десятилетия и потому вычеркивались из контекста по статье «а зачем нам второй…?» (Подставьте любую фамилию.)
К своему стыду, мы с Валерием практически не переписывались. Я был очень рад, что он появился среди моих друзей в ЖЖ. Писал он редко, стихи чередовались с фото… страшными фото. Это были жители России, ее больниц и трущоб, бездомные, придурки, опустившиеся на самое дно. Не знаю, что чувствовал Валера, наблюдая их вблизи. Для меня и поныне загадка, что за зов слышал он от них, чего в нем было больше, жизни или смерти.
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Что касается стихов, я мог бы назвать десяток любимых мной, однако совершенно не убежден, что это понадобится кому-либо, кроме меня.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Я чувствовал в нем вьюгу. Такую, что завывает за Москвой, редко врываясь в пределы Садового кольца, где многие чувства особым образом уплощаются, становятся игрушечными, легко вписываются в биллборды, рекламные форматы — та харя счастлива, а вон та еще чего-то страждет… Прокошин влетал в сознание как буран.
Один или два раза я помню его в Москве, то ли в Булгаковском, то ли в ОГИ. Это был замечательно мягкий, тихий, ни на чем не настаивающий человек. Он напомнил мне ожившего робота — лысый, с чарующим взором спасителя и понимателя. Он протянул руку, и моя ладонь наполнилась словами, которые словно бы сказали мне так — ты можешь быть кем угодно, чем угодно, но я заранее прощаю тебе все твои вольные или невольные пригрешения передо мной и другими, только пожалуйста — пожми мне руку так же крепко, как я жму твою, хотя бы потому что кто знает, когда нам еще придется вот так стоять, вот так рядом, вот так молча.
Почему молча? Да потому что эти безмолвные слова не дали мне сказать ничего более оригинального, чем «ну как вы?» Ответом мне была широкая и смущенная улыбка. Я сразу понял, что у него несчастье. В частной жизни он мог предаваться и отчаянию, и ужасу, и быть едким, подмечающим одно темное, не впускающим к себе чужих, но на людях, где мы виделись, он был несгибаем.
Помню его читающим, помню блик на обритой голове, помню улыбку, которая не сходила с его лица, когда читали другие. О, это вещий знак… Знак Добра.
Когда я узнал, что все кончено, то посвятил ему стихотворение и не пришел на вечер, посвященный его памяти. Вряд ли стихотворение будет уместно здесь. В следующей книге оно появится непременно. А вот почему я не явился туда, где его поминали, пусть станет делом моей совести. Может быть, это был позорный страх горожанина, боящегося эмоций, но куда спасительнее мне верится в то, что Валера отпустил меня со своего вечера сам — ну вот как учитель физкультуры, к примеру, отпускает приболевшего ученика с урока, не требуя ни справки, ни подтверждения классной руководительницы.
Юрий БЕЛИКОВ (Пермь)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— В тех стихах, которые я называю у Валеры «дикоросскими» — ну, барачно-порочными, хроникально-постсоветскими, папертно-русскими (тут бы он меня, конечно же, поправил), — Прокошин становится голосом заерзано-замурзанной калужской глубинки, а вместе с ней — и севшим (во всех смыслах) голосом затюканной русской провинции. А если конкретно, — поколения-77, в той самой глубинке возросшего, о чем, собственно, маленькая и страшно большая по степени индивидуального и коллективного трагизма поэма Валеры «Выпускной-77», опубликованная в свое время в «Детях Ра». Однообразно-простые перечисления действуют в ней покруче изощренных метафор: «Зина Шведова — спилась и умерла в 38 / Тимоха Ганин — спился и умер / Олечка Зайченко — спилась и умерла / Саша Никитин — спился и умер…» Прокошин не боялся быть тем, кем он был на самом деле: «…обычный советский пацан — алкаша и уборщицы сын». В поэзии своей он «пил под гармошку адский самогон, разбавленный церковным серебром». И оставил нам тихий, несуетный и мужественный пример разговора со Всевышним напрямую, когда «Душа летит на свет. И ничего не жалко — Душа на свет летит…»
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Кроме уже названного «Выпускного-77» и процитированных «Здесь, посреди российских жгучих зим…» и «Рецепта», назову «Я родился в фабричном бараке…», «Время спаивать бабочек, ос и стрекоз…», «Ворованный воздух» и — целую цепочку стихов о любви — «Выйти из дома, пройти мимо старой котельной…», «Мы легко нарушаем границу обычной любви под воздействием опия…», «Возвращайся в мой сад…», «Сны размалеваны страшными красками…», «Это море в марте вкусней мартини…» и многое другое.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Не замыкающимся на себе. И, хоть и жил в Обнинске на улице Звездной, не был замечен (упаси, Боже!) в гениальничанье, как иные-некоторые. Помогающим. Любил чужие стихи. Если строки его задевали, становился мостом между автором и потенциальным публикатором-издателем. Был щепетилен к собственным стихам. Допустим, присылает мне письмо, «Знаешь, я там в стихе одну строчку подправил. Старый вариант: «Все б летал и ворованный воздух бы пил». А новый звучит так: «Все летал бы и воздух ворованный пил». Казалось бы, почти никакой разницы. Но насколько легче стала строчка!.. Прокошин знал толк в полете.
Сергей БИРЮКОВ (Галле, Германия)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Дело в том, что Валерий Прокошин сравнительно недавно вышел к читателю. Вероятно, не в полном объеме. Но то, что явлено, уже, на мой взгляд, останется лучшими страницами русской поэзии.
Валерий Прокошин сумел дать новое дыхание традиционной русской просодии. И, может быть, слово «сумел» тут не вполне уместно, хотя умения ему не занимать. Здесь умение, понимание, как стих функционирует, соединено с высоким трагическим мироощущением.
Это и есть собственно Поэзия. Без всяких дополнительных эпитетов.
Прокошин смог уловить, передать, сфокусировать чувственный мир человека нашего времени. Впрочем, вечного времени.
Прокошин вернул ощущение потрясения от стиха. Куда уж больше!
Здесь в Гефсиманском саду,
Недалеко от Калуги
Время течет сквозь слюду
Сна. И у всех на виду
Яблоки падают в руки
И, как в больничном бреду,
Птицы разбились на звуки.
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— 22 февраля 2007 года Валерий подарил мне свою изящную книжку «Между Пушкиным и Бродским». И вот все стихи этой книги для меня ценны, даже те, которые меня меньше трогают или кажутся не вполне удачными. Абсолютно новым и ярким явлением видится мне его маленькая «поэма» «Мать-и-матрица». Это уникальное вживление интернетреальности в стиховое пространство и наоборот.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— В тот вечер, когда Валерий подарил мне свою книгу, я слушал его выступление в Чеховке. Я сказал ему о своем впечатлении. Мы виделись в первый и, как оказалось, в последний раз. Валерий запомнился мне красивым открытым человеком.
Мария ВАТУТИНА (Москва)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
«Жизнь запомнилась…»
Хорошую поэзию ухо вылавливает в любом шуме, в любом насыщенном литераторами зале, в любой ситуации. Ты можешь сидеть в пол-оборота к сцене, и вдруг тебя кто-то невидимый берет за мочку и разворачивает: сиди, слушай — это настоящее. Так и случилось тогда в 2004-м году, когда я участвовала в Волошинском конкурсе впервые. В Коктебель поехать не могла, да и вообще не очень хорошо следила за ходом фестиваля.
Нас, тех, кто не смог получить лично свои дипломы в Крыму, собрал Андрей Коровин в Москве. И как-то особенно подчеркнул наше с Валерой параллельное участие в одной номинации. Валера со своей доброжелательной, чуть ли не блаженной улыбкой, стал негромко и распевно читать перед микрофоном свои ясные, пронзительные, честные стихи. В поэты ведь «берут» только тогда, когда ты не можешь позволить себе быть нечестным. Еще труднее не рифмовать свои невзгоды, а делиться с читателем живой водой, восполняя духовную бедность бытия.
И тогда я вдруг поняла не только про его стихи, я поняла и про конкурс — а ведь серьезный, взаправдашний.
С тех пор, сколь бы долго я не видела Прокошина, было ощущение, что этот человек в моей жизни есть. Так же в твою жизнь входят хорошие поэты, становясь созидателями тебя самого, а значит, родными. Помню вечер Валеры в Булгаковском доме. Валера еще не подъехал, а я вечно прихожу раньше, чем надо. Кто-то, может быть, Леша Ефимов, соратник Андрея Коровина, который подготавливал зал, шепнул — у Прокошина-то рак. И вечер Валеры тогда прошел уже в другом цвете — в цвете безысходности и непредотвратимости смерти. Он был иссохший и лысый. Но все та же блаженная улыбка, сияющие тихим умиротворяющим светом глаза.
Стихи Валеры Прокошина подкупают искренностью и точностью передачи светлых человеческих чувств. Думаю, что и сам он был таким же открытым и чистым человеком.
Здесь жизнь прошла, которую не жаль
Переписать на старую скрижаль
У запасного входа в монастырь.
Плакала я уже на обратном пути, в троллейбусе, бегущем по Садовому кольцу, ощущая последнее дружеское объятие.
Хоронить в Обнинск поехала вместе с вырвавшимися среди рабочей недели друзьями Коровиным, Ефимовым, Володей Пимоновым почти демонстративно. Может, неправильно, не знаю. Но мне хотелось, чтобы весь свет увидел, что хоронят поэта, человека, который создавал прекрасную гармонию из всем понятных, изученных и затертых слов.
Запомнился рассказ его доброй подруги о том, как он задыхался, как в палате лез к форточке, чтобы добыть воздуха, но легкие не брали этот воздух, вот бы послушать и другим курильщикам, какие мучения выпали на его долю.
Ослепший, упавший судьбы поперек,
Хватая чужой кислородный паек,
Во мрак погружаясь почти что библейский,
Я бился от боли, как рыба на леске.
Валера подарил мне три года назад свою книжку. Когда я писала эти строчки, я взяла ее в руки. Называется «Между Пушкиным и Бродским». А передо мной стоит макет моей новой книжки в реальную величину. Поразилась, они абсолютно одинакового, хоть и не стандартного формата. «Это мне привет от Валеры!» — подумала.
Книжка начинается пронзительным стихотворением. Плотное, набитое как хорошая подушка пером под завязку, оно перечисляет казалось бы все проявления жизни «тварной», которой поэт желает только одного:
чтоб каждая тварь, чтобы каждую божию тварь
любили, любили, любилилюбилилюбили
В книге обычные для автографа слова: «Маше Ватутиной на добрую память от автора». Как умеют преобразовываться и насыщаться смыслом слова, попавшие в долгие жернова времени. Добрая память не о каждом остается на этой земле. О Валере останется.
Александр КАБАНОВ (Киев, Украина)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Для более-менее корректного ответа на этот вопрос — необходимо дождаться выхода сколь-нибудь ощутимого массива стихотворений Прокошина. Опять же, творчество Валеры необходимо анализировать в контексте поколения поэтов, к которому он принадлежал. Что, собственно, из себя представляет это поколение 30-40 летних, нашедших друг друга в Интернете, а затем — встретившихся в реале, на фестивалях, в редакциях «толстых» журналов? Какие новые смыслы привнесло это поколение в русскую поэзию? Здесь у меня гораздо больше вопросов, чем ответов. Одно несомненно — мы имеем дело с творчеством замечательного русского поэта, со своей интонацией, эстетическим рядом…
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Валеру можно цитировать долго, но это будет выхватывание отдельных текстов. Прокошин — близкий мне по своей эстетике поэт. Всячески рекомендую читателям журнала «Дети Ра» набрать в любой поисковой системе: Валерий Прокошин. Это будет весьма интересное и не занудное чтение.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Очень бережным и внимательным к друзьям, не громким, без выпячивания, без оттопыривания филологического мизинца при чаепитии. Валера умел внимательно слушать и писать хорошие стихи. Светлая память.
Юрий МИЛОРАВА (Чикаго-Москва)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Валерий Прокошин… В его лирику хочется вчитываться, самому звуку его поэзии, как в естественное, веришь, потому что ему был известен какой-то таинственный, очень короткий путь к читателю.
В тоже время лирика этому не способствует. Это обычно или заезженное, или очень замысловатое. Он был поэтом, для которого приоритет составляло полное и неотвратимое переживание сюжета того, что состоялось, и это стихи после того, что уже что-то произошло. Остальное — образы слова, построение фраз, — от интуиции и безошибочного вкуса. Крепчайшей хваткой, силой и чистотой, сокровенностью бережного касания слова и даже парадоксально-потрясаюшей прямолинейностью он мне напоминает Адельберта Шамиссо.
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Проходное или написанное на случай у него не обходилось без удивительных находок, а штампов и плоского, умело завуалированного серого не было, но при этом я знал, Прокошин может написать безукоризненное, единственное свое, прокошинское и это тоже для него норма, а не случай. На такие образцы прокошинского совершенства натыкаешься у него всюду — «не говори о Прусте выгнув дугою бровь», «Провинция Боровск». И тогда его волнение передавалось. Сейчас, когда всюду в мировой литературе исчезают даже элементы большого стиля, а все мельчает и пятится перед напором массовости и массовой культуры, такие поэты, как Прокошин, возвращают тонкую связь с ценностями прошлого.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Я видел его дважды. Прокошин поразил внутренней тишиной, отсутствием рисовки, сочетанием неподдельной силы, скромности и достоинства.
Алексей ОСТУДИН (Казань)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Валерий был заряжен на поиск новых форм и тем в русской поэзии, последнее время его интересовала стихотворная эротика, чувственное, но без пошлости, соотношение противоположных полов, выражение органики влечения друг к другу, а не внешнего касания.
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
* * *
чтоб каждая тварь свою жизнь начинала с нуля:
с затрещины Бога, с падения яблока в руки,
изгнания, с крика «земля!», с непотребного «бля»,
с Москвы, Риги, Тмутаракани, Парижа, Калуги,
оргазма, с больничной палаты, тюремного ша
с дороги, которая к вечному Риму, вестимо,
чтоб каждая тварь, у которой под кожей душа,
и варварский сленг, и почти примитивное имя,
ментальность, харизма, дурные привычки, как встарь,
способность к предательству, преданность делу и слову,
и слезы, и ангельский стыд, чтобы каждая тварь,
которая названа как-нибудь, где-нибудь, словно
последняя тварь, свою жизнь начинала с нуля —
по Цельсию, по Фаренгейту, и выше: с былинки,
с куста и креста, колокольни, с церковного ля,
с видения отроку Варфоломею в глубинке,
с отца Никодима, что жизнь положил на алтарь
под Боровском, с тайной вечери, распятия или…
чтоб каждая тварь, чтобы каждую божию тварь
любили, любили, любилилюбилилюбили
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Прокошин ценил внимание к своему творчеству и сам очень чутко реагировал на новые стихи друзей. Он был человеком внезапного, прямого взгляда на Мир и жизнь, наверное, поэтому не расставался с фотоаппаратом. Снимки Валеры, переработанные в фотошопе, становились продолжением его стихотворений, лаконичных и точных!
Александр ПЕРЕВЕРЗИН (Москва)
— В чем, на ваш взгляд, значение Валерия Прокошина для русской поэзии?
— Сегодняшнее значение Прокошина в том, что он показал, что поэт не из столиц, — в Москве и Петербурге Валерий практически не появлялся, — смог благодаря своему таланту и Интернету ярко раскрыться. В той же Москве его стихи признали, оценили и полюбили. Объемнее ответить на этот вопрос время еще не настало. Должно пройти минимум лет двадцать, чтобы мы увидели ситуацию яснее.
— Какие стихи Валерия Прокошина для вас наиболее ценны?
— Для меня в стихах Прокошина много того, без чего стихов не бывает — музыки. Музыка может быть разной, не обязательно мелодичной. Мне нравятся многие стихи Валерия Прокошина. Я люблю его поэму «Мать и матрица». Когда она появилась в Интернете, я был поражен ее первобытной, несмотря на «современную тему», музыкой.
— Каким человеком был Валерий Прокошин?
— Валерий был очень светлым, доброжелательным, но в тоже время знающим жизнь, ироничным человеком. Меня удивляло его умение найти общий язык с абсолютно разными людьми. Помню, как несколько лет назад на рынке в Александрове он «построил» ансамбль ветеранов-афганцев. Притом, что первая фраза их гитариста была «ты чего тут, б…, фотоаппаратом размахался?» и не сулила нам ничего доброго. Уже через пять минут десантники Валере позировали, а он их не просто фотографировал, но еще и подавал команды: «поменяйтесь местами», «отойдите от стены», «возьмите в руки гитары» и афганцы с улыбками и прибаутками выполняли его просьбы. Казалось, что все они — его давние знакомые… Было интересно за этим наблюдать.
А еще Валера был очень мужественным человеком… Дай Бог, чтобы там ему было хорошо.