Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2009
В. Маканин. Асан. — М.: Эксмо, 2008.
Наверное, ни один современный роман не порождал такой
полемики, как «Асан» Владимира Маканина (лауреат премии «Большая
книга»-2008).
Издательство «Эксмо» уже выпустило этот роман отдельным
томиком в серии «Лауреаты литературных премий». В аннотации к данному
изданию сказано: «Классик современной русской литературы Владимир Маканин
«закрывает» чеченский вопрос своим новым романом «Асан». Массовые штампы,
картонные супергерои, любые спекуляции по поводу чеченских войн уходят в
прошлое. После «Асана» остается только правда. Каждому времени — свой
герой. Асан — мифический полководец, покоривший народы, — бессилен на
современном геополитическом базаре мелких выгод. Но победы в войне не
бывает без героя. Тезки великого завоевателя — сашки, шурики и александры,
отчаянно негероические ребята — удерживают мир в равновесии…»
Но,
словно в противовес «официальному заявлению» книгоиздателей, все шире
споры вокруг «Асана», ведомые от сетевых сообществ до крупнейших
периодических изданий страны («Российская газета», «Новая газета»,
«Культура»). И спорам этим не видно конца…
Как и всякое произведение о
войне, роман «Асан» замышлялся как весьма печальное чтение. Пожалуй, пора
каламбурить: этот роман сделался за последние полгода «печально
знаменитым». Вопреки присужденной «Большой книге», Асан удостаивается
критики гораздо чаще, чем похвал.
Насколько можно судить по сетевым
дискуссиям, в полемику вокруг «Асана» чаще всего вступают военные или
бывшие военные, а ныне писатели. Писатель-офицер — явление для русской
литературы практически знаковое и опорное… как, на мой взгляд, и вечный
антагонизм мировоззрений «штатских» и «служивых» в литературных
произведениях. За два столетия нарастания приемов и традиций русской
классической прозы установилась даже некая негласная дихотомия: «штатский
пишет про армию с ошибками и скептически» / «военный пишет про армию
честно, достоверно и пафосно». Третьей «вехи» меж этими полюсами не дано.
В основном в рамках этой дилеммы и развертывается лента претензий к
«Асану» — мол, это роман недостоверный, неправильный, пестрящий ошибками,
типичными для «шпака», идеологически невыдержанный и духовно опасный,
подрывающий авторитет армии и позорящий подлинных незаметных героев
чеченской войны, среди которых нет ни одного майора Жилина и ни одного
безымянного солдатика-новобранца, похожего на жалкие креатуры Владимира
Семеновича Маканина. Такова точка зрения знакомых с армейской службой.
Защита романа, как правило, строится на последовательном отрицании тезисов
«нападения» и объявляет «Асан» произведением новаторским — честным,
непредвзятым, не приукрашивающим уродливую действительность и очень
актуальным…
Как и положено женщине, я мало что понимаю в батальной
истории, в военных достижениях, в тактике и стратегии, в поддержании
боевой мощи страны в ходе боевых действий… Но зато льщу себя упованием,
что понимаю в литературе. Настоящее, полноценное литературное произведение
найдет свой путь к сердцу даже самого неискушенного в вопросах, затронутых
книгой, читателя.
Как читатель, я оставляю на откуп специалистам все
батальные сцены «Асана», описания армейских будней, быта новобранцев,
деятельности склада подразделения и прочих деталей войны. Как читатель, я
могу сказать лишь одно: роман «Асан» меня разочаровал литературно.
На
мой взгляд, в мучительном противоречии между собой находятся все появления
самого «Асана», давшего название роману, на всех его страницах.
Начнем
с первого знакомства:
«До ислама и до христианства, как и у
большинства народов, у горцев началось с идолов. Со страшноватых
истуканов… Асан был не просто идол, а заглавный идол. Как у славян Перун…
Генерал Базанов знал даже, как выглядел идол. В виде большой, громадной
двурукой птицы был Асан. Божество!.. Еще какой наводил страх! Сейчас этот
бог забыт, но можно предположить, что в бездонной глубине сознания горцев
его имя еще мерцает:
— Асан… Асан… Асан…
Грозное
забытое имя еще посылает душе горца (и его подсознанию) свои утробные,
свои негромкие и смутные позывные. Ислам, к примеру, запрещает кровную
месть… Но ее разрешает, дозволяет Асан, более ранний, более глубоко
укорененный».
Здесь отчетливо утверждается надмирная природа этого
божества, в которого до сих пор верят все горцы, даже получившие вполне
европейское образование.
Дальше, по замыслу автора, чудаковатый генерал
Базанов, безобидный и немолодой человек, на склоне лет «заразившийся»
этнографией, проводит параллель мифического Асана с завоевателем
Александром Македонским — честолюбивейшим из смертных, успевшим за свою
короткую жизнь захватить земли от Греции до Индии и оставить по себе
«огненно-мечную» память на века. «Но все-таки главное и явно оставшееся
от идола — это страшноватая присказка — Асан хочет крови…» — объясняет
генерал «зажравшимся складарям», кормя их не по-военному вкусными
шашлыками. Это, собственно, и есть главные герои романа. Майор Александр
Сергеевич Жилин и его напарник Коля Гусарцев.
Ах, какое имя у главного
героя! Ах, как много в этом звуке! Словно бы деликатная, не враз уловимая
насмешка над всей русской литературой — и над Пушкиным, и над Толстым… И,
вместе с тем, — перекличка с именем античного завоевателя. Майор Жилин,
завскладом, выжига и спекулянт, поставляющий боеприпасы и русской, и
чеченской сторонам, бешено популярный в горах благодаря своей
изворотливости и должности — Александр, как и Македонец. Понимающему —
достаточно: читатель невольно стремится мыслью к постижению верховного
божества нашего времени, золотого тельца.
Для того, что ли, чтобы ничья
мысль не повела себя слишком вольно, не выбилась из этого русла, «Асана» и
«Александра» автор буквально скрепляет воедино на наших глазах — то устами
генерала Базанова, то устами чеченских стариков-просителей: «Асан Сергеич,
дай солярка…». И, наконец, завершающим камнем в пирамиду этой аналогии
ложится… радиоперехват, совершенный неугомонным
генералом-этнографом:
«…В некоторых полевых отрядах слово Асан
сейчас на слуху. Асан — это стало модно… Имя вернулось… Не как идол. Не
как Бог. А как знак. Как пароль. Или просто как модные позывные… Один
боевик передает другому. Как только у них проблема. … Когда надо спешить
применить силу, знаете, что передается в радиоэфир… Ага!.. Передается,
повторяется очень коротко и по-русски. Асан хочет крови… Асан хочет
крови.
В девять ноль-ноль вечера один из отрядов боевиков,
скучающих в засаде… небольшой отряд!.. похоже, совсем мелкий!.. Они
ежевечерне подают сигнал… позывные… или некий призыв?.. Как
знать!
— Второй вечер их слышу. Засек тотчас волну… Одиннадцать
и пять.
Он быстро нашел примеченную волну.
— А вот
послушайте…
Но сначала свиристящие звуки… Он сделал погромче. Он
сделал совсем громко. Сквозь хрипы и прокашливанье эфира донесся голос… Мы
ждали… Затем вдруг вполне деловой голос:
— Асан хочет денег…
Асан хочет денег… Асан хочет денег…
С чуть слышным
акцентом.
Мы разом захохотали. Было слишком неожиданно. Ну,
идол! Ну, божество!.. Мы, казалось, разом проснулись. Какой тут сон! И
какой, однако, современный идол!»
Казалось бы, дальше никого не
надо убеждать, что «Асан» — идол современности — это всего лишь жажда
наживы, а всякая война для кого-то мать родна и ведется лишь с целью
личного обогащения… Дочитав до этого места, я поверила, что майор Жилин
— бог войны, и что он останется жив, так как идолы бессмертны, а золотой
телец неистребляем… Да, это циничный подход — однако он был бы воистину
актуальным и воистину литературным.
И вдруг — что мы читаем в
финале?
Майор Жилин бездарнейшим образом гибнет от пули солдатика, чьей
головой весьма ловко торговал, проворачивая едва ли не самую мощную и
гениальную из своих операций… Получает смертельную рану и умирает, как
простой рядовой, «пушечное мясо». «Крамаренко оторвал взгляд от
молчащего мобильника и увидел, что делать уже ничего не надо. Голова
Александра Сергеича свесилась… Самому себе на плечо… Майор Жилин
умер».
Иными словами, «на выходе» читатели получили очередную
назидательную байку о том, что на войне спастись невозможно, что жизни не
купишь, что война антигуманна как таковая и всякий ее разжигатель должен
задуматься о собственной шкуре… Господи, сколько уже раз мы читали это в
разных интерпретациях?! А также получаем мы напоминание о том, что «в
гробу карманов нет», всех денег не заработаешь и не украдешь, и что легче
верблюду пройти в игольное ушко, нежели богатому в Царствие
Небесное…
Меня очень разочаровало с литературной точки зрения очередное
повторение библейских истин. Владимир Маканин — большой писатель. Что
интересно, люди, живущие на грани закона и успешно обогащающиеся, давно
привлекали его — чему пример бойкая спекулянтка книгами Светик, сквозная
героиня нескольких повестей 70-80-х годов. Можно было, казалось бы,
рассчитывать, что опыт изображения таких непотопляемых героев для писателя
продолжится и разовьется в новое… грубо говоря, а-Евангелие. Просто
потому, что этот страт — действительно едва ли не ведущий признак нашего
времени в нашей стране… «Асан» с первых строк был, представлялось, заявкой
на такое эпохальное, сильное, исполненное горечи и цинизма
произведение…
А в финале — легкий «пшик» и горечь разочарования: «Не
то!». Недоцинизм какой-то.
Мне кажется, после «Асана» как раз-таки пора
продолжать и развивать в литературе тему чеченской войны — только уже не
боясь условностей.
Елена САФРОНОВА