Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2009
Высоцкий В. Собрание сочинений в четырех томах, М.: «Время», 2008.
Сказать что-либо новое о творчестве Владимира Высоцкого предельно сложно. Это бесспорный колос отечественной культуры — о нем написаны многочисленные статьи, книги, диссертации, сняты фильмы в различных странах мира и т.д.
Абсолютный и неоспоримый факт: Высоцкий — выдающийся представитель авторской песни (слово «бард» он не любил), талантливейший актер театра и кино, харизматическая личность.
Собрание сочинений Владимира Высоцкого, подготовленное его наследниками, издательством «Время», литературоведами Ольгой и Владимиром Новиковыми, позволяют в полной мере оценить литературные экзерсисы поэта (первые три тома) и прозаика (четвертый том).
Высоцкий был на удивление самокритичен в собственных оценках, известно множество его высказываний (в том числе и в стихах), из которых недвусмысленно следует, что поэтом он себя не считал. Он понимал, что работает в особенной манере, рассчитанной на зрительскую и слушательскую аудитории и построенной на синтезе «жанров и элементов искусства».
«Что ж, ведь я — не поэт», признавался он в одном из ранних стихотворений, написанных на рубеже 50-х и 60-х годов. Он сочинял (преимущественно) песни и считал их главным делом жизни.
«А так как это песня, — говорил однажды Высоцкий на своем концерте, — а не стихи, то совершенно естественно, что нужно делать ее с гитарой, с ритмом, потому что в песне музыка не должна мешать словам, должна только помогать».
В щемящем и пронзительном предсмертном стихотворении он выдохнул: «Мне меньше полувека — сорок с лишним, — / Я жив, тобой и господом храним. / Мне есть что спеть, представ перед всевышним, / Мне есть чем оправдаться перед ним».
Итак, перед Всевышним он хотел спеть. Не продекламировать стихи, не сыграть роль. Спеть песню.
Между тем, Высоцкий себя недооценивал. Поэтом он был. Поэтом значительным и разноплановым, имеющим свою неповторимую интонацию, крепкие версификационные мускулы и, безусловно, выразившем (тут иначе не скажешь) свое время, мысли, чаяния, беды и надежды сотен и тысяч советских людей.
Владимир Высоцкий очень ценил так называемых эстрадных поэтов — Андрея Вознесенского (на стихи которого писал песни), Евгения Евтушенко, Беллу Ахмадулину, Булата Окуджаву. Во многом перекликался с ними, но ближе ему были, на мой взгляд, поэты барачной «лианозовской школы» — прежде всего, Евгений Кропивницкий, Игорь Холин и Ян Сатуновский, работавшие в параллельной культуре, не имевшие никаких иллюзий относительно того мира, который их окружал, и писавшие неподцензурные стихи, изобилующие жесткой, зачастую жаргонной и ненормативной лексикой. Ни о «Братской ГЭС», ни о «Лонжюмо», ни «о комиссарах в пыльных шлемах» «лианозовцы», в отличие от более удачливых и компромиссных коллег, в своих сочинениях не вспоминали.
Высоцкий — как бы внештатный — младший! — лианозовец, но с гитарой.
Вот стихотворение, датированное 1965-м годом.
Смех, веселье, радость —
У него все было,
Но, как говорится, жадность
Фраера сгубила…
У него — и то, и се,
А ему все мало!
Ну, так и накрылось все,
Ничего не стало.
Стихотворение, прямо скажем, простенькое, однако характерное — в нем нет приукрашивания действительности и набивших всем нам оскомину в советское время лозунгов. Простой и понятный разговор о человеке (пусть и фраере) — с его недостатками и проблемами.
Высоцкий обладал подлинно поэтическим видением мира — одной строкой, одной метафорой умел создать незабываемый образ. У него немало замечательных образных находок, которые показывают его мощь и потенциал как художника, — «и кутаю крик в телогрейку», «истома ящерицей ползает в костях».
С точки зрения версификационного мастерства Высоцкий был достаточно искусен — безупречно владел стихотворными метрами (размерами), широко использовал аллитерационные возможности стиха, тотальные внутренние рифмы пронизывали его строфы — «Вот напасть! — то не всласть, / То не в масть карту класть, — / То ли счастие украсть, / То ли просто упасть / В грязь…»
Рифменную систему Высоцкий разрабатывал основательно и плодотворно. Его составные рифмы неожиданны и разноплановы — от незамысловатых (в топи ли—профили; замерли—Крамер ли) до весьма сложных и экзотических (из дверей, пожалуй, ста—пожалуйста; дрянь купил жене — и рад—в Рио-де-Жанейро; спас в порту—паспорту, мне же: на—изнежена).
Высоцкий был очень разноплановый поэт, писал и романсы, и частушки, и лирику, и стихи о войне, и экспромты (хорошо, кстати, подготовленные) к театральным капустникам. Не все у него получалось одинаково успешно. Но то, что удавалось, — настоящая поэзия (зачастую даже по-хорошему старомодная), которая не нуждается ни в музыкальном сопровождении, ни в выразительной декламации.
Оплавляются свечи
На старинный паркет.
И стекает на плечи
Серебро с эполет.
Как в агонии бродит
Золотое вино…
Все былое уходит, —
Что придет — все равно.
И, в предсмертном томленье
Озираясь назад,
Убегают олени,
Нарываясь на залп.
Кто-то дуло наводит
На невинную грудь…
Все былое уходит, —
Пусть придет что-нибудь.
Кто-то злой и умелый,
Веселясь, наугад
Мечет острые стрелы
В воспаленный закат.
Слышно в буре мелодий
Повторение нот…
Пусть былое уходит, —
Пусть придет что придет.
Конечно, Высоцкий написал огромное количество банальных стихотворений и строк, которые к поэзии отношения, на первый взгляд, не имеют — «красивых любят чаще и прилежней», «не знаю, как другие, а я верю, / Верю в друзей», «Я не люблю фатального исхода, / От жизни никогда не устаю, / Я не люблю любое время года, / Когда веселых песен не пою…» и т.д. Но вырвать слова из контекста, отделить его от личности автора — в данном случае значит не вполне точно интерпретировать стихи поэта. Разумеется, никакого открытия в том, что человек «верит в друзей» нет, но, если об этом пел именно Высоцкий, слово приобретало сильнейшее суггестивное воздействие и переставало быть банальностью.
Немало потрясающе-сильных строк Высоцкий написал о войне.
Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие — как часовые…
Отражается небо в лесу, как в воде, —
И деревья стоят голубые.
Безупречная, по-моему, строфа. Здесь есть все, что должно быть в стихотворении. Неожиданный поворот мысли, музыка, нетривиальные образы. И — сопричастность великой трагедии и победе.
В общем можно сказать, что Высоцкий создал целый ряд абсолютно самостоятельных и профессиональных стихотворений — «Кони привередливые», «Банька по-белому», «Банька по-черному», «Ну вот, исчезла дрожь в руках», «Смех, веселье, радость», «Песня конченного человека», «Оплавляются свечи», «Очи черные» («Погоня», «Старый дом»), «Баллада о детстве», «Две судьбы», «Темнота» и другие.
Высоцкий был одарен и как прозаик. Его язык — язык московских улиц — своеобразен, шероховат, то и дело встречаются в прозе просторечные и «неправильные» словечки — «малехо», «сейчасной», «а ну-к» и т.д. В чем-то Высоцкий перекликается с Шукшиным — оба опирались на живую разговорную речь — правда, зачастую разных социальных слоев.
К сожалению, прозаическое наследие Высоцкого невелико — «Жизнь без сна (Дельфины и психи)», сценарии «Как-то так все вышло», «Где центр?», «Роман о девочках», Дневники, устная проза. Реализоваться в полной мере как романист или сценарист, на мой взгляд, он не успел. Самое масштабное и наиболее характерное для него произведение — «Роман о девочках». По-моему, он схематичен, написан не без несвойственного Высоцкому самолюбования (автор легко угадывается в «маленьком и хрипатом» актере и барде Сашке Кулешове, сочиняющим всенародно любимые песни).
В собрании сочинений представлены также письма Владимира Высоцкого — родителям и женам (Людмиле Абрамовой и Марине Влади), поэту Игорю Кохановскому, режиссерам Станиславу Говорухину, Геннадию Полоке, Георгию Юнгвальд-Хилькевичу, актерам Всеволоду Абдулову, Ивану Бортнику, Вениамину Смехову, Фаине Раневской, художнику Михаилу Шемякину и другим близким людям. Чрезвычайно интересны письма поэта в официальные инстанции и первым лицам государства — в ЦК КПСС, Л. И. Брежневу, П. Н. Демичеву. Из писем в отдел культуры ЦК становится ясно, что Высоцкий очень хотел официального признания, мечтал легально выступать на различных эстрадных площадках страны. Ему в этом почему-то отказывали. Глупо, конечно, поступали — ничего антисоветского в творчестве Высоцкого не было и в помине. С другой стороны, совершенно очевидно, что запрет на его песни подогревал интерес к нему, фактически государство невольно занималось пиаром поэта, в чем неслыханно преуспело. Но важно не это, важно — что поэт такого пиара не хотел, он просто хотел быть услышанным, опубликованным и понятым. Услышанным и понятым он, несмотря на все препоны государственной машины, был. Теперь, благодаря издательству «Время», он и опубликован в полном объеме.
Евгений СТЕПАНОВ