Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2008
ДИСПЕТЧЕРЫ НООСФЕРЫ
В конце 2007 года ездили вместе с Константином Кедровым и Леной Кацюбой на нижегородский фестиваль «Литератерра», который организовал поэт и пробивной молодой человек Арсений Гончуков.
Много разговаривали. Кедров в одной из бесед предложил очень точный термин — диспетчеры ноосферы. В самом деле, есть такие люди. Это издатели, редакторы толстых журналов, владельцы качественных, но посещаемых интеллектуальных сайтов и некоторые другие. Кроме того, каждый хороший поэт — диспетчер ноосферы. Настоящему поэту даже печатать ничего не надо. Достаточно написать…
*
Я работаю в редакциях почти двадцать лет. Издаю стихи.
Видел множество поэтов, но типаж, как правило, один.
Все говорят о себе примерно одно и то же.
— Я великий поэт.
— Я гениальный поэт.
— Я вот-вот получу Нобелевскую премию, а ты мне помоги.
Я все жду автора, который придет и скажет:
— Я дерьмо, писать не умею, так иногда балуюсь стишками…
Это наверняка будет гениальный человек!
*
Быть издателем и редактором — колоссальная стихиальная (термин Д. Андреева) ответственность. Если же говорить на современном слэнге: ты смотрящий за информационными потоками. Проводник между автором и читателем. Если этой ответственности не осознавать, лучше издательским делом не заниматься.
ПУШКИН
Пушкин был гений. Пушкин был графоман. Как ни странно, это возможно.
Пушкин написал 80% рифмованной чепухи. И создал множество шедевров.
Пушкину приходилось трудно. Ему не с кем было конкурировать. Только с самим собой. То есть существовало как бы несколько Пушкиных. Поэт сам для себя создавал фон, среду. Он был, точно США, сверхдержавой. Сверхдержавой поэзии. И Дельвиг, и Кюхельбекер, и даже Баратынский писали слабее. Значительно слабее.
…Я постоянно читаю Пушкина. У меня в нем потребность. А Баратынского читаю редко.
МАНДЕЛЬШТАМ
Приехал в Воронеж. Начал спрашивать у прохожих, где жил Мандельштам. Никто не знает. Вечером выглянул из окна дома, где остановился, и на соседнем здании увидел мемориальную табличку: здесь в 1936 году жил поэт Осип Мандельштам.
ШКЛОВСКИЙ
Читаю Шкловского. Вечно читаю Шкловского. Он — Есенин в литературоведении. Открыт, доступен. Ни Якобсона, ни Эйхенбаума не читаю с таким восторгом.
СИМОНОВ И КИПЛИНГ
Поэтесса Марина К. рассказала:
— Константин Симонов переводил Киплинга. И нашел в неопубликованных стихах такую строку — «Жди меня — я не вернусь…»
Жди меня — я не вернусь. Это гениально.
Жди меня — и я вернусь. Это хорошо.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ
После вечера нестареющего Любомира Левчева в Болгарском культурном центре недолго разговаривал с З. Б. Богуславской и А. А. Вознесенским.
Андрей Андреевич — после болезни — говорит шепотом. Очень тихо. Но все понятно. Он сейчас стал больше похож на поэта, чем в годы юности, когда не жалел горла.
Репортер времени. Пророк. Еле-еле ходит. Детское лицо. Твердая рука.
Я сказал ему: «Лицо поэта — Ваше лицо — это тоже поэзия».
Он ответил: «Вы так считаете?»
Потом почему-то спросил: «Как Вы думаете, Мнацаканова — хороший поэт?»
— Очень.
— А сколько ей лет?
— Она старше Вас.
Говорили об Айги, Кедрове…
Речь зашла о Татьяне Бек.
— Таня была святой, — сказал Вознесенский.
Потом приехала машина, и знаменитая чета вернулась в Переделкино.
ЕВТУШЕНКО
Евтушенко дает интервью радио «Эхо Москвы», доброжелательной журналистке Ксении Лариной.
Вкрадчивая Ларина задает комплиметарный вопрос (цитирую по памяти):
— Евгений Александрович, а зачем Вы составляете антологии поэтов?
Евтушенко:
— Потому что нет нестоящего поэта без любви к другим поэтам. Настоящий поэт — это, прежде всего, настоящий читатель.
Правильные слова? Конечно, правильные. Но говорить о себе, что ты настоящий поэт… Впрочем, на то он и Евтушенко.
АКАДЕМИК СТЕПАНОВ
В нашем издательстве работает талантливый филолог, кандидат наук Никита Сироткин. Ему часто звонит светило семиотики, академик Юрий Сергеевич Степанов. Поскольку к трубке обычно подхожу я, интеллигентнейший Юрий Сергеевич сначала вынужден общаться со мной:
— Евгений Викторович, как я рад Вас слышать, надо бы повидаться. Позовите, пожалуйста, Никиту.
И так постоянно.
А вот недавно я был в Институте русского языка имени В. В. Виноградова, на работе у Степанова. Меня представили Юрию Сергеевичу. Он обрадовался. Отвел меня в сторонку и говорит:
— Евгений Викторович, как я рад нашему очному знакомству, я читал Ваши стихи, у нас столько общих точек соприкосновения… И еще. У меня к Вам деликатная просьба…
Я, довольный и торжествующий, улыбнулся:
— Любая, Юрий Сергеевич, решаем все вопросы.
Он продолжил:
— Вы не могли бы сказать Никите Сироткину, чтобы он мне позвонил!
АКАДЕМИК ЛИХАЧЕВ
Академика Лихачева спросили:
— Что самое страшное в жизни?
— Голод и холод.
БОКОВ
Виктор Боков — великий. Дал сенсационное интервью «Экслибрису НГ». О своих стихах:
«Я читал это в разных странах, громко, со сцены, и везде вызывал у слушателей восторг.
В Италии читал — восторг! В Японии читал — восторг! Во Франции читал — восторг!»
Сам о себе:
«Я предвосхитил рифмы Евтушенко и Вознесенского…»
Цитирует Пастернака:
«Это вы написали — я так никогда не напишу, у меня так не получится».
Кто-нибудь скажет, какой Боков зазнайка! А я так не скажу. Во-первых, геройскому старику 90 лет. А у старости свой язык. Это надо учитывать.
Во-вторых, у Пастернака точно по-боковски не получилось бы.
В-третьих, сам себя не похвалишь — никто не похвалит.
В-четвертых, может, и правда стихи Бокова во всех странах мира у слушателей вызывают восторг. Поди проверь.
Старый лагерник Боков, жму Вашу мужественную руку. Так держать! И песня Ваша «Оренбургский платок» останется.
САНЧУК
Заходил в редакцию поэт Виктор Санчук. Рассказал, что теперь живет в Америке, работает шофером.
— Мне очень нравится. Надо было раньше этим делом заниматься. Сейчас бы я был уже завгаром.
И улыбается. Улыбка ослепительная, американская.
АЛЕКСЕЕВ
У Игоря Алексеева (царство ему небесное!) в книге «Трамвай живых» есть замечательное стихотворение. Оно мне особенно запало в душу.
Я знаю — тебе не хочется приходить домой.
Это тяжкий труд все время меня спасать
от меня самого, но нимб над твоей головой,
когда ты приходишь, начинает негромко мерцать.
Я стараюсь не ныть и не жаловаться по мелочам.
Я даже пытаюсь пореже к тебе подходить.
Я только изредка прикасаюсь к твоим плечам,
как бы проверяя, цела ли меж нами нить.
Ты можешь задерживаться насколько угодно — я пойму.
Ты можешь даже, однажды, совсем не прийти.
Ты знаешь, иногда мне легче быть одному.
Есть на свете маршрут, по которому нам не по пути.
Здесь столько нескрываемой боли, столько печали и высоты духа, что, по-моему, это стихотворение останется в русской литературе.
ОПЯТЬ АЛЕКСЕЕВ
Когда человек реагирует на твою книгу — это признак интеллигентности. И неважно, хвалит он, или ругает. Разумеется, каждый автор ждет отклика на свои опубликованные сочинения.
Талантливый саратовский поэт Игорь Алексеев тратил огромные деньги на международные переговоры — всегда откликался на вышедшие книги друзей.
Сейчас почти никто не откликается.
ГРУЗИНСКИЙ ПОЭТ
Мой друг, грузинский поэт Лаша К. приехал из Тбилиси. Позвонил:
— Евгений, срочно приезжай ко мне в гостиницу. Я не один. Хочу тебя познакомить с сестрой. Она, ах, какая красавица, персик, балерина, вылитая Алла Пугачева!
ПОЭТ П.
Шестидесятилетний неплохой поэт П. заказал в моем издательстве первую книгу своих стихов.
Мы сверстали. Он забраковал.
Мы еще раз сверстали. Он опять забраковал.
Мы сверстали в третий раз. Он в третий раз забраковал.
Я понял: он не хочет, чтобы его книга была издана. Он убежден, что он гений. Непризнанный гений. А когда стихи будут изданы, их прочитают и вынесут вердикт. Окажется, что он не гений. А просто неплохой поэт, каких тысячи. С этим поэт П. смириться не может. И понять его можно.
АЙГИ
Толпы необразованных людей пишут бесцветные, одинаковые верлибры.
— Наш вождь, — кричат они, — это Айги.
Читаю работу профессора-стиховеда Юрия Орлицкого. Он доказывает: в основе творчества Айги лежит силлабо-тоника.
БЕК, АЙГИ
Когда раньше выходили мои книжонки, я знал, кому их подарить. Татьяне Бек, Геннадию Айги… Потом по телефону шел разбор по гамбургскому счету. Немножко хвалили, беспощадно ругали… Говорили по-существу. Кому дарить сейчас?
МИЛОРАВА
Поэт Юрий Милорава:
— Я долгое время работал в грузинском Совмине. Работал честно. Взяток не брал. Был уверен: если начну брать взятки, стихов писать не смогу. Буду недостоин поэзии.
Юра, как всегда, прав.
ОПЯТЬ МИЛОРАВА
В магазине «Фаланстер» заказали еще три книги Юрия Милоравы «Прялка-Ангел», которую я выпустил в 2003 году.
Звоню Юре, рассказываю ему об этом.
Он обрадовано:
— Старик, какой успех! Я чувствую себя автором бестселлеров, почти как Маринина!
НАПЕТВАРИДЗЕ
Бывший мэр Сочи В. А. Воронков рассказывал:
— В Москве жил замечательный грузин Онари Северьянович Напетваридзе. У него была своя пивная. Пиво он не разбавлял, клиентов не обсчитывал, всех любил. И его все любили. В кабинете у него стояла «вертушка». Онари решал любые вопросы. К любому министру входил без приглашения. И никогда ничего не просил для себя.
Юрий Гагарин после (а то и во время) всех официальных мероприятий сбегал к нему и пил в этой пивнушке пиво.
Когда Онари умер, меня пригласили на поминки. Я приехал. Из русских был я один. И грузины все перешли на русский язык. Из уважения к гостю. Я попросил их все-таки говорить на родном языке.
Историй про легендарного Онари множество. И не только от В. А. Воронкова я о нем слышал.
НАРБИКОВА
Звонит талантливая писательница Лера Нарбикова:
— Возьми на работу.
— А что ты умеешь делать?
— Могу сторожить.
— Хорошо, иди сторожем ко мне на дачу.
— Нет, я могу сторожить только свою дачу.
ГАЛЬПЕР
Заходил в редакцию поэт из Нью-Йорка Саша Гальпер.
Зашел, говорит своей подруге:
— Сними меня с народом!
(И становится рядом со мной и поэтом Евгением Реутовым.)
Я не мог сдержать смех:
— Саша, ты приехал как президент Буш…
ДАЕН
Мой друг Алексей Даен составил список-поэму «Подвижники русской поэзии».
По-моему, подвижники русской поэзии — это хорошие поэты.
ИРИНА К.
Зашла поэтесса Ирина К. Жалуется:
— Что за страна! Что за страна! Никакого комфорта. Великий поэт вынужден писать за углом дома.
— Это какой поэт?
— Я.
МИРНЫЙ, СПОКОЙНЫЙ, ТОЛЕРАНТНЫЙ
Приехал из Питера замечательный поэт и художник Валера Мишин. Звонит:
— Женя, я так удивлен литературным нравам — все со всеми ругаются, обливают друг друга грязью. Ты вообще какой-то конфликтный — не ладишь с Кузьминым, Кузьминским, Очеретянским и т.д.
Отвечаю:
— Вранье, я человек мирный, спокойный, толерантный, первый ни на кого не нападаю.
Валера:
— А ты знаешь, дом Кузьминского в Штатах рекой в разливе смыло. Многие его публикации погибли. В частности, журнал, где ты напечатал его поэму «Девочка из Днепропетровска». Вот он просит меня эти номера достать.
Я:
— Ничего ему не дам. Пусть сначала научится с людьми разговаривать. А то как оскорблять меня, так он первый, а теперь ему, видишь ли, журналы понадобились.
Валера:
— Но ведь он такой персонаж, его уже не изменишь. А ты человек мирный, спокойный, толерантный.
Я:
— Да, ты прав, я мирный, спокойный, толерантный.
Валера:
— Что же мне передать Кузьминскому?
Я:
— Передай ему, чтобы он пошел на х…
ГЕНЕРАЛ ПРОЗЫ
Звонит мой друг, талантливый провинциальный прозаик Х.
— Ты знаешь, тут на меня опять в прессе «наехали». Обвинили меня в непрофессионализме. Я им ответил, что они сявки и ничего не понимают. Меня напечатали в «Знамени» — я стал полковником прозы. Напечатали в «Новом мире» — стал генералом. А они, сявки, ничего не понимают.
КОВАЛЬДЖИ
Читаю книгу Кирилла Ковальджи «Обратный отсчет». Давно не получал такого удовольствия. Мудрый человек Кирилл Владимирович.
ШОХИНА И ЛЕСИН
В «Экслибрисе» готовилась публикация моих мемуаров о прекрасной Татьяне Александровне Бек.
Накануне позвонила Виктория Шохина.
— Женя, материал идет в номер, у меня к тебе вопрос: «Можешь заменить заголовок? Дело в том, что в «Экслибрисе» с таким заголовком про Таню уже выходила моя статья».
Я, конечно, согласился.
— Вика, нет проблем, придумай заголовок сама.
На следующий день статья вышла. Звоню редактору «Экслибриса» Евгению Лесину. Благодарю:
— Спасибо, все звонят, вспоминают нашу Танечку, вчера даже Вика Шохина звонила…
Лесин:
— Конечно, ты у нее заголовки воруешь… Еще бы она тебе не позвонила, плагиатор…
*
Между диваном и жопой доллары не пролетают.
(Услышал от писателя Виталия Владимирова.)
*
Заходил в гости один поэт, мой хороший товарищ.
— Ты не смейся над тем, что я сейчас тебе скажу, — начал он.
Я притих.
— Я венценосных кровей, я наследник русского престола!
— А почему ты так решил? — робко полюбопытствовал я.
— Я с детства интересовался родословной царей, знал их всех по именам.
— Ты знаешь, — попытался утешить я приятеля, — видимо, недаром Ганди говорил, что все люди братья. Сейчас доказано, что это не метафора.
Такой поворот событий моего товарища не устраивал, согласно моей (точнее, Ганди) логике, наследником престола мог быть любой…
— Ладно, — махнул рукой мой товарищ, не найдя у меня понимания, — давай лучше поговорим о бабах.
*
Женщины на юге. Телеса наружу, все открыто. И никакой эротики. Потому что нет тайны.
*
Еду в метро. Смотрю на женщин. Они стоят совсем рядом со мной. Я думаю о том, как хорошо было бы…
Интересно, о чем думают женщины?
*
Защитил диссертацию. Приехал на дачу. Хвастаюсь своим очаровательным пожилым соседям:
— Вот защитился. Теперь в докторантуру по филологии поступаю. Буду на доктора учиться.
Соседка:
— Ой, Женя, молодец, учись-учись на доктора, мы будем к тебе ходить лечиться.
*
Губернатор одной из областей приезжает в маленький городок. Отчитывает мэра:
— Что у вас за дороги! Кошмар. Повсюду пьяные, улицы грязные, дворников не видно!
Мэр — сконфуженно, но бодро! — отвечает:
— Поняли, поняли, Иван Иваныч, будем работать еще лучше!
(Рассказал писатель Викентий Пухов.)
*
Ездил с группой писателей, художников и Царицинским ТЮЗом в икшинскую колонию для несовершеннолетних. Выступали перед ребятами. Подарил им свои книги. Познакомился с одним тамошним поэтом.
Разговорились. Парень сидит за вооруженный грабеж. Стихи очень добрые.
*
Многие творческие личности на каждом углу кричат, что они великие, гениальные и т.д.
Это хорошо. Значит, они сами не уверенны в этом, сомневаются, хотят кого-то в этом убедить.
Показушная нескромность — признак закомплексованности и робости.
*
По-настоящему великий человек ничего никому не доказывает.
*
Годами, как помешанный, издаю некоммерческую литературу. Когда ее предлагаешь в магазины, товароведы зачастую даже говорить с тобой не хотят.
Делать нечего — я издал собственную бульварную книженцию под названием «Ира, белая герла». Принес в магазин при журнале «Москва».
Товаровед спрашивает:
— О чем книга?
Я гордо отвечаю:
— Любовные приключения с элементами детектива!!!
Товаровед:
— Иди отсюда, всякую ерунду печатаете!
*
Разговаривали с одним литератором о пиаре в литературе. Он все возмущался, что хорошие поэты неизвестны, а плохие — у всех на слуху.
Я к этому отношусь спокойно. Важно не то, что говорят о тебе сейчас, а то, что будут говорить лет через пятьдесят. Пиар для поэта — это когда твои книги покупают спустя годы после твоей смерти. Очень хорошими пиарщиками были Гумилёв, Есенин, Цветаева… Да, они заплатили за этот «пиар» слишком дорого. Но иначе в поэзии не бывает.
*
Самая большая проблема современной русской поэзии — это отсутствие как такового института критики. Оценить поэзию некому.
Отсюда — толпы лжепоэтов, увенчанных всевозможными премиями.
*
Среди поэтов меня считают бизнесменом, а среди бизнесменов — поэтом.
Мда…
*
Ведущий поэтического вечера сказал: «Поэтов прошу на сцену».
И на сцену вышли все зрители.
Я один остался сидеть в зале.
Евгений Степанов — литератор, филолог, издатель, член Союза писателей Москвы и русского ПЕН-клуба. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского государственного педагогического института и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Автор трех культурологических монографий. Печатался в журналах «Дети Ра», «Знамя», «Вопросы литературы», «Дружба народов», «Крещатик», «Волга-ХХ1 век», «Литературная учеба», «Российский колокол» и во многих других.