Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 9, 2008
Александр Гальпер. Синий мяч.
Нью-Йорк-Воронеж, «КОЖА ПРЕСС», 2007.
Что вы сделали с Гальпером? Нет, я на полном серьезе! Что вы сделали с Гальпером?! Вот с этим:
Мы говорим Гальпер —
Подразумеваем презерватив,
Мы говорим презерватив —
Подразумеваем Гальпер.
Он стал лириком, он начал писать о романтических связях и думать о любви!
Когда я хочу ее любить
Так же сильно так
Как она любит меня
То слышу в ответ:
«Так же можно убить!»
или вот:
Бородатый мэтр-шаман закуривает:
«Вы, Гальпер, хотите невозможного
Поэт и удачная личная жизнь не рифмуются…»
(«У Кузьминского»)
Его лирическому герою изменяют. Его бросают девушки. Но ему по-прежнему не изменяет его ирония и самоирония:
Часто Акакий Акакиевич
Набирается храбрости
И кричит жене из-под стола:
«Мы друг другу не подходим!
Сколько может продолжаться эта комедия?
Развод!»
Она чуть не падает со стула от смеха:
«Ты полный идиот!
Не пори чушь!
Я же лучше знаю —
Ты меня любишь больше жизни!»
И утягивает хныкающего и упирающегося мужа
В спальные казематы.
(«Шинель 21-го века»)
Его книги стали напоминать самиздат 70-х, с кучей опечаток, на толстой картонной бумаге, с рисунками в том же, «самиздатском», стиле.
Жил-был человек в Америке, чтил Аллена Гинзберга, воевал с Гитлером и гамбургерами — и вот те на! Язык довел не только до Киева, но и до Москвы, и к душе в ее русском изводе привел. Воистину — неисповедимы пути языка.
Гальпер в одной своей ипостаси — рассказчик. До такой степени, что поэзия переходит в прозу и наоборот. По большей части это рассказы из жизни таких же, как он, эмигрантов. Отличная история о сербских фермерах из штата Айова, протестующих против бомбежек Белграда («Кукурузные Джунгли»). Шикарная история про девушку из сибирской деревни Харитоновки, работающую в Америке хирургом и кормящую на свою зарплату всю свою родную деревню («Гордость Харитоновки»). Печальная история о погибшем во время бурана таксисте-эмигранте из Костромы («Восемьдесят Второй»). Провокационная история об общеизвестной любви Бродского к Венеции («Бродский в Тумане»):
«Все хорошо знают, как самый великий русский поэт нашего времени Иосиф Бродский жить не мог без зимней Венеции… Бывало целый год не идет ни строчки, а как только подплывет катер к венецианской городской черте, так шедевр за шедевром прет, как паштет из мясорубки…»
И дальше — переписка с женой на тему «сколько бессмертных творений надо написать для Нобелевской премии» и так далее, и тому подобное. Неполиткорректно. Но смешно. И почему бы, в самом деле, и нет?
В другой своей ипостаси Гальпер — философ. Но это философия не по Владимиру Соловьеву и Вячеславу Иванову, это философия по Гинзбергу и Буковски — прямая, без достоевщинки, и убийственная как фастфуд.
Когда Смерть придет за мной
Что я ей скажу?
Что ненавидел свою работу
Но держался потому что другой не было.
Что спал с женщинами которых не любил
И переживал когда меня бросали
Потому что других не было
Что ненавидел свою жизнь
Но другой у меня тоже не было.
А стихотворение, давшее название книге, — «Синий мяч» — это вообще другой Гальпер. Он тут — и о смысле, и о пути, но без морали, как принято. Мальчишки в детстве, и он в том числе, дрались и матерились, а один, правильный, — играл в синий мяч в одиночестве. Он окончил школу с золотой медалью, поступил на юрфак, стал неподкупным следователем и в своем расследовании едва не добрался до «самых верхов»… Его зверски пытали, а потом повесили в лесу «плохие» мальчишки. И Дарвин с его теорией эволюции идет на север.
Ему было 27 лет,
Жена стала вдовой в 19
(Родители и вдова получили 30% скидку на
Проезд в городском транспорте).
Тот мальчик тоже был по-своему сильным и олицетворял Добро. Но победило Зло, а не эволюция. А если эволюция по Дарвину — это и есть Зло? Тогда мальчики с синими мячами обречены… А ведь этот синий мяч — это и есть поэзия.
Я боюсь коррумпированных режимов
Не меньше чем честных следователей,
Но один вопрос не дает мне покоя:
Не в тот ли момент, когда Сережа в пять лет
Остался один с синим мячом
Он накинул себе веревку на шею?
Саша Гальпер, ставший в титрах своей третьей поэтической книги Александром, что ты хотел этим сказать, а?
Андрей КОРОВИН