Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 8, 2008
Тени
Я видел политика,
рвущегося к власти.
Его тень была тенью жабы.
Я видел двух гуляющих псов
(если судить по их теням),
один другого вел на поводке.
Я видел девушку,
за которой, как за КОМСОМОЛОМ,
хотелось бежать, приспустив штаны.
Но, переведя взгляд на ее тень,
я убежал в другую сторону.
Я снял шляпу перед слоном,
который отбрасывал тень человека.
Я понял, ЧТО произошло.
В компьютерной системе мироздания
случился сбой.
Тени перепрыгнули на уровень выше
и стали отражать не маску, а лицо.
Они выдали нас с потрохами.
Хорошо, подумал я,
теперь я знаю, кто есть кто,
и смогу ориентироваться.
Подумал и тут же испугался.
Но переборов себя, вышел на свет.
Тень моя была еще человекообразной,
но уже нечеткой.
* * *
Кто из нас уйдет иль убежит
первым в край теней?
Летальный исход в самом деле будет летальным
или ползучим, как мокрица?
Что значит быть тенью, каково это?
Кто нас станет отбрасывать?
Да никто! —
крикнул господин в пальто
Там все наоборот
Там тени отбрасывают людей и деревья
в виде световых пятен
и светлый человек валяется мечется
в ногах тени
Тут я заметил, что валяюсь в ногах
этого господина
Кто ты? — спросил я его
Да никто! —
крикнул он и расстегнул пальто:
там ничего не было
* * *
Размер любви моей не помню
Поднимем, братья, черный флаг
как знак того, что мы сдаемся
и выплывем в открытый космос
на милость Бога
Бог узнает нас по берцовым костям
и подведет изрядно остывших гостей
к термоядерному костру звезды
Вселенная — это стан, но не девичий
это войско, разведшее костры
в черных полях бесконечности
Садко
Садко (возможно, украинец,
возможно, родственник маркиза де Сада)
без разрешения и без визы
гулял в саду.
Был ли то сад райский —
про то ничего не известно.
Скорее всего, сад был морской,
потому что трудно дышалось
и цветы пахли треской.
Птицы летали какие-то странные:
продолговатые и зубастые.
Садко отмахивался от них золотым крестом,
снятым с груди.
Вдруг на него наскочил полуголый мужик,
патлатый и бородатый,
с рыбьим хвостом и вилами в руке.
«Да кто ты такой, — закричал, —
чтоб без визы гулять в моем саду!?
Да как ты посмел
на дно опуститься?!»
Испугался Садко, задрожал,
поняв, что перед ним сам царь Морской,
и, упав на колени, молвил:
«Смилуйся, царь-отец!
Я существо суши, я купец.
Торговал поэзией и прозой,
да товар не пользовался спросом.
Народ пошел зело пресный,
читает только вывески и прессу.
А казна душит налогами.
Как тут было не закручиниться!?
Вот я и купил на последний рубль
бутыль зелена вина,
и, осушив ее до дна,
пришел туда, где много соли
и совершенно нет кина».
«Это хорошо, — сказал Морской, —
что ты не любишь кино.
Кино — говно,
опиум для народа;
у него плебейская порода.
Пойдем, я познакомлю тебя с тоской».
«А книги, царь, у тебя есть?
Дюже почитать захотелось».
«Как же, как же!
Полное собрание декаданса…»
Между тем кальмар чернилами кидался,
намекая, что наступает ночь.
А быть может, он просто писал письмо маме?
Но нет:
письма по воде пишет только Нептун
своими державными вилами.
А кальмар-кошмар не полномочен.
У него одни щупальца,
он дитя ночи.
«Вот мои дочери!» — крикнул царь.
Испугался Садко, как бунтарь.
И как верный муж и отец
взял кинжал и отрезал себе…
Купец стал скопец.
Тут, собственно, и сказке молодец.
* * *
Неужели правда, что мы нули?
Но нули круглы, а мы худы
значит, мы единицы
говоря по-школьному, колы
Потому давайте веселиться
обнимая друг друга за углы
Кол — оружие пролетариата
Пролетарий Иван Грозный
садил на него супостата
за то, что тот съел его суп
С тех пор мы недолюбливаем Ивана
намекнувшего, что мы голубые
А мы не такие
мы красные да белые
Вбитые по колено в границы
мы — пограничники огородов
Морковная ницца нам снится
поскольку мы дети земли
Мы любим свою маму
какие же мы нули?!
* * *
Если на крест накинуть пальто и шляпу,
крест превратится в пугало,
и ангелы никогда не слетятся
на твой огород.
Хороший христианин — голый христианин.
Канатоходец
Путь его ужасно узок
Воробьиный шаг в сторону
означает побег
из этого мира
Он ахиллес
чья жизнь ушла в ступни
И канат только нить
для Мойр циклопоподобных
Если канат это его земля
то земля его не держит
ходит ходуном
из-под ног уходит
Он усмиряет ее палкой
палочный режим
иначе говоря баланс
А вокруг него пропасть
Упасть в пасть пустоты
и пропасть
Дорога его пряма
как полет пули
И жизнь его только веревка
которая неизвестно где берет начало
и где кончается
И только кажется
что он СТОИТ на ней
На самом деле
она держит его ЗА ГОРЛО
* * *
Стрекоза над водой замирает
и видит себя в голубом небе
среди облаков
но она знает: это оптический обман
и чтобы попасть в небо
надо пройти зазеркалье
Зазеркалье рядом
но что-то останавливает стрекозу
упасть в это жидкое вязкое стекло
Быть может, догадка
что там исчезнет все
в том числе и небо
Анатолий Субботин — поэт, прозаик. Родился в 1957 году в Чердынском районе Пермской области. Участвовал в нескольких поэтических группах: «Времири» (1977-1979), «Политбюро» (1989-1991) и «Монарх» (середина 90-х). С 1999 года — член Союза российских писателей. Стихи публиковались в сборниках «Монарх. Семь самозванцев» (Пермь, 1999), «Антология тишины» (Пермь, 2002), проза — в альманахе «Лабиринт» (Пермь, 2000-2001) и журнале «День и Ночь» (Красноярск, 2004).