Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2008
Александр Ткаченко, «Стукач»,
«Вест-Консалтинг», 2007.
Книгу «Стукач» А. Ткаченко втянула в себя за два «глотка».
«Глоток» первый, «горячительный». Новеллы. Первое впечатление — картинки из «Секспросветбюллетеня»: фрикции в сортире самолета, фрикции в вагоне метро и т.д.
…И здесь же, вперемешку, такие крошечные «жемчужинки», как «Дядя Моня», «Авторитеты», «Сюжет для нового O` Генри»… Что это? Чудо, небрежно валяющееся под ногами…
«Глоток» второй. Полная противоположность первому. Повести. Четыре небольших повести в высочайшей гармонии друг с другом, с миром, с Вечностью. Как токкаты и фуги, как ветер и ливень и… черт знает, что еще такое!..
Повесть первая, как медленное вступление: «В тени орехового дерева». Камешки на дне чистейшего, солнцем прогретого мелководья. Мальки и крабики. И — непостижимость, тайна, невозможность дотронуться. Люди, как в романах Кобо Абэ, исчезающие вдруг неведомо куда, и в то же время никуда не исчезающие, мирно сидящие на кухне с газеткой. Сын, в поисках отца шатающийся неизвестно где, одновременно в нескольких городах… И кто, собственно, исчезает — отец или сын? Исчезает время. Или наоборот: исчезаем мы, а время остается, оно неподвижно, вечно. Неплохой переход к следующей повести — «Стукач», свое впечатление от которой я выразила бы двумя словами: напряжение нарастает. Куда-то вверх, в страшную бездну неба увлекает автор читателя. Зачем? А вот и кульминация: «Левый полусладкий» (название не нравится мне, но об этом ниже). Повесть-исповедь, повесть-крик, повесть-стон. Процесс чтения этой вещи — процесс «узнавания»: это — я! это все — со мною, обо мне, о нас… Мне кажется, эта повесть — не только смысловая кульминация всей книги, она о том, ради чего — все мы…
Да, так вот о названии. По-моему, оно принижает, упрощает смысл повести. Как если бы Соломон назвал свое главное творение, скажем, «Губки-бантики». Хотя, Бог с ним, с названием. Как бы ни называл А. Ткаченко свою повесть, имя ей все равно одно, вечное — все та же «Песнь песней», творимая всеми любящими во все времена.
С высоты этой повести мгновенно осветилась и стала понятна мне вся книга, «что» она, зачем, «откуда и куда». И даже новеллы, пестрые, странные, — заняли свое, им полагающееся место. Вдруг возник такой общий образ от книги: танцор разминается перед спектаклем — батманы, растяжки, обрывки каких-то движений, иногда нелепые, несогласующиеся между собою… Настраивается оркестр. Но вот начинается спектакль: музыка, свет, на сцене — полет обнаженной души, и ты, восхищенно замирая, шепчешь: «Так вот оно что, вот зачем все это было…» Такой вот образ.
И, наконец, «Мальчики отдельно. Девочки отдельно». Снова детство, снова разглядывание камешков на горячем мелководье. Ощущение грусти и покоя. И тихого шелеста времени. Наверное, эту тетралогию из маленьких повестей так и надо было закончить. По законам гармонии.
Екатерина ДОНЕЦ