Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 2, 2008
Штрафники
В.П. Астафьеву
Придут и к нам в костюмах цвета хаки
специалисты по стрельбе и драке;
на многих приползут грузовиках,
с доносами и пушками в руках.
Мы — штрафники. Нам и копья не дали,
и тонны документов и регалий
нас от орды слепой не защитят
способных, но доверчивых ребят.
* * *
Илье
Там, далеко на берегу пруда
мальчишки обмотали тросом ветку
и над поверхностью болтаются туда-
сюда, пока не прорывают сетку
холодной, освежающей воды,
в середке бурой, и зеленой с краю.
И я плыву под крики детворы
и никогда назад не приплываю.
* * *
От мертвых нет спасенья.
Они везде, везде.
Строчат стихотворенья,
в кафе жуют печенья
и лаются в суде.
Куда от них податься?
Запрятаться куда?
Они в окно стучатся,
на улицах толпятся,
бодры, свежи всегда.
Лишь в рамке на комоде,
великий и простой,
еще не старый Гёте
задумался, живой.
Страшно
Выключи свет —
и тебя нет.
Черты в темноте
те и не те.
И если позвать
себя самого,
получится ли узнать
в голосе с хрипотцой
голос нормальный свой?
Конец света
Синий, когда он вошел в круг,
позеленел вдруг,
засуетился,
понял, что заблудился.
А красный
напрасный
всегда и везде
растворился в воде,
канул
сыпью колючих гранул.
* * *
Что я хочу себе напомнить,
как будто сумерки наполнить?
Воспоминания — водицей,
и так страница за страницей,
пока течет строка живая,
писать, себя напоминая.
С ума
Девушка в квартире.
Покемарив в сортире,
забрела в ванную,
пепельницу стеклянную
почистила, щетку в рот,
как банановый бутерброд,
сунула, поелозила,
десну озанозила.
Вышла, ругаясь.
Стена, качаясь,
приблизилась к чашечке
с морсом. В тельняшечке
казалась себе сама
сводящей с ума.
Врачи
Врачи чарованы латынью,
в которой сами не бум-бум…
Рекомендуют есть ботвинью
и перед завтраком изюм.
Стелить постель поверх кровати,
ходить ушами, чавкать ртом
и не заботиться о том,
что кой-кого толкают сзади,
кого ведут под локотки,
кого-то мочат у реки.
* * *
А я уже не помню города,
которыми когда-то любовался…
Я, может, и не ездил никуда,
а, может, где-то был, да обознался.
И те дороги, пыль, монастыри,
дворцы и туристическая тряска,
и полные реликвий пустыри
лишь спутники Большого Красноярска.
* * *
И я служил, как служат вещи,
держал безмолвно шубу, плащ,
хранил в себе отвертку, клещи,
салат, салатницу, калач.
Но мне молчать осточертело,
я весь изржавлен и горю —
поскольку петь не может тело,
я синим цветом говорю.
Фонари
Фонари зажгутся в девять,
а пока еще темно.
Ублажают парни девок
чем от бога им дано.
Слышно: пьяная гулянка,
визг машины, беготня;
у меня в запасе банка,
банка пива у меня.
Я открою холодильник,
стану песне подпевать,
где-то дернется рубильник,
станет лампа оживать.
Фонари уже пылают
посреди вечерней мглы,
но они не понимают,
отчего тоскуем мы.
В зеркалах
Подушка вместо бабы,
в подмен вина — вода.
Людей не вижу — жабы,
да тишина одна.
Идти вперед — пустое,
назад идти — нельзя,
и чудище больное
взирает на меня.
Неверие
Одни и те же песни,
и мысли, и слова…
Устрой спектакль, воскресни:
утешится молва,
и та же камарилья
споет тебе канон
безверья и бессилья,
знакомый испокон.
Антон Нечаев — поэт, журналист. Родился в 1970 году, учился в Литературном институте имени А.М. Горького, член СРП, автор трех поэтических сборников. Живет и работает в Красноярске.