Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 11, 2008
Сергей Прокофьев вошел в музыку как enfant terrible, дерзко нашумел, набуянил, смахнул карточные домики унылых академиков-традиционалистов и очаровал слух поколений новыми, небывалыми звучаниями. Сыновьям его, Святославу и Олегу, оставалось только разделить судьбу многих детей знаменитостей и всю жизнь пребывать в тени величия своего гениального родителя. Но Олегу хотелось большего. Он родился в Париже 14 декабря 1928 года, и считал французский родным языком, но в восьмилетнем возрасте вдруг оказался в советско-сталинской Москве. В 1936 году его отец перевез всю семью в СССР в надежде на новый виток своей карьеры. В 1944 Олег стал учиться живописи. Одним среди его учителей был Роберт Рафаилович Фальк, о котором Олег впоследствии писал биографическую книгу, к сожалению, оставшуюся неоконченной.
В 1948 году его мать была арестована и сослана в Абезь (Коми АССР), а затем в мордовские лагеря, где она пробыла до 1956 года. Отец, Сергей Прокофьев, умер 5 марта 1953 года, в один день со Сталиным. Вскоре у Олега обнаружился еще один талант — поэтический. Подборка его стихов была опубликована в самиздатском журнале Синтаксис, № 2 за 1960 год. Вот один из этих текстов, стихотворение 1960 года:
Полифония костей
Пересекает стул
Тело мятая постель
Я уснул
Укрытый нотами
Музыка
На что ты мне
И без тебя забыт заботами
В пустыне времени
Сквозняк
Размеренно и медленно
Вошла собака
В ней судьба наглядна
Не голодна
И ладно
Любовь Олега Прокофьева к англичанке Камилле Грей закончилась трагически. Советские власти нехотя позволили им зарегистрировать брак, но запретили выезд из СССР. В 1971 году Камилла во время беременности неожиданно умерла от гепатита. Олег добился разрешения сопровождать тело покойной жены в Англию. В СССР он не вернулся.
Так начались годы его эмиграции. Живопись, скульптура, поэзия составляли смысл его жизни. А еще — музыка, которую он страстно любил. Олег Прокофьев был частым посетителем лондонских концертов. На одном из них, где играли и мои произведения, мы познакомились и разговорились. Так началась наша дружба, продлившаяся до самой его смерти.
Когда Олег Прокофьев неожиданно умер 20 августа 1998, на память от него у нас с женой осталась стопка маленьких самодельных книжечек с его стихами — странными, непривычными, без рифм и знаков препинания, но какими-то пронзительными и поразительно музыкальными. Вот, например, стихотворение из книги «Свеченье слов» (1991):
мне нравится музыка сфер
в ней нету знаков препинанья
гармония не спотыкается
и паузы не засорены
а то что слышно из немоты одной
в другую переходит незаметно
поверх наброшена одежда звуков
ее слоями можно снять
начав с несносных выкриков (одежды)
за легким шорохом (белья)
дойдя до обнаженного молчанья
до тайны голой тишины
«Музыкальность» этих строк неудивительна — ведь музыка была средой, в которой Олег пребывал с самого своего рождения. В одном из своих интервью он говорил: «Музыку моего отца я слушал регулярно, иногда и без особого на то повода. Я люблю многие из его сочинений, и они определенно служат стимулом для моей поэзии — или живописи. Обычно они пробуждают во мне желание «браться за дело», создавать и посылают мне некую волну волшебной энергии, что поднимает на поверхность поэтический или художнический импульс». В том же интервью он еще сказал: «Музыка учит многому, хотя ее форма строится с помощью чисто музыкальных средств выражения, сильно отличающихся от поэтических. Можно многому научиться как у великих композиторов, так и у великих художников. Лично меня музыка моего детства научила предпочитать лаконизм, экономию средств, и в этом смысле музыка влияет на меня больше чем живопись, хотя я с самого раннего детства учился живописи и никогда не учился музыке»*.
В 1996 Олег Прокофьев в очередной раз приехал погостить к нам с женой в Кийле (Стаффордшир, Англия), где мы в течение пяти лет жили в университетском кампусе. В Лондоне ему, вероятно, недоставало русскоязычного общения, и мало было людей, кому он мог бы показывать свои стихи. Даже его жена и их многочисленные дети говорили только по-английски, и даже не имели понятия, что он там пишет. А мы всегда были ему рады. Стихи он сам читать не любил, а обычно дарил самодельные книжечки с памятными надписями. За очень редким исключением почти все, что он писал, он издавал сам на своем старом компьютере. Некоторые его стихи сохранились у нас в виде листков с ксерокопиями.
Олег рассказывал нам, что был в приятельских отношениях с Бродским. Ему очень хотелось знать мнение мэтра о своей поэзии, и вот однажды он решил послать ему стихи по почте. Ответа долго не было, но, наконец, пришла открытка: «Стихи плохие, больше не пиши». Для Олега это был серьезный удар, и он на десять лет перестал писать стихи. К счастью, не навсегда.
Даже дарственные надписи на своих самодельных книжках Олег писал как стихи, и в них царила музыка. Так в феврале 1998 года, во время одного из последних визитов к нам, он надписал на титуле одной, вероятно, последней своей книги «Нет слова без любви» следующее:
Любовь иногда как музыка
глубока и неуловима
Многие стихотворения Олега Прокофьева в нижеследующей подборке так или иначе связаны с музыкой. Эти стихи не были опубликованы в официальных изданиях.
Дмитрий СМИРНОВ
*Фрагмент интервью Валентины Полухиной с Олегом Прокофьевым (в переводе с английского автора вступления) приводится по публикации: The Scent of Absence. Bilingual Selected Poems / Edited and Introduced by Valentina Polukhina. Essays in Poetics, Keele University, Staffordshire, England, 1995.
Олег ПРОКОФЬЕВ
НЕВИДАННЫЙ АККОРД
Вечерний оркестр
цвет преображает свет
желтым нимбом окружая синий лес
в этой вечной яркости
гремит такой оркестр
что яркость труб
валторны превосходство,
и флейты баловство
сливаются в невиданный аккорд
палитры вырванной лучины
из внутренности жизни
в облака
из духа катаклизма воплощенного
в необходимость вымолить прощенье
чтоб утонуть в антракте черноты
* * *
голос заполнивший время звучания
бережно уши зажавший собой
тот голос породы был дерева звуков
что в мыслях
бесшумных
древесных
приоткрыл перспективу забывчивости
восприятие сделал единственным сыном
с рождения смертельно познавшим
голос начальственно-кроткий
голос как пропасть на дне
скрывающий прелесть опасности
в арктических джунглях
в снегах амазонки
где зиждется тело возможности
безнаказанно выть на луну
Певица
голос плыл за потолком
и звал кого-то далеко
в бесстрастном измерении
билась птица о предел
о стену времени конца
где все с начала
там
на верхнем этаже
воображением любим
звук голоса отскакивал от стен
и просочившись через пол
пролился через уши
в сердце на свободу
Scarlatti
тысячи граней клавиш
вырастают в кристалл огня
от него золотистое эхо
ищет укрытия в слушателе
но он задремал на небе
седьмом по счету вверх
в камзол за игрою затянутому
хозяину нот не собрать
он в обход разогнался по новенькой
дымящейся черным огнем
уж не грани это а магма
процессия рыцарей сумерек
в латах мерцающих звезд
Роща
сплошные пальцы
рук не надо
прикосновенье ветерка
и каждый листик наизусть
свой шорох издает
орган пернатой мессы
садового христа эксперимент
растрепанная готика
зеленогласного собора
я один
и проповедь длинна
Публикация Дмитрия СМИРНОВА
Вступительное слово Дмитрия Смирнова и публикация стихов Олега Прокофьева перепечатаны из Интернет-журнала «Окно», № 1, 2008 (Ирландия, Дублин, http://oknopoetry.narod.ru/no1/heritage.html) с любезного согласия главного редактора этого издания поэта Анатолия Кудрявицкого. Изначально стихи взяты из рукописной книги поэта «Свеченье слов» (Париж-Лондон 1991).