Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2008
Андрей Баранов, «Поиск по имени».
Москва, Издательство Н. Филимонова, 2008.
История с Андреем Барановым поучительна. Я довольно долго знал его как Глеба Бардодыма. Познакомился с его творчеством на литературном сайте в Интернете. Потом долго уговаривал выйти на сцену со своими стихами. Внешне Бардодым вполне соответствовал своей московской работе — успешного менеджера крупной фирмы. Правда, без прилагающихся по должности понтов. Сдержанный, молчаливый. А потом история начала откручиваться назад… Настоящее имя его оказалось Андрей. Андрей Баранов. Родом из Сарапула, что в Удмуртии, окончил Литинститут, выпустил две книги стихов… Потом ушел в бизнес — семью кормить. Реализовывать невостребованные в 90-е годы в литературе силы начал позже, оказался в Интернете, повесил под псевдонимом «Глеб Бардодым» стихи и — понеслось. Псевдоним вызывал недоумение у тех, кто когда-то знал поэта Александра Бардодыма, погибшего в Абхазии… Но автор упорно не хотел менять псевдоним. Придуманная маска, казалось, приросла к стихам намертво. Отзывы, общение с сетевыми коллегами, неожиданная востребованность поэзии в Интернете вернули ему веру в свою литературную нужность… Так начался новый поэт — Глеб Бардодым, который издал под этим именем еще две книги. За это время судьба его сделала неожиданный разворот — ему предложили вернуться на родину, в Удмуртию, чтобы обустраивать ее в должности представителя головной московской конторы. Он согласился. И вот, вернувшись к корням, к тому, откуда когда-то начинал свой путь в большую жизнь в маленькой сарапульской литстудии, он неожиданно для себя снова оказался Андреем Барановым. Поэтом и человеком. И стихи его стали совсем другие… из них забило то, что таилось в глубине души, скрытое за тремя замками офисного служащего:
Какая охота за Нечкино, рыбалка за Камой,
пиво в местном ларьке, баня в сумерках и сверчках!..
Розовая женщина, прикрывшись березовым
листиком, покачивается в проеме, в небо
исходит паром…
Ей плевать, что ты и эти звезды
в запотевших от счастья очках
глазеют на нее — даром…
Эта ностальгия по детству, по родине — по настоящему — перемежается в стихах Андрея Баранова с реалиями его глянцевой жизни — дедлайнами, совещаниями, тендерами, «гробами дверей», офисной тоской… После Москвы, ставшей на время родной, Удмуртия кажется поэту глухой, сонной, оставшейся в прошлом веке провинцией, и это вызывает в нем весь калейдоскоп чувств — от иронии до нежности…
Тоска-на-Каме и башка на лапах
дворняжих.
Шелудив. Почти слепец.
Дряхл и упрям, он кличется: Сарапул,
как бывший первой гильдии купец.
Все сердце мне, не веря в свой конец,
он стертыми когтями расцарапал!..
Скажу честно — я люблю этого поэта. От ранних его вещей из цикла «Лиман» через — когда добрые, а когда злые — столичные стихи до последних, суровых и мудрых стихов удмуртской ноты. В новую книгу, вернувшую поэту его подлинное имя, вошли избранные стихи из предыдущей книги «*ссылка верна» и новые стихи.
Курочка клюет по зернышку, утро гасит по
звездочке, ветер задувает по жизни.
Помни,
в твоих каблуках теперь навсегда эта рыжая глина,
эта невыколупывающаяся земля.
Она вцепилась в тебя, она тебя не отпустит,
она обвила тебя корнями.
ты сам теперь стал корнем,
и от тебя росточки: Евгений, Наталья, Илья.
А вот — удмуртский ремейк давнишнего московского барановского стихотворения «Куплю арбуз у мокрого узбека…», любимого мною:
Куплю морковь у мокрого удмурта.
Нарыл ее он утром в огороде
(и не в своем, сдается мне!) и долго
в автобусе нылгинском мерз и трясся,
чтоб вот сюда, к кафе «Турист», поспеть,
когда я выйду, скушав два салата…
…Говорят, удмурты
так ворожат, колдуют, что держись!
Не буду врать: с марийцами, конечно,
им не сравниться, но вот после них
удмурты — всех сильнее по волшбе…
Андрей Баранов признается:
Я был хорошим мальчиком тридцать семь лет.
В тридцать семь уже умер Пушкин. А я еще нет
— потому что меня еще нет.
Это не я писал стихи, и не я не верил Твоему чуду:
когда в глазах последней бляди теплится слабый свет,
как след стопы на заплеванном кафеле.
А теперь вот — буду…
Что значит быть плохим в понимании автора? Значит ли это поменять пиджак менеджера на желтую кофту поэта? Возможен ли симбиоз поэта и менеджера? Судя по Андрею Баранову — возможен. Но все равно это — пытка, насилие над собой. Когда на документ вместо резолюции из ручки вдруг протекают стихи… Или еще хуже — когда резолюция побеждает стихи. Из этой двойственности скроен и поэтический мир Баранова — два имени, две несовместимых по сути жизни… Может ли один без другого? Вопрос без ответа. Однако возвращение поэта и человека к чему-то главному в самом себе уже началось…
…И чего мы спорим? — как будто еще
рано…
Рана затягивается. Ночь кончается,
склоняется к изголовью
и, слабея, шепчет о светлом пути,
о счастливых днях, о прозрачных водах,
о подсолнухах и сарафанах,
и о покинутых странах, в которые не войти.
И как символично название книги — «поиск по имени»! Кого вы хотите найти? — Бардодыма или Баранова, рыбалку за Камой или чистое вещество поэзии? Даю ссылку. Имейте ввиду — ссылка верна.
Андрей КОРОВИН