Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 5, 2007
* * *
В слепую тьму зовущее крыло.
Отверстый клюй. На лапах по три когтя
Какой уж тут союз и чувство локтя!
Воздушный след пургою замело.
Не удалось войти в чужую стаю.
Я в одиночку коршуном летаю,
Ища добычу жалкую свою
И плоть окостеневшую клюю.
Слепой полет. Вираж. И вот добыча:
Лошажий череп, хвост и три ребра.
Сажусь кругами, никого не клича,
И думаю: «Судьба ко мне добра».
Осколки и останки. Плоть гнилая.
Короткие веревочки червей.
— Такие санитарные дела я
Творю в тиши, пернатый муравей.
* * *
Традицию, как тощую поноску,
За сгорбленным хозяином несу.
Во встречных лицах не хватает воску.
Плоть псевдо-руки держит на весу.
А впереди чуть тащится хозяин,
Гниль. Тень немая. Бывший златоуст.
Так от Москвы до самых до окраин
Сундук пространства гулок, нем и пуст.
Без поводка, но верный раб традиций,
Вслед за кумиром, тенью всех теней,
Плетущимся с куринно-синей птицей,
Что к ночи может стать еще синей.
* * *
Какой-то мной обзор позорный начат
Со всех необжитых сторон.
Царь-Пушкин бьет в Царь-Колокол и плачет
О судьбах поэтических корон —
Спрошу бывало: «Как дела, Царь-Пушкин?»
— «Да так все как-то. Нет лихих стрелков».
— «А ты, случайно, часом, не таков?»
— «Нет. Я суров, как нить в игольном ушке».
Слова, их смысл, звучанье — все игрушки
Отбормотал, отпел и был таков.
Под звон доисторических подков
Мной вышьют розу по канве старушки
Ей на платок. Сквозь мыслей суету
Я на головке этой зацвету,
Царь-Колоколом гряну предисловье,
Что затвердит прилежный лицеист.
Взойдет, как ты, лицом и сердцем чист,
Туда, где бунт рвет низкое сословье.
* * *
Бумажный тигр страшнее шерстяного.
Его с бумажной мышкою игра
Закончена. Он зубы скалит снова
С бумаги, что пришла позавчера.
Она глядит, как черная дыра,
Тигриный лаз. Такого нет второго.
Сам хрен с ним рядом выглядит хреново.
Сжечь! Растоптать! Все кончено. Ура!
Но что за грудь! Где проблески отваги?
Все отдал на сожжение бумаги.
Что за Сентябрь! Грудь студит, как Январь.
Что он Гекубе, что ему Гекуба,
Когда в груди когтисто, саблезубо
Шуршит листами эта божья тварь!
* * *
Вот у меня в гостях моя рубаха.
Из печки угли шлют ей мыший писк.
Вращается в окошке лунный диск.
Игла звезды скользит над фугой Баха.
Тень с лисьей мордой, серая от страха,
Стремится вверх к веселью алых брызг.
День был дождлив. Велик простуды риск.
На поздней гостье капюшон монаха
Из сероватой ткани теневой.
Я лгу. Она кивает головой.
Лгать вместе и тепло, и хорошо нам.
«Да, ближе к телу я была сперва». —
И движется согласно голова
Под коршунообразным капюшоном.
* * *
Вот и приехали, дядя!
Скажи-ка, а ведь недаром
Остался мундир зеленый
На верхнем кусту висеть?
Что замышляет автор,
Того — видит Бог! — не хочет
Удачи златая рыбка,
Летя в старикову сеть.
* * *
Быстролетные дни сочтены
Серой тенью на фоне стены,
Мывшей руки как Понтий Пилат,
Вкруг которой налип циферблат.
Вон бежит теневая струя,
Тень ладони как птица клюя,
Смыв все линии в серый поток,
На мизинце отрос коготок.
Его будущий ветер состриг.
— Вот тебе и горбатый старик.
Что есть истина? — Милость и миф,
— Скажет молча, ладони умыв.
Мир нездешним умом не растлю,
Затянув временную петлю,
Чтоб сомненья удавленный бес
В той петле отродясь не воскрес.
Из цикла «РЕФРЕНЫ»
Она ему служила по утрам…
Она ему служила по утрам
Простым мерилом мирообладанья
Она ему служила по утрам
Корзиночкой плетеной для яиц
Она ему служила по утрам
Всем тем «ничем» без чьих даров так страшно
Она ему служила по утрам
А отслужив терялась безвозвратно
Она ему служила по утрам
Луной к дневному небу прикрепленной
Она ему служила по утрам
Забытой фразой что во сне приснилась
Она ему служила по утрам
Той щелочкой в окне откуда дует
Она ему служила по утрам
Мутантом обезьяной андрогином
Она ему служила по утрам
Бесстыдным сном и заоконной вьюгой
Она ему служила по утрам
Запиской к миру от самоубийцы
Она ему служила по утрам… —
Нет! Все! Забыл! Нет… Не было! Не будет!..
Она ему служила по утрам
Простым инстинктом самосохраненья
Она ему служила по утрам
Всем тем чем смерть ему недослужила
Она ему служила по утрам
Княжной — той в Волгу брошенной по пьяни
Она ему служила по утрам
Толпою термидором гильотиной
Она ему служила по утрам
Не сданной в детстве письменной контрольной
Она ему служила по утрам
Как бы в чужой земле аборигеном
Она ему служила по утрам
Кайлом лопаткой для самораскопок
Она ему служила по утрам
Всей азбукой от «А» до «Я» по Брему
Она ему служила по утрам
Удавкой и подушкой кислородной
Она ему служила по утрам
Ключом в замке столь ржавом что ждет лома
Онаемуслужилапоутрам…
А дальше — весь набор из алфавита
Онаемуслужилапоутрам… —
А дальше — весь набор из альфа-бета
Онаемуслужилапоутрам… —
А дальше — весь набор из «аква вита»
Онаемуслужилапоутрам… —
А дальше — весь набор для идиота
……………………………………………………
……………………………………………………
Она ему служила по утрам
Курильницей для самофимиама
Она ему служила по утрам
Тем чем ОНО служило но — безмолвно
Она ему служила по утрам
Закрытой дверью для немого стука
Она ему служила по утрам
Рекою деревом наядой и дриадой
Она ему служила по утрам
Костелом храмом капищем с костями
Она-ему-служила-по-утрам… —
А дальше — некуда
Она ему служила по утрам
Как диорама битвы с грызунами
Она ему служила по утрам
Барочной рамкой для автопортрета
Она ему служила по утрам
Всем чем служить другие не хотели
И кукишем записанным на пленку
Она ему служила по утрам
Она ему служила по утрам
Став тушью для ресниц всезрящим оком
Она ему служила по утрам
Забытым гладким камушком на пляже
Она ему служила по утрам… —
Да не было ее такой! Бред! Нонсенс!..
И все ж она — бред нонсенс небылица
Она ему служила по утрам!
Она ему служила по утрам
Чужой строкой зачеркнутой в бессильи
Гекзаметром корзинкой для белья
Рвом крепостным и длинным многоточьем
А также ямкой где «секретик» дети
От мира прячут под куском стекла
P. S.
Она ему служила по утрам
Сном что хоть как-то мог бы быть продолжен
Она ему служила по утрам
И дослужилась — утр вообще не стало…
УПАВШИЙ МЕТЕОРИТ БЫЛ КОНИЧЕСКОЙ ФОРМЫ
И ПОКРЫТ РЖАВЧИНОЙ
Она ему служила по утрам
Простое утро УТРОМ называя
Она ему служила по утрам
Дням вечерам… — все это было утром
Она ему служила по утрам
Как твердый знак из слов ушедший служит
Игорь Иогансон — поэт, скульптор. Родился в 1937 году. Печатался в журналах «Комментарии», «Арион», «Меценат и мир». Автор поэтических сборников «Межсонетье», «Зеркало любви», «Насчет крыльев», «Крик», «Вне строк», «Уголки» и др.