Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 8, 2006
Что ты будешь делать, когда по воде пойдет мелкая рябь? Когда по воде пойдут круги? Когда по воде пойдут люди?
Выбирать себе воду вечно тихую и чистую? Ты не выберешь такую воду: говорят, ее нет. Выбирай себе воду, по которой пойдешь, воду, по которой проплывет труп твоего врага, воду, которую можно пить. Вот и все. Говорят, ты не умеешь выбирать. Говорят, мы все не умеем выбирать. Что мы будем делать, когда научимся?
Что ты будешь делать, когда твой дом превратится в сумасшедший? Знал ли ты о его будущем, когда строил его? Дом, построенный на песке, превращается в песок. Дом, построенный на камне, превращается в камень. Дом, построенный сумасшедшим, всегда превращается в сумасшедший, и становится уже не важно, на чем его строили.
Что ты будешь делать, когда они придут? Кажется, они другие. Говорят, их много. Пошли их к черту. Успокоит ли тебя эта фраза?
Куда нам плыть, спрашивал поэт. Ты можешь ответить на этот вопрос?
Что ты будешь делать, когда вода, по которой ты соберешься идти, захлестнет тебя с головой?
Что ты будешь делать, когда к дому, построенному тобой, будут примерять зависимые слова в родительном падеже, как-то: «молитвы», «молвы», «терпимости», «призрения», «А.Б. Иванова»?
Что ты будешь делать, когда они не только придут, но и укажут на место, которое, по их мнению, должно отводиться тебе, и которое, по твоему мнению, должно отводиться им? Почему оно должно отводиться им? Или тебе?
Почему они считают тебя другим? Или другой? Почему в языке, на котором я к тебе обращаюсь, считаются необходимыми подобные окончания? Почему первое из них считается универсальным? Почему мне на это плевать?
Когда такие, как я, разрушат структуру языка до основания, что ты будешь делать? Как выглядит это основание?
Что мне делать в этом мире, спрашивал поэт. Не мог бы он задать менее банальный вопрос? Почему этот вопрос считается банальным?
Что ты будешь делать, когда первый встречный захочет заговорить с тобой? Когда ты сам заговоришь с ним? Когда все, кто придет, окажутся первыми встречными, и говорить с ними будет не о чем? Что им от тебя нужно? Черт его знает, говорят они. Они уверены в этом?
Говорят, тебе крышка, если ты женщина или представитель антибогоугодной расы. Тогда фундамент твоего дома, каким бы он ни был, считается песком. Тогда любая вода, к которой ты приблизишься, зацветает. Это они говорят. Они другие только потому, что говорят это? Зачем ты вспоминаешь о них? Что ты будешь делать, когда забудешь?
Где прошлогодний снег, спрашивал поэт. Откуда я знаю?
Зачем отвечать вопросом на вопрос? Действительно ли ты окажешься представителем упомянутой расы, если так ответишь? В какой системе координат эта раса считается низшей? На кой черт нужна такая система координат? Почему у тебя нет воды, нет дома, и никто к тебе не приходит? Что ты делаешь?
Ты говоришь: честное слово, не знаю. Что такое честное слово?
Что такое слово? Кажется, об этом надо спрашивать уже не у тебя.
29.03.2004
РАЗВЕ МОЖНО
Думаете, можно меня сломать? А вы пробовали ломать космическое пространство? Думаете, можно мне указывать? Но разве можно огонь разливать по стаканам, а воду расчерчивать на квадраты?
Думаете, обо мне можно говорить эти ваши слова? Такие слова нельзя говорить не только обо мне, а даже в моем присутствии.
Мне так легко дается жизнь, что я легко умею делать вид, будто сложно.
Я как мягкая земля рассыпаюсь: можно взять в горсть, но нельзя разрезать на куски. Можно продать, но нельзя разговаривать так, что услышишь понятный тебе ответ. Только сумасшедший будет всерьез говорить с землей.
Только сумасшедший может придти ко мне с такими словами. Только придет — а обещал, что убьет, что посадит в тюрьму.
Все они только приходят. Не надо, бесполезно. Разве можно словами сделать воздух осязаемым? Разве можно слепить из воздуха статую?
Меня нет. А вы полагаете, что я — это: 94 — 62 — 93, неустойчива морально.
2005
Елена Георгиевская — прозаик, поэтесса. Родилась в 1980 году в городе Мышкин Ярославской области. Студентка Литературного института имени А.М. Горького. Автор многочисленных публикаций.