Стихотворения
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 8, 2006
Видел я города
Видел я города — в вихрях
пыли, скученных крыш
лабиринт, пожелтелые стены и башни.
В землю уходят они.
Шатры, на одну только ночь
заснули под небом,
заслонились бесчисленным эхом
голосов умерших, разодранных
ртов колокольных, — им зябко
от старости.
И равнина проходит
по улицам их, выносит
наружу сады, задерживаясь
на площадях перед дверями
открытыми, у текущих колодцев.
А по ночам кажется, будто
несет их широким потоком,
повисли сырые туманы,
парус полощется, а выше — луна.
До краев этой ночи
ехал я с ними. И там,
на опушке лесной,
притулилась деревня, как
смуглая цыганка, — в сумерках
покачивала она котелком
над костром затухающим, дым
узко тянулся вверх —
Клопштоку
Кабы я не хотел реального,
этого: ведь говорю-называю
реку и лес, —
(а чувства мои
связаны с темным), —
голос птицы торопкой, над оврагом
всполохи света, —
и звучащие воды, —
как хотел я назвать твое имя,
кабы нашла меня
малая слава,
я бы поднял то, мимо чего проходил:
саги темные о преступлениях
и наказании:
и как верю делам их —
ты совершал их — я верю
языку тех, кто забывает,
и в зимы я ниспосылаю
бескрылое, из камышей,
слово его.
Над обрывом
Ветра порывы над берегом.
Мы жили в домах на реке.
По крутым берегам темнея,
звучал камыш.
Мы были дети,
и весь год пели нам наши сердца.
Как земля
приходили дожди и морозы,
молнии, тучи, — как время,
как время,
которое мы брали
и отдавали руками
красными от ягод. Зимы
к свету текли.
Это прошло.
Мы уступили деревни пескам.
Словно крик сплавщиков
был наш уход.
Отдаемся горечи лет, подкладывая
дрова в очаги чужбины,
помним одну только песню
о расцветшей когда-то яблоне.
Где же
мы остановимся?
Повсюду та же земля,
почва, куда мы ляжем.
Дети
не найдут ту деревню.
Но сады, полоса камышей на откосе —
даубас — тот берег речной —
пожелтевшие сараи —
и телега, что выезжает из леса —
ястреб в пустой синеве —
это все еще застилает нам взгляд.
Так мы вступаем под своды
нынешних лет. И знаем,
что радости наши дала нам земля, —
слышим биение крови в висках,
рукой проводя по волосам дочерей,
вечером ты говоришь: приди же,
любимая, и останься — чтобы
я перестал тосковать —
ЧТО ЭТО? В РУКАХ МОИХ ВРЕМЯ,
я считаю его, из лесов голос
исходит, бросает тень
здесь — на дорогу.
Раскрылся у ног твоих
плод, прими, о ты,
ставший чужим,
смертельное семя.
Икона
Сводчаты башни, красные,
в огражденьи крестов. Тьмой
дышит небо, Иоанн
стоит на холме, над городом
у реки. Он видит, как подступает море, несет
бревна, весла, рыб
изувеченных; рушится лес,
тонет в песке.
Перед ветром шагает
князь, факелы в его руках,
он машет ими, он сеет
огонь беззвучный —
по-над равниной.
Перевела с немецкого Галина Куборская-Айги
Иоганнес Бобровский (1917-1965) — поэт, прозаик. Писать начал в 1941 году, широкой публике стал известен в 1960 г. после выступления на заседании «Группы 47» — объединения, в которое входили многие ведущие немецкие писатели, в частности, Гюнтер Грасс. Первые сборники стихов опубликовал в 1961-62 гг., затем вышли сборники новелл и роман «Мельница Левина» (1964). Посмертно издан роман «Литовские клавиры» (1966) и сборник новелл «Предостерегающий» (1967).