Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 10, 2005
Австрийское барокко
В Вене меня познакомили (не помню уж кто) с пожилой дамой, оказавшейся ученым-славистом и любительницей всего русского. В то время я жил уже в квартире, снятой мне толстовским фондом. Эта славистка отнеслась ко мне очень приветливо и пригласила зайти к ней на чашку чая. Она оказалась вдовой бывшего важного фашистского военного, казненного после последней войны.
К этому времени я жил уже в отдельной квартире. В этом же доме жила, кроме меня, моя знакомая художница Таня Подраецкая. Таня с сыном были на этаж ниже меня, и мы часто заходили друг к другу поболтать или перекусить чего-нибудь вместе.
Как-то австрийская дама зашла ко мне с предложением показать Австрию и особенно австрийские церкви. Я с радостью согласился и заручился ее согласием пригласить с нами мою соседку. Славистка даже была рада, что в наше общество попадет еще одна русская. В ближайший же week-end она организовала нашу первую поездку. Милая австрийская дама оказалась на удивление щедрым и квалифицированным гидом. Она появилась у нашего дома в субботу утром. Для поездки ею было снято такси с шофером по имени херр Кляйн, который и должен был нас везти. Сначала я решил, что мы поедем куда-то неподалеку. Каково же было мое изумление, когда она объявила нам, что мы отправляемся куда-то в сторону Граца и проведем в дороге весь день и следующий. Оказывается, ею был разработан целый план, показать нам все диковины австрийского барокко, от прославленных ансамблей до провинциальных курьезов.
Она уселась на переднее сиденье рядом с херром Кляйном, мы же с Таней и ее сыном устроились на заднем, и тронулись. Куда мы только не заезжали по дороге, мы посещали роскошные барочные монастыри, крохотные деревенские церкви, проезжали десятки километров, чтобы увидеть еще один барочный ансамбль. Наш гид с увлеченьем рассказывала нам о тех или иных достоинствах осматриваемых нами объектов. Сама же она оказалась страстной любительницей барокко и знала о нем все на свете.
На ланч мы были приглашены ею в очень приличный ресторан, а вечером обедали в ресторане при гостинице, где она сняла каждому из нас по номеру. Она не позволила нам потратить ни шиллинга, и мне даже не удалось купить на свои деньги сигарет.
На следующий день мы осмотрели Грац, а обратно возвращались другой дорогой через Вельс, Санкт-Гельтен и Медлинг. Разумеется, и от этой основной дороги мы постоянно отклонялись, чтобы полюбоваться еще на какой-нибудь барочный храм. В Вену мы вернулись поздно вечером.
Наша меценатка на этом не успокоилась. Мы совершили таким же образом два или три вояжа и, я думаю, что в Австрии не осталось ни одного уголка со столь любезным ей барокко, который мы не осмотрели. Славистка гуляла с нами и по Вене, где практически все памятники носят барочный оттенок. Я же настолько пресытился барокко, что долгое время не мог воспринимать его совсем. Даже барочная музыка перестала волновать меня как прежде. Теперь же, спустя много лет, я снова с удовольствием слушаю музыку и снова смотрю на ансамбли прославленного стиля без чувства пресыщения.
Эрвин Шон
С Эрвином Шоном меня познакомил чех Мартин, который работал в венском национальном музее изготовителем чучел птиц, змей и прочих земноводных тварей. Когда приехала, наконец, моя подруга (назовем ее здесь Марией), мы жили с ней у него. Мартин сначала сдавал нам свою квартиру, которую оплачивал Толстовский фонд. Надо сказать, что фонд много помогал нам в то время. Он оплачивал также отопление (в Вене употребляли тогда для этого керосин), дорожные расходы и что-то еще. Мартин же с нас не требовал дополнительных денег за это, и они оставались нам. Это было существенное подспорье в нашем более чем скромном эмигрантском бюджете.
В какой-то момент Мартин должен был вернуться из своего деревенского дома в Вену, и мы с Марией вынуждены были искать другую квартиру. Мартин предложил нам переговорить с Эрвином, который, по его словам, жил один. Он еще добавил, что от Эрвина вот уже несколько лет ушла жена, что он находится в ужасной депрессии и будет счастлив принять нас у себя. С Эрвином я подружился еще раньше, до приезда Марии, и мне это предложение Мартина понравилось. Я позвонил Эрвину, и он с радостью согласился на мою просьбу.
Мы собрали свои нехитрые пожитки и поехали на новое жительство. Я еще никогда не был дома у своего друга, а Мария и вовсе не была с ним знакома. Когда мы переступили порог квартиры Эрвина, нашему взгляду представилась картина довольно-таки сюрреалистическая. О том, что мой друг увлекался зоологией и собирал аквариумных рыб и прочих тварей, я слышал от него еще раньше. Теперь же, когда мы вошли внутрь, мы увидели стоявшие повсюду высохшие и покрытые паутиной аквариумы, пыльные раковины и ракушки валялись повсюду. В ванной комнате мы обнаружили труп крокодила, повсюду валялись кучи грязного, давно не стираного белья. Правда, сам Эрвин выглядел вполне прилично. На нем была белая рубаха, галстук, и на Марию он произвел самое приятное впечатление. К нашему приходу он приготовил вина и какую-то закуску. К счастью, мы все трое говорили по-английски, так что затруднений в общении не было. Эрвин еще раз подтвердил, что мы можем с этого дня остаться у него. Он приготовил для нас чистые простыни, одеяло, матрац и полотенца. На свою обстановку он махнул рукой и сказал, что ему некогда, да и лень всем этим заниматься и что, если Мария хочет, она может убрать все по своему усмотрению.
Перед тем как переехать в Париж, мы прожили у Эрвина несколько месяцев. Каждый вечер он приглашал меня в один из ближайших гастхаузов, где мы надирались в стельку. Меня выручала старая привычка пить много и не пьянеть. Это еще от практики работы с Кнорозовым. Эрвина же мне приходилось обратно буквально нести на себе. Тем не менее, каждое утро он аккуратно просыпался и, пока мы с Марией еще спали, уходил на работу. Иногда по вечерам и по выходным мы играли с ним в шахматы, и я научил его нескольким карточным играм самого азартного характера: буре, секе и прочим. Особенно ему понравилась бура. Мы разыгрывали с ним чемпионаты в эту игру, и он научил ей своих родителей, которые жили неподалеку. Иногда они приглашали нас на воскресные обеды. Им очень нравилось, что мы живем у Эрвина и что Мария тщательно прибрала его квартиру.
Сейчас я совсем потерял его из виду, но постоянно вспоминаю этого милого и гостеприимного пьяницу.
СНОВА АЗИЯ
В этой главе я намерен рассказать читателю несколько историй из своей молодости. В нескольких словах мне было бы трудно вспомнить все, что происходило в те годы. Поэтому я намерен разделить эту главу на несколько рассказов.
Блесна на щуку
Это было примерно в году 63-ем. В то время я лежал в шестой Ленинградской областной психиатрической больнице, и мне был назначен курс инсулиновой шокотерапии. Судили меня за тунеядство, а в результате послали на психиатрическое обследование. Пролежал я там около полугода, но выйти из больницы никак не мог. Главврач отделения, явный гэпэушник, требовал, чтобы мне был проведен полный курс.
Инсулиновая шокотерапия — вещь очень неприятная. Весь курс занимает полгода. Инсулин вкалывают внутримышечно каждый день, прибавляя каждый раз по одной единице лекарства. Мне довели уровень уже до шокового состояния, и три или четыре раза проделали его. К счастью, моя лечащая врачиха оказалась честным доктором, и пообещала сократить мне курс до минимума.
Сначала, когда мне объявили о назначенном мне курсе, я решил объявить голодовку протеста, но моя врачиха меня отговорила. Она сказала, что понимает, что я здоровый человек, но отменить курс никак не может. И если я не соглашусь на проведение его, то пробуду в больнице очень долго, так как родных у меня нет и хлопотать за меня некому. Пообещала только каким-нибудь образом помочь. Через три шока она прекратила мне это злополучное лечение, и под предлогом, что у меня высокое давление, отменила курс.
Но когда я лежал еще под инсулином, то пережил немало неприятных, но небезынтересных ощущений. Когда я очнулся после первого шока, мне казалось, что меня два. Причем один лежит внизу на кровати, а другой парит над ним на уровне потолка, и пытается слиться с первым.
ИЗ СТИХОВ МАКСИМА
В метро
В вагоне метро
Два музыканта
Играют musique
Я прикусил
Язык
И решил
Помолчать
Не зная
С чего начать
Я задумался
Над следующей
Строчкой
Тут не обойдешься
Запятой
И точкой
Придется
Не забывать
Что я поэт
А это
В нашем мире
Где столько
Примет
Не дозволяется
Никому
И никак
Но это пустяк
Не пойму
Что мешает нам
Свободно мыслить
Ведь надо же
Такое придумать
Чтоб людям
Было
Запрещено думать
И обделывать
Свои делишки
Остается читать
Криминальные книжки
Откуда
Это берется
Стакан не
Падает
Стекло не бьется
Вино
Не проливается
На пол
Наш пол
Забавляется
С курами
И явно
Считает
Их дурами
А те улыбаются
Нам и
Строят глазки
Загну им
Салазки
И пойду
Плясать гопака
А пока
Я не сделал
Этого
Придумайте
Что-нибудь
Взамен
А то
Придется
Мне
Приобрести
Безмен
И взвешивать их
На вес
Вселился в меня
Полуночный бес
И рыскает по ночам
Как от него
Избавиться
Не знаю сам
Вышел из метро
Полная луна
Стояла
Над домами
Я показал ей деньги
Она
Светила
Как начищенный полтинник
И я понял
Сегодня я именинник
И обрадовался луне
Как родной
Она так ярко
Сияла
Надо мной
Что мне
Захотелось напиться
Налиться ее светом
Об этом
Я не сказал
Никому
Так как шел один
Один господин
Пошел было
За мной
Так и тот
Пропал
Я чуть не упал
Заглядевшись
На светило
Оно мне так ярко
Светило
Что видна была
Моя тень
Мне было лень
Убегать от нее
И я пошел
Медленно
Как черепаха
Она была свахой
Моим мыслям
О поднебесной
Отец небесный!
Сделай меня
Счастливым навек
Чтоб я
Как любой человек
Радовался
Ее блеску
В кармане у себя
Я нашел
Железку
Размером с ладонь
Не больше
Неужели в Польше
Все еще
Водятся черти
Поверьте мне
У меня в голове
Такое
Не укладывается
Мысль об этом
Складывается
И раскладывается
Как бабушкин сундук
Я надуваюсь
Как индейский петух
И выхожу на балкон
Отвесить луне
Поклон
Она тоже
Кланяется мне
В ответ
«Да или нет» —
Спрашиваю я ее
У нее
Блеск на лице такой
Что хочется
Зажмуриться
Сигарета моя
Не курится
Я тяну ее слабо
И время от времени
У меня на темени
Еще не выросла
Шевелюра
На моей шляпе
Из велюра
Играет свет
Спроси!
Чего у меня нет
Нет времени
Для выпивки
Для игры
В крокет
И пусть
Барышня
Та что живет
Напротив
Будет всегда
Обращена
Ко мне
Своей тыльной стороной
Со мной
Ничего плохого
Не может случиться
Я могу
Отлучиться
И выйти вон
Колокольный звон
Нарастает и виснет
И если кто-нибудь
В это время
Во дворе свистнет
И выйдет на двор
Дама пик
То у меня
Челюсть отвиснет
И округлится
Лик
Эти стихи были сочинены Максимом в метро в излюбленном им методе «потока сознания». Так что, закончен этот маленький «шедевр» или нет, сказать никак не могу.
Максим сидел за столом и никак не мог понять: дышит он или нет.
Нашел в записной книжке Максима, что эту вещь он собирается продолжить.
Чтение про себя
Какая-то отчаянная
в памяти дыра
Цитата из Шекспира…
Не помню — зря!
Успокоюсь,
Отойду на полшага
Дальше
Лажа!
Вижу теоретика пашню.
— Уймись,
Уйди
Остынь
Оскалься! —
Остываю как пробка в бутылке волжского!
Ошибся — должен сказать
— бургундского
Бордо, Луары или берега Рейна
Роны то есть,
В текущем — Rhone
Это не она —
Это пришел Он!
Все ближе движемся под стуки вальса
Колеса танго,
Кекуока вымысел
Провалы в памяти —
Полвека жизни!
Опять ошибка,
сказать стыдно
От Урала до Сены
Далеко видно
Крохотный остров Франции
Пятясь, уходит вниз
Я стоял на ступенях Англии
Под тучей зеркальных птиц
Оглядываюсь успокоясь
Знаю, летаю стоя
С хлебниковской тоскою
Лаю от А до Ноя!
Январь, 96
Paris
По следам
Ополчилась нужда
Домогаясь невежды
Жажды жалуясь да
Оставляя надежды
Да взыскуя пустяк
То ли перл то ли жемчуг
Обопрусь на косяк
Округляясь полегче
Березовый испуг
Руку времени тянет
Вороватых услуг
На беду недостанет
Перейду на хорей
От сердечной досады
Выпью желчи елей
И любви если надо
2.02.99
Paris
Слону, потерявшему голову
1.
Человечество находится
В состоянии
Перманентной
Войны
Или драки
Не хотите
Войны —
Покиньте свои бараки
2.
Военные
Уничтожьте все оружие
И завтра
Наступит мир
Поверьте
Он очень нужен нам
Как свите Вакха
Сатир
3.
Ученые
Сделайте мир таким
Чтоб был
Словно райский сад
Мы этого
Так хотим
Отдайте нам
Рай назад
4.
Рабочие
Попробуйте хоть сейчас
Сделать ваш труд
Веселее
Мы с вас
Не спускаем глаз
Делайте его
Скорее
5.
Крестьяне
Не оставляйте втуне
Плоды земли
Втягивайтесь
В небесную сбрую
Чтоб зерна
В землю
Легли
6.
Бандиты
Перестреляют
Друг — друга
Я обещаю
Вам
Эту услугу
Они сами
Окажут вам
7.
Проститутки
Отдайте улице
Любви овес
Пусть лошади
Жрут его
Как нищие
Падали
Воз
8.
Нищие
Помогайте
Друг — другу
В верноподданичестве
Любви
И даже по кругу
К сидящему
Vis-a-vis
9.
Воры
Сцепитесь ворону
Требуйте
Рыб и щей
И белладонны
Ворвани
Бред от укуса
Вшей
10.
Бездельники
По понедельникам
Верьте
Вам пить дадут
А винограда
Мальчики
Даром
Все отдадут
11.
Педрилы
Мудрые
Грубы рыла
Робу вам принесут
Выроем гору
Мыла
Смыли ее
На суд
11 (А)
Повесы
Взвесим мусор
На весах
Завода
С каких это пор
Колода
Сор вокруг себя
Заводит
12.
Герои
Морем и строем
Скроем
Кормильца страх
Откроет
Или прикроем
Дыры
Своих рубах
13.
Равнодушные
Можно ли тише
Меньше слышать
Чем вы
Нужные
Свыше
Строить лиру
В штаны
13 (А)
Равнодушные
Ваши души
Нужные
Вашим шубам
Послушные
Зубы дуба
Рвут из корней
Губы
14.
Князья
Ваши души
Нужные
Вашим шубам
Послушные
Зубы дуба
Ревут из корней
Губы
15.
Шуты
Пошутить охота
Тому каждый день
Плаха
Идет по полям
Пехота
Пост в небесах
Плаха
16.
Диктаторы
Еле-еле
Петли в дверях
Скрипят
Трактир на троне
Слуги
С трудом в объятья
Спят
17.
Политики
После дождика
Вожжи держите
Крепче
В четверг
Задержите критика
Мы переходим
К речи
18.
Торчки
Дым из трубы
Требует палача
В кромешные трубы
Суток
Горит
На свече
Свеча
19.
Торговцы оружием
Ружьями
Жертвуйте
На любовь
Дружно и трудно
Будет вам
Править и тратить
Вновь
19(А)
Торговцы рыбой
И фруктами
Фразами
Жрите труп
Жадно живите
Разумом
Требуйте
Жаб
И труб
20.
Артисты
Аисты гуси
Не спят где живут
Когда
У гусей бабуси
То тут
Или там
Беда
21.
Зрители
Смотрите
Вокруг себя
Актеру
Больно видеть
Промотавшегося тебя
И возможность
Тебя обидеть
22.
Холостые
Простые мысли
Меня обманывают
Кольца на небе
Смахивают
На рыб что тебя любя
С неба
Отряхивают
23.
Супруги
Для милых дел
Сердце
Меня балует
Прорастают
Тела без тел
И меня балуют
24.
Дети
Будьте
Как взрослые
Изверги
И меня простите
Я буду
Взрослее вас
Если меня простите
25.
Взрослые
Вырастите меня
И сами меня
Простите
У торчащего пня
Если растить меня
Умненького
Хотите
26.
Живые
Равных вам
Нет уже
Если уж жить
Живите
Пить поднесите мне
Чашу с вином
Несите
27.
Мертвые
Пусть хоронят
Своих мертвецов
Собаки — кошек
Отцы
Пусть женщин
Как драгоценные ноши
28.
Ханжи
Проехаться
На счет Бога
Вам проще
Чем у себя
Искать
Челюсть послушную
У порога
29.
Святые
Простые мысли
Приходят мне ныне
Грызет меня
Саранча
Как саранчу
В пустыне
В кафе
Сижу в кафе
Пью
Как водится кофе
Вчера
Я был подшофе
Названивал
Софе
Звонил Николаю
Басисту
Он мне сказал
Что не знает
Где добыть самку
Но сам он
Отправился
К Листу
Не к композитору
Разумеется
А к артисту
К тому
Что поет
В опере
О той поре
Он ставил
Бал
В пуху и
Пере
Перьях то есть
Тогда
Позвонил я
Флейтисту
И сказал
Что с артистом
Ничего не вышло
А вот с тобой
Флейтистом
Надеюсь выйдет
Он бросил
Трубку
Наверное взбесился
А я хохотал
Изо всех сил
Веселился
И отправился
К птице-букашке
Читать промокашки.
Пташка была
Оторва
Каких мало
От нее
Пахло
Ворванью и одеялом
Но что хорошо
В ней было
Она меня
Напрочь забыла
И понимала
Что
Когда меня заманила
Мне было
Лень
Валяться с ней
Не вылезая
Из ее саней
Внутри у нее
Было пусто
Как в бочке
Ее беременные
Дочки
Смеялись над ней
И называли
Пустой калошей
А у ее парня
С горошину
Сумасшедшая
Была блажь
Хоть тень
На плетень
Намажь
Не выпускал он
Из рук бутыль
И подымая
Пыль
Голым бегом
По деревням
Покланяясь
Окрестным пням
Я смотрел на это
Сквозь пальцы
А летом
И сам гулял
Нагишом
С одним малышом
Он был
Конопатый и щуплый
Но с самых пеленок
Проявлял уже
Большие задатки
И повсюду
Оставлял отпечатки
Своих босых
Ступней
Соседские девочки
Его обожали
И на колени
К себе сажали
Но сам он
Все чаще
Проявлял склонность
К прохиндеям
Вроде меня
Видно хотел набраться
Знаний
У взрослых мужей
Но воздушных зданий
Не строил
И за каждой
Брошенной мной
Палкой
Бросался как умный пес
И приносил обратно
В руках
Сейчас он подрос
В лесах
Где-то на Таймыре
Одетый теперь
В унты
И с Богом на ты
Беседует
Добывает золото
И уран для ран
А меня
Бог миловал
Я только что
Отобедал
Со своим приятелем
Его женой
И оператором
Фильма о сатане
Они снимают
О лукавом ленту
Со мной — мэтром зла
Не знаю чем будет она
Что это будет за ролик
Но в «L’Autre» кафе
Кормят вкусно
И на закуску
Дают что захочешь
Хочешь ты этого
Или не хочешь
И если ты
Не одним лыком шит
Десерт полезен
Хоть ты и сыт
И это не
Чревоугодие
А забота о теле
Если хочешь
Сохранить
Энергию духа
Преклони свое
Просвещенное ухо
К тарелке со щами
И между вами
Произойдет диалог
Начинающийся
Не обязательно между ног
А немножко выше
Совсем не обязательно
На крыше
А где-то в области пупка
У супа например
Своя голова
У каши тоже
Это ни на что не похоже
И черепаховый бульон
Тоже не бегает
Без кальсон
А застегивается
На все пуговицы
Не носится
Взад и вперед
Вдоль улицы
С криком:
Пропал! Спасите!
Вы к нему тоже
Ухо склоните
И не падайте
Духом
Лучше владейте
Брюхом
А нагишом
Предоставьте
Бегать другим
Чтоб было обидно
Им
У них
Там где надо
Нет ничего
Чтоб было приятно
Взгляду
А на лысине
Пусть растут рога
Другого не надо
Наряду
Наряд
Сам по себе
Ничего
Только настолько
Тонок
Чтоб лучше
Было б носить его
Без перепонок
И вообще
Без всего
Мои гены
И гормоны
Позволяют мне
Все что угодно
Хоть я и стар
Как пень
Вот только жизни
Бесконечные шмоны
Довели меня до того
Что стало
Лень
Шевелить мозгами
Подумайте сами!
Можно ли
Задушив дитя в колыбели
Заставить петь его
На сцене
В курзале
Навряд ли!
Если ему приказали
Молчать еще до зачатия
И тем самым
Лишили его
Всяческого восприятия
Еще до рожденья
То есть до появленья
На свет божий
На что же это
Похоже? —
Спрашиваю я вас
Нет
Я все это брошу
И надену
Противогаз
О, Боже!
Отец небесный!
Сделай меня
Безтелесным
невидимым
для глаз
И я расцелую
Вас
Мои дорогие критики
Вы знаете:
Я далек от политики
Но все же
На ближайших выборах
Я выставлю
Свою кандидатуру
В префектуру
Я хочу
Управлять Парижем
Как добрый гений
Девицей
Чтоб над ее
Цевницей
Всегда порхал
Добрый гений
И помогал ей
Петь на сцене
В лесу
И в любом подвале
Чтоб вы могли
Любить ее в метро
И на любом сеновале
Вот так,
Мой гарсон!
Не наважденье это
Не сон
Я хочу сказать
На прощанье тебе
Что ничего плохого
Не имел в виду
А хорошее
Всегда явно
Вот и славно!
Попрощаемся
Как добрые друзья
Я выпью за
Твое
Здоровье
А ты за мое
Мое здоровье
Станет от этого
Действительно лучше
И твое тоже
Что может быть лучше?
Прощай,
Мой друг!
25.09.2003
Paris
Я получил по почте импровизацию «В кафе». Я говорю «импровизацию», потому что текст написан без единой помарки (что для Максима совсем не свойственно), говоря таким образом об абсолютно свободном отношении к тексту.
А.Х.
В конверт был вложен чек из кафе как бы в подтвержденье того, что текст был действительно написан именно там.
А.Х.
Снова в метро
Напротив
В вагоне метро
Сидит девица
С тоскливым лицом
Наверное
Не поладила с отцом
Отец ее
Несомненно убийца
Или пропойца
Это так же верно
Для кровопийца
И китайца
И яйца
Чешутся у него
Так же
Как у китайца
А не как
У японца
Или малайца
Тоскливый малый
С лицом самбиста
Шуршит листом
Напевая Листа
Невеста тешится
От ригориста
Досталась дикая
Ей мысль
Артиста
Угробить
В гробу утопить
А после в саване
С ним вместе
Пить
Вошел мужик
И на нем
Мобиль
Висит как дедушка
И глотает пыль
Другой с коляской
Грозит ребенку
Не знает
Дать ли ему
Пеленку
А малый вертится
Ему неймется
Неужто барышня
Для него
Найдется
Вагон
Наполовину пуст
Парочка русских
Пьют
Самогон
Или чистый спирт
В аптеках его
Дают без рецепта
За небольшую лепту
А мальчики
Разматывают ленту
По всему вагону
От одной остановки
До следующего
Перегону
Я поглядываю на них
В задумчивости
Радуюсь
Их распущенности
Завести бы их
Да бросить
Ценностей
От них
Никто не просит
Но в рыцарстве
Своем
Я дошел
До крайности
Не погибнуть бы
От случайности
Вы подумайте обо мне
Дети-деточки
Я орехи вам
Дарил
И конфеточки
А вы на меня
Как на волка
Скалитесь
В лучший день
Навсегда
Вы со мной
Расстанетесь
Вы родителей своих
Пожалейте
Черти
Сатане подлейшему
Никогда
Не верьте
Вот теперь
Мудак
На меня глядит
Золотой пятак
Из меня
Цедит
Села рядом
Тетка
С сумочкой
На пряжке
У нее селедка
На пригожей
Ляжке
Рядом
Один господин
С папкой
Он прикрывается
От меня
Тряпкой
Он прячет
В свое пальто
Что не найдет
Никто
Напротив меня
Крошка
С сумкой
Окрошку любя
С полной
Рюмкой
Вышел на улицу
На авеню
De Flandre
Переходил улицу
Одинокий
Жандарм
И один из них
Показался мне
Одинокий
Псих
Всякий волен
Быть ненормальным
В своем
Одиночество
Матерьяльном
Что делать
Психу
Кому не спится
Ему
Быть может
Луна
Приснится
А время
Движется
И ждет клиента
Как нарисованная
Кем-то
Лента
В руках у него
Две
Сигареты
Как знак
Недоброй
И злой приметы
Мне ж
Не до времени
Пишу
Не спится
Быть может
В утро мне
Луна приснится
У Бога умысел
Смеяться вволю
Меня же
Вымысел
Писать неволит
И паки неводом
Нас леший
Водит
В краю
Неведомом
Луна восходит
И убывает
С промыслом:
Обильным рыбы
Судьбы же
Промысел
Лишь невод вынет
Как леший
Тут же
В лесу линяет
Иль в подземелье
Яркое
Метро ныряет
Я вслед за ним
Как пастух
За стадом
То в ад спускаюсь
То райским
Садом
Бреду лунатиком
Как рыбак
Вальсируя
Над бедной
Пропастью
Балансируя
И то забота
Грызть время
Мышью
Из нити времени
Минуту вышью
И век продлится
С наклоном
Пагубным
А время длится
Уклоном
Жалобным
2003
Paris
Очевидно, Максим снова предался бродячей жизни. Какой-то полу-хиппи проездом из Мюнхена в Лондон передал мне от него конверт с еще одной поэмкой, тоже написанной в метро, и приложил рисунок.
Снова в метро (2)
Солнечный день
Снова в метро
Еду
Тень на плетень
В горло
Ситро
Еду по следу
Столько измен
В этот день
Что и пень
Сухой и гнилой
Попробуй задень
За корень его
Будет лень
Вырвать его
С корнем
Провернем же себя
Через сито с овсом
И дерном
Ведь дух
Запереть
Как у нас говорят
Что ума
Лишиться
Вот уж
Сотню лет
Мне любя твердят
Что могу я
Спиться
Под землей
Светло
Голова кругом
Как на празднике
А вокруг меня
Лишь одни сидят
Безобразники
И над нами гул
Словно черта
Лай
Ремеслом жужжит
Заливается
Передернув крап
И под птичий
Грай
Убивается
Снова сел
В метро
А на улице
Молодая тля
Разликуется
Ей ее орел
Не покается
В ножки ей
Никак
Не поклонится
С нею он
Никак
Не расстанется
К телесам ее
Не наклонится
Дорогим путем
Шла невеста
Зла
Припугнуть орла
Позабавиться
Но трепать его
Ей не нравится
А я сам к себе
Хоть с сумой
Приду
Покричу с тобой
На твою свечу
Попугаю ее
Свет в окошечке
И на дурь свою
Дую с ложечки
Отварного пса
На насест несу
На завалинке
Деда зрелого
По болоту его
И по следу я
Ступни в валенки
А скелет в тулуп
Ни овса с собой
Не возьму
Ни круп
Бог за мной идет
Сам не рад идти
Я собьюсь с пути
Нелегко ему
Одному идти
И зовет меня:
Отдохни браток!
Видишь я озяб
И совсем промок
И совсем промок
Ну сойди в метро
Отогреемся
И помолимся
И побреемся
Но не дремлет
Бес
Все ведет вперед
Через темный лес
Где гудит народ
На полянах пни
По колено спят
А на пнях
Сычи
Голосят
19.10.2003
Paris
Блюз Комарову
Дорогого комара
Прогоняли со двора
И гоняли комара
Старики и детвора
И ткачиха с топором
Повариха с утюгом
Бабариха с матюгом
Трое рвут за комаром
Ах, лови его, лови
И дави его, дави
И хватай его, хватай
Жало с корнем вырывай
С четырех со всех сторон
Почти едут на поклон
Тридцать три богатыря
Службу правят комара
А комар не зря жужжал
На ткачиху налетал
Ей вцепился в правый глаз
Окривела та на раз
Повариху взял на дух
Левый глаз ее опух
Бабариху пожалел
Третий глаз покуда цел
Старой бабушке своей
Нос удвоил до бровей
И теперь — привет, друзья
Трое смотрят четырьмя
А комар за морем сел
Город взял себе в удел
Золотой построил дом
Слуги бегают кругом
С четырех со всех сторон
Гости едут на поклон
Тридцать три богатыря
Службу правят комара
Дева-лебедь к ним придет
Белка ядрышки грызет
Изумрудам счет на весть
Князю прибыль, белке честь
Я там был, мед, пиво пил
Брагу с квасом заводил
Самогон варил вино
По усам само текло
4 июля 97 г.
Cold Springs PEN
Написано в доме у Сани Дрючина
Алексей ХВОСТЕНКО (1940 — 2004) — поэт, автор песен, художник. Родился 14 декабря 1940 года в Свердловске. С детства жил в Ленинграде. Учился в Ленинградском институте театра, музыки и кино. В 1963 году создал творческое объединение «Верпа». С 1966 года — один из Хеленуктов. Более 100 песен и несколько пьес написал в соавторстве с А. Волохонским под общим псевдонимом А. Х. В. В 1968 году переехал в Москву. Жил в Париже с 1977 года. Вместе с В. Марамзиным издавал журнал «Эхо». С группой «Аукцыон» записал несколько альбомов, в том числе на стихи Хлебникова.