Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2004
LITTLE BLACK DRESS
Огонь морских луковиц ворвался в мои сны, и я, конечно, закричал. Но так, чтобы не вызвать испуга у собравшихся в зале. Люстра под потолком мигнула, и сквозь стон я увидел хрустальное украшение посреди стола. Оно было у тебя на шее.
Тонкие пальцы неслышно скользили по складкам вечернего платья.
Бал начинался…
Белые, белые, словно их только что вынули из невинного тела, зубы показывали мне, что пора уходить.
Красные оконные рамы то вспыхивали огнем, то гасли, словно играли в какую-то странную игру.
Синий шелк струился по комнате, и дамы, коснувшись его, становились мокрыми с головы до пят.
Волосы разлетались в разные стороны.
Нити жемчуга сбивались в огромные спутанные комки и взмывали вверх.
Огромный черный кот вошел в зал, и улыбнувшись неимоверной, чудовищной, оглушающей улыбкой, прыгнул в камин.
Запахло цветущими ландышами, и огромное невидимое одеяло упало на собравшихся.
Первыми заснули мужчины.
Они спали стоя, замерев в неуклюжих позах. Их конечности были неестественно согнуты, словно они танцевали танец, которому нет названия.
Затем заснули женщины.
Они спали обнаженными, свернувшись калачиком, словно дети. Блестящие сверкающие украшения были на них.
На столиках по всему залу стоял апельсиновый сок. Он медленно двигался, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз.
Вдруг в дверь постучали.
Кто это?
Мы никого не ждем!
Разве мы кого-то ждем?
Впрочем, вскоре стало ясно, что это не стук. Конечно! Откуда здесь взяться стуку! Это был ритм. Ритм, который отбивала армия невидимых барабанщиков. Вскоре ритмический рисунок стал отчетливее. Он наполнился цветом.
У него появилась форма. И когда он уже почти стал осязаемым, двери вдруг распахнулись, и в зал ворвался ветер!
Он шумел, лязгал, клокотал.
Он плакал, словно дитя.
Он кричал, как женщина, и рычал словно лев.
Все вокруг стало ветром. Кроме него не существовало ничего.
Ветер, ветер!
Безумствуй!
Рви одежды!
Неистовствуй!
Туши тлеющий огонь!
Разжигай пламя!
Пока ты здесь —
Мы живы!
* * *
Раздались оглушительные аплодисменты, и меня кто-то толкнул в бок.
— Не спи!
Это была ты.
Повинуясь всеобщему порыву, я принялся бить в ладоши.
— Браво! — кричали задние ряды.
Кто-то вскакивал с мест, а на сцену ложились огромные букеты цветов.
* * *
Был теплый летний вечер, и, выйдя из театра, мы решили пройтись до дома пешком.
На мне был недавно купленный золотого цвета костюм, а на тебе — ничего, кроме маленького черного вечернего платья и нитки жемчуга на шее. Дул слабый ветер, и твои волосы разлетались в разные стороны.
— Как тебе?
— Отлично. Давно не видел ничего подобного.
— Ты же проспал весь концерт!
— Я не спал, я только задумался немного, и все!
— Да, и о чем же? — (и в воздухе запахло ландышами.)
— Да так… ни о чем.
…И огромное невидимое одеяло упало на собравшихся.
РЕКА
Девушки-пловчихи, мощно загребая лапками воду, плыли вдоль берега.
Женщина с собачкой лежала на шезлонге, причем одна нога ее свисала. Ногти на пальцах были выкрашены голубым лаком, и это прекрасно рифмовалось с волнами, которые лениво накатывались на песчаный берег, вдоль которого плыли девицы.
Неподалеку от шезлонга располагалось летнее кафе. На веранде кафе сидело двупалое существо с какой-то съедобно-несъедобной дрянью в правом кулаке.
Солнце беспощадно вытравляло волосы и слепило бы взор художника, сидящего под полосатым зонтом, если бы тот не спал.
Жук медленно толкал перед собой навозный шар, и на первый взгляд, он был единственным, кому все было нипочем. Да еще, может быть, девушкам-пловчихам. Но, разумеется, это было не так.
Услышав звук чихающего от зноя мотора, женщина на шезлонге подогнула пальцы левой ноги и открыла правый глаз. К реке подъехал оранжевый драндулет с пятнами ржавчины вдоль кузова, последний раз чихнул и замер у самой кромки воды.
Жук быстрее заработал лапками, а одна из пловчих попала в поток холодного течения.
Дверца машины открылась, и взор проснувшегося художника ослепил солнечный свет и длинная загорелая нога, выглянувшая из салона.
Существо на веранде летнего кафе безнадежно дрыхло летним пивным сном.
Художник заморгал и надел темные очки.
Дама-с-шезлонга выпрямила спину. Причем собачка тут же вскочила и побежала на тонких паучьх ножках вдоль берега, стараясь опередить пловчих.
Из автомобиля вышла девушка с кожей цвета жучиной спины и с волосами, похожими на волны, когда они исчезают в песке. На вид ей было столько же лет, сколько ветру, дующему с запада, когда птица летит на юг. Ступни ног ее были совершенно голы, и солнце могло разглядывать их сколько угодно, не боясь обжечь взор.
Имени у девушки не было. Она забыла его в ночной реке, когда выкупалась нагой, в первый раз вдали от дома, под треск сверчков, и не боясь звезд.
Тогда она вошла в реку с именем, а вышла без. Женщиной.
Тогда она впервые почувствовала вкус холодной ночной реки и увидела свое отражение на звездном небе.
Сейчас, подъехав на оранжевом автомобиле к берегу реки, она не узнала ее.
Сощурив глаза, она посмотрела вдаль и почувствовала, как ветер сменил свое направление…
Девушки-пловчихи, проплыв дистанцию, стояли на берегу и, смеясь, обсуждали дела прошлого вечера.
Жук, тихо, не двигаясь, сидел в темной норе.
КВАРТИРА НА ШЕСТОМ ЭТАЖЕ
Когда я проснулся, на часах было 7.36. Для меня — раннее утро. Я встал с кровати, оделся, зашел в ванную и, пройдясь ворсом зубной щетки по зубам, направился на кухню. (Зачем я проснулся так рано? Куда катится мир?)
На кухне все было так же, как и вчера вечером. Из окна шпарило утреннее солнце, а занавески на окне шевелились от легкого ветра.
Я жил на последнем этаже шестиэтажного дома и был вполне доволен хозяйкой, которая не просила от меня ничего сверхъестественного. Правда, иногда приходилось ее тянуть, иначе она выставила бы меня вон за неуплату, ночные дебоши и мою небритую рожу. А так, по крайней мере, я мог делать то, что хочу. Платить, правда, приходилось каждую неделю, но об этом позже.
Проглотив яичницу, я отправился на прогулку. Утренняя прогулка! Что может быть проще! Выйдя из двора, я зашагал по улице навстречу дню. На мне была бордовая футболка с надписью «BAM», синие потертые джинсы и сандалии на босу ногу. О том, что было на моем лице, я догадывался по лицам, которые шли мне навстречу. Видимо, ничего не было. Было только раннее утро. Но некоторые даже об этом не догадывались. Но не будем их трогать.
Пройдя несколько кварталов, я свернул в магазин. Магазин, в котором продавали еду. Это было в моих планах. Еда — не магазин. Пройдя сквозь открытую дверь внутрь, я подошел к витрине и стал выбирать то, что выбирать не стоит, — смерть, холестерин, жиры, консерванты и прочих спутников жизни. Выбрав все необходимое, я подошел к прилавку и встретился глазами с продавщицей. Лет 20 — 25, светлые, слегка вьющиеся волосы, грудь, плечи, губы, все то, что сделает кого-то счастливым. Или не сделает.
— Два хлеба, десяток яиц, которые по двенадцать, вот эту селедку, кефир и пиво.
Она оторвалась от прилавка и принесла все то, что я сказал.
Я расплатился и вышел из магазина.
А она осталась.
Надолго ли?
«Будь счастлива!»
* * *
Сколько я был внутри?
Десять минут, двадцать, час, годы.
Может, я прожил целую жизнь, пока стоял перед прилавком.
Я и она.
Нас всю жизнь разделял этот прилавок.
А теперь я повернулся и ушел.
Не попрощавшись. Не сказав ни слова. Да и что можно было еще сказать?
* * *
8.27. Я иду по улице. Встречных лиц становится больше. Рождение и смерть все новых лиц. От этого никуда не деться.
Пронзительный звук тормозов. Дорогу перебегала девочка. Лет шести, не больше…
«Зачем тебе столько пить?!»
«Не знаю».
Нужно зайти домой, положить в холодильник еду и пиво. Я поворачиваю за угол и дворами направляюсь к дому.
Поднимаюсь на шестой этаж, открываю дверь и вхожу.
«Где-то здесь был холодильник».
Стук в дверь.
Подхожу. Открываю. На пороге она. Моя хозяйка. Моя невеста.
— Привет!
— ………….
— Сегодня вечером заходи.
Разве я могу отказать!
* * *
Женщина.
Жаркое, прерывистое дыхание.
Она извивается, как змея, она трепещет, как бабочка на ветру.
Оргазм.
К черту!
* * *
21.15. Я в баре. Сижу у стойки. Самое время рассказать о моей хозяйке.
31 год, одно замужество, детей нет. Свежесть ушла, но отголоском иногда звучит, где-то в глубине гениталий. Рост 166 — 170 см. Параметры! Черт! Ладно, параметры… В общем, она похожа на женщину. Старается держать форму. Иногда даже находит время на спортзал и бассейн. Но это все так, между прочим…
Разговариваем мы редко, но нам это и не требуется. Она поставила свои условия, я глянул на нее и согласился.
Теперь я сидел в баре, надувался пивом и старался ни с кем не общаться.
«Уже скоро, моя дорогая! Я уже иду к тебе!»
Рядом со мной села девушка — запахло духами. Я повернул голову и сразу узнал ее. Продавщица. Та, которая утром была за прилавком. Сейчас она была здесь, в баре.
— Привет!
— ………….
— Как дела!
— Какие дела?
— Много продала сегодня?
— Как обычно.
Мы говорили с ней примерно полчаса, после чего пошли ко мне. Добравшись до моего жилища, я оставил ее одну в комнате, а сам пошел в ванну и помыл свое хозяйство. Вернувшись, я обнаружил свою знакомую на кухне с пивом.
Разговаривали мы около часа. Жизнь, мужики, бабы, деньги. Когда темы для разговоров кончились, я раздел ее, развернул и прямо на кухне стал ее счастьем на несколько минут. Между нами уже не было прилавка, и поэтому мы общались легко и непринужденно.
Когда все улеглось и успокоилось, на часах было 23.47, и мне нужно было возвращаться к себе. Я вышел, захлопнул серую дверь и стал подниматься на шестой этаж.