Рец. на: Эдуардс Айварс. Тут где-то рядом должна быть Европа / Пер. с латышского А. Заполя. – М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018.
Опубликовано в журнале Prosōdia, номер 12, 2020
В серии «Воздуха», посвящённой современной зарубежной поэзии, вышла книга Эдуардса Айварса — наконец-то один из самых влиятельных латышских авторов старшего поколения получил полноценное издание на русском языке. Собранные под обложкой нерифмованные миниатюры описывают странный урбанистический мир, основной чертой которого является постоянное забывание самого себя.
Лирический герой этих стихов робок и нерешителен, его картина мира складывается из элементов, ни в одном из которых нельзя быть уверенным, всё вызывает сомнение. Зыбкость окружающего топоса усугубляется странноватой мистикой, сопровождающей каждый шаг, буквально всё здесь может оказаться не тем, чем кажется изначально. Айварса называют постмодернистом, и если проводить параллели, то это постмодернизм Венедикта Ерофеева — ласковый, слегка юродивый и вызывающий волну тёплой эмпатии. Единственное, что постоянно в стихах — отчётливый рижский колорит. Кажется, что поэт лепит самую плоть текста через упоминание реалий латвийской столицы, как, например, в «Квартале на улице Калнциема»:
Свои загнаны в угол, но большинство и так в тюрьме
Что поделать, как дашь культуре по морде
Толпа фанатов, впереди беснуются двое лысых
Певец в дредах
Ещё не конец, не подтвердилось ещё
Что добавки не будет
Вокруг сада ве́лики как большие красивые пауки
У единственной паутины
Бокал вина за два лата
Можно почувствовать, будто знаешь, что дело происходит в Латвии (с. 6).
Непримечательная улица, превратившаяся в модный уголок, удивляет поэта, привыкшего к меланхолии, которую в нем вызывает город. Подобное столкновение двух реальностей — один из основных сюжетов поэзии Айварса. Рига для него выглядит как место, не до конца поверившее в собственное существование, поэтому граница между бытом и фантазмом здесь постоянно истончается, пропуская агентов из одного измерения в другое.
Впрочем, это не значит, что поэт замыкается в местной эстетике, осваивая мёртвую пахоту поэтического краеведения. Своё место в мире он сверяет с общекультурным космосом, что явно уже из названия. Подобием камертона отзываются экзотизмы, занесённые «дальним ветром», впрочем, их невстроенность в пространство лишь подчёркивает близость всего остального:
Плотный звук резинового мяча
На пляже в Саулкрастах допоздна только двое
Пессоа и я
Какого цвета мяч?
С полоской по центру, точно
Зеленый с красным?
Скорее, синий с зеленым
И без рисунка
Плотный звук резинового мяча
И снова кидаем на крышу сарая
Мне пять лет
У Пессоа пять псевдонимов (с. 47).
Стихи Айварса строятся на сочетании узнаваемого опыта с уникальной оптикой, напоминая фотографическую макросъёмку. Собранные в книге тексты складываются из мелких деталей, плотно вшитых в ткань обыденной жизни — тех мелочей, которые память по привычке безжалостно стирает. Часто текст обыгрывает неочевидный каламбур или ставит в центр автоматический жест, который, будучи помещённым в центре стиха, вдруг обрастает экзистенцией.
Когда поэты начнут бастовать
Гласные исчезнут из алфавитов
Философы тоже грозятся
Что перестанут думать
Стиснув зубы наука
Продолжит развиваться
У одного нищего в Латвии
Впервые в мире вырезали восторг (с. 52).
Первый сборник Айварса вышел в 1991 году, ознаменовавшем эпоху независимости для балтийских стран. Его творчество расчистило дорогу среди скучной советской поэзии, приблизив латышскую словесность к европейским практикам письма. В этом смысле он стал учителем для нового поколения, поэтическую психогеографию Айварса вполне отчетливо продолжают, например, стихи Кришьяниса Зельгиса: «Барселона город как город / и такой же город Пекин / только с Ригой что-то не так / такие лютые осени / за каналом трамвай наезжает»[1].
Восприятие этой традиции и размышление над ней важно хотя бы из-за того, что Рига — самая неочевидная из столиц русской поэзии, доказательством чему служит деятельность издательства «Орбита». Интонационные достижения рижан в проживании русской просодии не слишком восприняты литературным мейнстримом, но проводимая ими работа важна своим напоминанием — тут где-то рядом должна быть Европа.
Латышская поэзия близка русской, сам Айварс отлично знает язык и даже писал на нём стихи. Воздушный «рижский текст», складывающийся из попыток фиксации мягкого сюрреализма столицы, создаётся авторами двух очень разных традиций, прорастающее родство которых становится всё очевиднее — стоит вспомнить хотя бы название недавней книги Сергея Тимофеева «Утро в стране интровертов» и сравнить с описанным выше. Сборник Айварса служит ценным и редким знаком сближения в стремительно рассыпающемся на замкнутые анклавы мире.
[1] Кришьянис Зельгис. Я такими глупостями больше не занимаюсь / Пер. с латышского А. Заполя. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2016. С. 36.