Опубликовано в журнале Prosōdia, номер 10, 2019
Проекту Prosodia исполнилось пять лет. Невеликий юбилей по меркам большого времени великой литературы. Но для живых людей, которые делают социальный проект и находят на него и мотивацию, и ресурсы, — это уже срок, достаточный для некоторых выводов о среде и о нас самих — в дополнение к тем, с которыми мы появились на свет.
Осенью 2018 года мы подвели итоги конкурса эссе «Пристальное прочтение поэзии», который собрал 111 заявок из более чем 50 городов России и стран СНГ. Лучшие работы мы публикуем в этом номере в разделах «Штудии» и «Пристальное прочтение». Номинация «Лучшее прочтение одного стихотворения» оказалась действительно мощной – есть в России умельцы читать стихи. В номинации «Лучшая рецензия на поэтическую книгу» конкуренция уже была кардинально слабее. В номинации «Лучшее эссе о творчестве поэта» работы трёх финалистов – это главное, что надо о ней знать. В номинации «Лучшее литературно-критическое или обзорное эссе о современной поэзии» оргкомитет конкурса принял решение не определять лауреата по причине низкого качества работ. Диагноз, кажется, очевиден: чем большего обобщения требует высказывание о поэзии, тем меньше сегодня авторов, способных это делать. А обзор о поэзии – жанр, которым славилась когда-то русская критическая школа! – судя по результатам конкурса, сегодня не способен написать никто. Безусловно, результаты этого не самого популярного конкурса – только символ, позволяющий делать пафосные выводы. Желающим критиковать этот пафос рекомендуем начать с фактов, которые позволили бы выводы оспорить. А мы пока отработаем их по полной программе.
Мы переживаем времена, когда обобщение невозможно по причине разрушения общих ценностей, потери языка обобщений, кризиса идеи искусства в целом и поэзии в частности. Во все времена существуют друиды, вроде Ирины Бенционовны Роднянской, которые таким языком владеют – хотя она бы поспорила. На нашем времени стоит клеймо глубокой частности, но событие в данном случае исключительно в том, что эта особенность только начала восприниматься как клеймо.
Мы к своему юбилею провели небольшой опрос среди авторов и читателей журнала Prosodia, чтобы узнать, с какими ценностями ассоциируется то, что мы делаем, а главное – что мы могли бы сделать лучше. Были важные слова о том, что у нас есть литературный вкус, профессиональные критерии, эстетическая позиция, культура высказывания и желание всерьез говорить о стихах. А основное пожелание – с одной стороны, полемика, дискуссия, более жёсткое обозначение позиции в литературной борьбе, с другой – большая полифония в восприятии основных явлений, разведывательная работа на границах, поскольку поэзия давно уже не может восприниматься как готовый объект – её нужно отыскивать в самых разных смыслах. Однако в каком бы мы – и не только мы, это тоже неплохо бы понимать –– направлении ни двинулись, мы всегда будем наталкиваться на проблему обобщающего высказывания. Его придётся формулировать, если вы хотите с кем-то о чём-то всерьёз дискутировать и рассматривать явление с разных сторон. Для того, чтобы видеть, что по ту сторону границы, надо иметь более или менее общее представление о том, что осталось по эту. И так далее.
Это не только проблема мнений, но и проблема культурных институтов. На какой основе их создавать, если ничего не объединяет? Осенью 2018 года было объявлено о закрытии проекта «Журнальный зал», позднее – о прекращении выхода журнала поэзии «Арион», и всё это подняло волну высказываний о ситуации в современной поэзии, среди которых есть и весьма яркие.
Самым потрясшим в обеих ситуациях, похоже, стало открытие, что проекты оказались не только смертны, но и внезапно смертны. За обоими стояла частная инициатива и частные же деньги, которые в какой-то момент закончились, а потом закончились моральные силы. Примечательно, однако, что сообщество уже привыкло относиться к «Журнальному залу» и «Ариону» как к некоему общественному достоянию, которое как будто бы и нельзя просто свернуть подобно торговой лавке. Однако всё именно так и произошло.
Оба проекта появились в период, когда казалось, что культура запросто вписывается в рынок – если тот развит. Роман с бизнесом воспринимался как гораздо более перспективная история, чем выматывающие отношения «толстых» журналов с государством. Но итог этого периода влюбленности красноречив. В Московском доме книги на прилавке самых продаваемых книг раздела «Поэзия» лежат тома Ах Астаховой и Солы Моновой – их работы изданы на таком полиграфическом уровне, какого у нас удостаивался только Бродский. Тут же изданный, казалось бы, высоколобым издательством ОГИ «кирпич» стихов девелопера Вениамина Голубицкого. Концерт песен на его убогие стихи можно было увидеть осенью на НТВ в прайм-тайм, а интервью с ним как с поэтом – в журнале «Огонёк». Вот так это всё и будет. Рынок расставит своих продаваемых героев поэзии везде. Рынок будет зарабатывать на самом бренде поэзии, выдавая за неё всё, что умеет себя продавать. Он будет побеждать вас на вашей же территории. Потому что у литературного сообщества нет общих ценностей, а значит, нет ресурсов и аудитории.
В этой ситуации поэт Мария Ватутина в статье «Жанровая дискриминация (Репортаж из блокадной поэзии)» воззвала к государству, убедительно показав, «что в российской культуре создана ситуация, при которой одна из частей литературы, род литературы, существующий в России несколько веков и нужный людям по сей день, переведён в разряд умирающего и доступного лишь небольшим группам любителей». Свидетельств дискриминации действительно много, нынешнее положение поэзии действительно кардинально не соответствует вовсе не дутой репутации великой русской поэзии. И культура, пожалуй, вправе требовать чего-то от государства, но при этом придётся объяснить, что такое поэзия сегодня. Для этого нужен язык обобщений, понятный людям, скажем мягко, непоэтическим.
Уже в 2019 году стало известно, что старый «Журнальный зал» собрал на краудфандинговой площадке достаточно средств для продолжения проекта – пока не очень понятно, в каком именно виде, но рефлексия уже вряд ли повернётся в другую сторону.
Иногда для того, чтобы просто продолжать существование, нужно спрятаться в тени более крупного объекта. Поэзия на самом деле привыкла это делать. И сейчас ведь проблема не в том, что это состояние дискомфортно, а в том, что никто из небожителей под крыло не берёт. А претендентов всего три – всё более стоглавое и одухотворённое государство, всё более прагматичный и поднапуганный бизнес, всё ещё слабый, но амбициозный некоммерческий сектор. Логика работы каждой из этих сфер приблизительно известна. Государство модернизирует обветшавшие конструкции, пилит деньги и сажает причастных. Бизнес тоскует по свободному от конкурентов рынку и высокой рентабельности, а потому режет издержки или просто бежит. А некоммерческий сектор, пройдя период союза с элитами, в последние годы наконец пытается опереться на общество, на активность и вовлечённость граждан, которые понимают, зачем они вовлекаются. И это сейчас зона роста, и роста заметного – благодаря низкой базе. Сценарии, которые здесь нарабатываются, не самые непристойные. Культура многое могла бы взять на вооружение – и уже берёт. И пример «Журнального зала» вполне показателен – первый его вариант создавался на деньги представителя элиты, находившегося в силе, второй – на деньги, привлечённые по технологии некоммерческого сектора. Другие примеры. «Транслит» уже несколько лет занимается краудфандингом. Собирает небольшие суммы – от 20 до 75 тысяч рублей за кампанию, если верить сайту журнала, однако это – прямая оценка аудиторией предлагаемых проектов. Можно по-разному относиться к проекту, но если он способен кого-то объединять – он имеет право на существование. Небольшая группа поддержки – это в некотором смысле более надежная почва, чем крупное финансирование проекта одной компанией, потому что как только оно закончится, проекту придёт конец. По логике современного некоммерческого сектора создавался и журнал Prosodia, учредителем которого изначально стала автономная некоммерческая организация, создавшая вокруг себя небольшую партнёрскую сеть. Есть и другие примеры, но успехов очень немного. Всё, что создано, включая наш собственный проект, организационно пока кажется настолько слабым, что исчезни оно в один день – и никто не удивится, хорошо, если заметят.
Пока очевидно, что культура может работать с технологиями некоммерческого сектора гораздо более осознанно. И для этого, видимо, надо будет постепенно отказаться от моделей, ориентированных на элиты, и нащупывать свое общество, а точнее – сообщество. Конечно, есть здесь и издержки. Ведь быть частью современного некоммерческого сектора – означает определиться со своей целью, конкретной социальной пользой для общества. Собственные заоблачные цели придётся маскировать за разными просветительскими, культурными, инфраструктурными и, страшно вымолвить, воспитательными задачами, протаскивая под сурдинку и саму поэзию, возможно, тому же сообществу мало понятную. Конечно, эта полезность для поэзии неестественна. Но это не более неестественно, чем решать государственные задачи или развлекать публику и зарабатывать барыши. В конце концов, опыт существования за пазухой у государства у русской поэзии есть, покровительство меценатов нам тоже знакомо, а вот частью «третьего» сектора экономики поэзия в России, кажется, не была ещё никогда.