Олейников Н. Число неизреченного. М., ОГИ, 2015.
Опубликовано в журнале Prosōdia, номер 4, 2016
Вышедшее
собрание сочинений Николая Олейникова не претендует, по
утверждению составителей, на «текстологические новации»; его состав, в
частности, опирается на два предшествующих ему издания, а именно – на издание[1] 2000 г., вышедшее в серии «Библиотека поэта», и
издание[2] «Азбуки-Классики»
2011 г. Кроме того, в книгу вошли рассказы и очерки Олейникова, в основном
воспроизведённые по их первым публикациям.
Том содержит пять разделов, которые охватывают все сферы творчества Олейникова – стихотворения,
поэмы, проза; помимо этого, отдельные разделы посвящены коллективному
творчеству и произведениям, приписываемым поэту. Издание снабжено подробным комментарием, представляющем собой
компиляцию из уже известных по изданию 2000 г. комментариев А.Н. Олейникова и
других существующих исследований и разборов творчества поэта.
Собрание предваряет статья составителей, О. Лекманова и М. Свердлова; на ней мы хотели бы
остановиться подробнее.
Статья
носит название «Жизнь и стихи Николая Олейникова»
– за подобным заголовком читатель, как правило, ожидает увидеть обычный для
подобных изданий биографический очерк, кратко охватывающий жизненный и
творческий путь автора. Однако уже на первых страницах вступления авторы ставят
перед собой неожиданную задачу: попытаться «пробиться… к внутренней сущности Олейникова», провести
«реконструкцию внутреннего опыта» поэта, а также совместить её «с описанием
причин и способов утаения им этого опыта» (с. 14). Нельзя не отметить здесь
попытку взглянуть на фигуру Олейникова
под новым углом, новыми глазами; сама личность поэта, наряду с его ироническими
стихотворениями, оказывается
представлена читателю как загадка, разгадке которой и посвящён очерк. Вместе с
тем, возможно, авторы статьи не всегда выбирают наиболее удачные термины — так,
на наш взгляд, само понятие «внутренней сущности» поэта, постоянно фигурирующее
в тексте, звучит несколько расплывчато.
Сам
очерк, несомненно, является на данный момент одним из наиболее полных
существующих жизнеописаний поэта; с
присущей составителям книги любовью к примечательным фактам и подробностям им
удалось воссоздать не только биографию самого Олейникова, но и дух, царивший в
его окружении, дух обстановки, в которой он жил и работал, где рождались его
произведения, шутки, импровизации, розыгрыши, которые мы по праву могли бы
назвать частью его творческого наследия. Работа, проделанная
составителями, впечатляет, и рассказанная ими история, буквально по крупицам
составленная при помощи многочисленных свидетельств и воспоминаний о жизни и
творчестве поэта, читается на едином дыхании. Так, например, весьма выразителен
небольшой анекдот о карточной дуэли Олейникова
и Введенского, воспроизведённый в книге по опубликованным М. Мейлахом воспоминаниям[3] искусствоведа Н. Харджиева, лично знавшего Даниила
Хармса. Идея провести дуэль, предложенная Олейниковым, который
в принципе не играл в карты, очень удивила «азартного картёжника» Введенского;
тем более удивительным оказалось полное поражение последнего. По условиям дуэли
проигравший обязан был подчиниться любому решению победителя. «Зная крутой нрав
Олейникова, Введенский,
бледный и молчаливый, сидел, ожидая жестокой расправы. И предчувствие его не
обмануло. Олейников вооружился большими ножницами и, молча, изрезал чёрный
пиджак Введенского на узкие ленты» (с. 167). Крайне важным представляется
проделанное авторами статьи воссоздание общей картины критических выступлений
по поводу творчества как самого Олейникова,
так и его друзей-обэриутов,
работа с материалами следственных дел. В книгу вошли и некоторые
неопубликованные ранее материалы – к примеру, воспроизведён текст письма Н. Олейникова литератору и
издательскому работнику И. Халтурину.
И
всё же по прочтении статьи остаётся двоякое впечатление — оттого, что
составители книги выходят за пределы обычного для подобных изданий
биографического очерка. Дело тут, пожалуй,
не только в не вполне литературоведческой задаче разрешения «подлинного смысла
личности» Олейникова, решение которой уводит в область психологических спекуляций,
догадок и домыслов («Но не слишком ли откровенными были олейниковские
признания Лидии Гинзбург?» – с.13), но и в появляющемся время от времени
ощущении нарушения дистанции — так, обращает на себя внимание отношение авторов
статьи к своему герою, которого они снисходительно именуют «наш
поэт». Фрагменты очерка, посвящённые анализу конкретных текстов, временами
вносят ещё большую путаницу, навешивая на творчество Олейникова всё новые и новые импрессионистичные
определения-ярлыки: «череда <…> восторга понимания и философского
отчаянья» (с.206), «"катастрофическая эволюция" от отрицания к
откровению» (с.208) и т.д. Подобным образом авторы обходятся и с собственно
героями своего повествования — на страницах очерка нас то и дело встречают
«скрытный Олейников», «бонвиван» и «донжуан Введенский», «дотошный Хармс».
Вместе
с тем подобное построение биографии поэта — поданной как увлекательная,
практически детективная история, рассказанная живым эмоциональным языком —
определённо пришлось бы к месту и, наверное, не вызывало бы никаких вопросов,
будь перед нами книга об Олейникове
– его жизни, стихах или «загадке его личности». Однако издание заявлено как
собрание сочинений самого поэта, в то время как одно лишь предисловие
занимает почти половину книги. Через «толщу "личин"», рассмотрением которых увлеклись
составители, «пробиваться» на самом деле в первую очередь приходится читателю,
открывшему том стихотворений Олейникова.
Книга,
таким образом, словно распадается на две разные и вполне самостоятельные книги,
оказавшиеся под одной обложкой. Первая представляет нам оригинальный взгляд на
судьбу и творчество Николая Олейникова,
проиллюстрированный внушительным количеством фактического материала, и ставит
перед собой задачи, выходящие, как нам кажется, за пределы вступительного
очерка. Во второй звучит голос самого поэта и собран весь корпус его
произведений, снабжённый обширным комментарием. По отдельности и та, и другая
представляют несомненный интерес; вместе же, находясь под одной обложкой, они
вызывают скорее противоречивые чувства.