Опубликовано в журнале Prosōdia, номер 3, 2015
Виктор Гофман – поэт. Родился в 1950 году в Одессе. Окончил Литинститут (1977). Автор восьми книг стихов, среди которых «Медленная река», М., 1982; «Волнение звука», М., 1990; «В плену свободы», СПб., 1996; «Сто стихотворений», М., 2014. Живёт в Москве.
Немота
Опять над жертвами свободы,
где неподвижные с утра
лежат у брошенной подводы
в степи кубанской юнкера;
Над неумелою попойкой,
над первою стрельбою в цель…
…Над неисправленною двойкой,
над лёгкой Ниночкой в капель;
Над промелькнувшими веками,
где толп истлела маята,
над морем, сфинксами, песками
меня объемлет немота-
Над тягой к свету хлорофилла,
над набуханием икры,
над долгой ночью, где бескрыло
летят незрячие миры;
Где нечто в космосе открытом,
как средоточье чёрных туч,
своим чудовищным магнитом
порабощает света луч;
Где в звёздах массы водорода
в штормах огня всё тяжелей,
где кружит мёртвая свобода
в игре бессмысленной своей.
Остров
Там,где узкие джонки по утрам утопают в тумане,
и глаза протирают, пропахшие рыбой, домишки,
на мятежном осколке, окутанном морем Тайване
мы кружим над законом и грязные крутим делишки.
Мимо трупа пройду осторожно, не пачкая тапок,
и, когда наглеца, завернув, понесут по ступеням,
там, где вытертой крови ещё не развеялся запах,
кареглазое чудо к моим наклонится коленям.
Может, скорчусь однажды от боли – в беспомощном хрипе,
даже имя твоё ощутить на губах не успею;
а покуда – дремлю над судьбою в несущемся джипе
по, залитому беглой рекламой, ночному Тайбею.
Всё назад ускользает: желанья, улыбки, утраты-
уплывают, как джонки в бескрайнюю тайну морскую;
потому – у тускнеющих волн провожаю закаты,
над шумящею пеной в простор уходящий тоскую.
Чтоб с годами, измучась расчётами и говорильней,
приютиться под марлей на продавленном, низком диване-
в сизоватом угаре чадящей гашишекурильни,
удаляясь от берега…исчезая в прозрачной нирване.
Санаторий
Старуха долго допивает чай,
оттягивая выбор после чая:
броди весь день, на лавочке скучай
или читай, над книгой засыпая.
Старик покорно ждёт и трёт очки,
как ветеран – далёкую награду…
По вечерам – играют в дурачки,
а днём с туманной скукой нету сладу.
Ну сколько можно обходить вдвоём
пригорок жалкий с рощицей сосновой;
и всё глядеть на тёмный водоём,
всё ждать и ждать кормления в столовой.
Кругом октябрь… Дорога в пустоту.
И скука по обочинам глухая.
Вот почему остывший чай во рту
она так долго держит, не глотая.
Лестница
Спускайся по знакомой лестнице.
Ты никогда при мне не плакала.
Так уходили в ночь ровесницы,
набойками прощально звякая.
Теперь и ты, ребёнок брошенный,
дразни растаявшей косынкою…
Шаманка, ягода, морошина
с осенней горькою кислинкою.
Но не слезами, ни ступенями
не ускользнуть от неизбежности..
Осталось слишком мало времени…
Что эти шалости и нежности?
В мир возвращайся, прядь поправивши.
Я закалён давно разлуками,
Так пот, слетающий на клавиши,
не смешивается со звуками.
Искусство фуги
Отрадно позднее безделье,
над шёлком полупраздный час,
узор нехитрый рукоделья,
не предназначенный для глаз.
Ни сил, ни страсти, ни порыва.
А просто – годы отстранив-
в стежок волнистый перелива
другой вплетая перелив.
Дремотное однообразье,
мотив без смысла и конца,
скользи по мне волшебной мазью,
лишая плоти и лица,
Журчи, последняя свобода,
блаженство на исходе сил,
покуда сетью небосвода
Господь до срока захватил.