Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 5, 2013
Д. А. Халтурина, А. В. Коротаев. Русский крест: факторы, механизмы и пути преодоления демографического кризиса в России. Изд. 2-е. — М.: Либроком, 2012. — 127 с.
Небольшая книга Дарьи Халтуриной и Андрея Коротаева посвящена демографической ситуации в постсоветской России. Название книги («Русский крест») отсылает к внешнему виду одной из диаграмм, приведенной в книге и вынесенной на ее обложку — самой главной для авторов, — перекрещивающихся кривых, одна из которых изображает падение рождаемости, другая — рост смертности. Ситуация, изображенная на этом рисунке, — не что иное как сокращение населения нашей страны, которое не компенсируется даже миграцией. В принципе низкая рождаемость характерна для развитых стран, но там обычно наблюдается и низкая смертность, чем Россия, увы, похвастаться никак не может.
Чем это объяснить, точнее, какое из предложенных разными исследователями объяснений правильное — вот вопрос, который поставили перед собой авторы.
Рисунок на обложке книги означает, что основной метод, которым пользуются исследователи, — математическая статистика. Каждая выдвигаемая и проверяемая ими гипотеза для проверки требует специальной выборки или даже сравнения нескольких выборок. Авторы сравнивают данные по годам и разным странам (страны СНГ, европейские и азиатские) и таким образом пытаются разобраться, как же так вышло, что в России показатель уровня смертности совпал с показателями количества пораженных ВИЧ в странах тропической Африки?
Авторы начинают с проверки самых расхожих мнений. Одно из первых рассматриваемых ими объяснений заключается в том, что во всем виноваты экономический кризис и падение уровня жизни в России, связанное с началом экономических реформ в 1990-е.
Однако в странах бывшего СССР, где падение доходов было более сильным, такой смертности в 1990-х не наблюдалось. Данные по странам бывшего СССР в Закавказье и Средней Азии показывают, что те же факторы в этих регионах не привели к столь же высокому росту смертности, как в России.
Теоретически можно увязать рост смертности с ухудшением качества медицинского обслуживания, однако в начале 1990-х оно не было настолько катастрофическим, чтобы объяснить этим сверхсмертность.
Исследователям приходится перейти к проверке других версий, а также прояснить и детализировать структуру данных, выявить внутри общего массива специфические группы случаев и, конечно же, провести новые сопоставления.
В начале 1990-х в Узбекистане наблюдалось повышение женской смертности. В Закавказье в тот же период наблюдался и некоторый рост мужской смертности, однако он полностью объясним участием жителей этих стран в военных конфликтах или в гражданских войнах. В России же картина совершенно иная: там массово уходили и продолжают уходить из жизни не только призывники, но и трудоспособные мужчины всех возрастов.
Это и создает роковой для России разрыв в продолжительности жизни женщин и мужчин, которые просто не успевают, так сказать, поправить демографическую ситуацию так, чтобы в нашей стране, прежде всего в русских семьях, в среднем приходилось более двух детей на семью.
Постепенно перебирая выдвинутые разными исследователями гипотезы, авторы принимаются за проверку самой, казалось бы, экстравагантной: все дело в употреблении спиртных напитков. Причем речь идет далеко не о любом алкоголе. Страны, для жителей которых характерно пристрастие к вину (Франция) или к пиву (Германия), такой высокой смертностью не отличаются. Причиной сверхсмертности алкоголь оказывается преимущественно в богатых странах, где сложилась традиция употреблять крепкие напитки в больших количествах. Речь в основном идет о Северной Европе. Читатель может не верить своим глазам, но речь идет о странах действительно процветающих. То есть между делом авторы развенчивают миф о том, что Россия пьет от нищеты. В странах действительно бедных, если считать по доходу на душу населения, у людей нет денег на покупку крепкого алкоголя.
В России ситуация стала меняться, когда страна эта еще называлась РСФСР: с конца 1960-х годов водка стала доступным напитком. В постсоветские времена с отменой государственной монополии отечественные товаропроизводители добились еще более существенного удешевления напитка. Если в советское время на среднюю зарплату можно было купить сорок три бутылки водки, сейчас — как минимум в три раза больше.
Вред водки и подобных ей напитков по данным, которые используют авторы, связан с тем, что при их приеме пик опьянения наступает спустя полтора-два часа. Образно говоря, «пациент» никак не может расслабиться и в результате выпивает дозу, опасную для его здоровья.
Опираясь на исследования европейских коллег, авторы показывают, что, оценивая воздействие алкоголизма на российскую ситуацию, нецелесообразно выделять тяжелых алкоголиков в отдельную группу, поскольку между употреблением крепкого алкоголя остальными группами населения и ростом смертности также наблюдается устойчивая положительная связь. По статистике алкогольное опьянение — неизменный спутник убийств, самоубийств и несчастных случаев.
Проблема России не уникальна. То же самое не так давно по историческим меркам происходило в Германии, Швеции, Финляндии, Норвегии и других «нордических» странах. Кроме того, холодный климат и успехи алкогольной промышленности наблюдаются и в других странах бывшего СССР, где тоже имеют место свои собственные «кресты».
По убеждению авторов, проблема может быть решена только путем повышения цен на крепкий алкоголь, то есть путем возобновления государственной монополии.
Возможно, авторам можно поставить в упрек то, что они упустили из виду живого человека и, так скажем, не уделили достаточного внимания социопсихологической подоплеке российского алкоголизма, которая, возможно, тоже может и должна быть описана статистически, и открытия также не заставят себя ждать. Однако думается, что и уже достигнутых результатов достаточно для того, чтобы начать что-то делать.
Пусть в последние годы превышение смертности над рождаемостью совсем незначительное — радоваться пока рано. Разрыв по-прежнему остается. Так что главный вывод работы Халтуриной и Коротаева все так же актуален: сам по себе экономический рост, которого еще надо дождаться, понижения мужской смертности не гарантирует — низкие цены на крепкий алкоголь в сочетании с высоким (по сравнению со странами тропической Африки) уровнем жизни по-прежнему опустошают нашу страну.