Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 4, 2012
От редакции
Реформа школы в нашей стране происходит
непрерывно вот уже двадцать лет. Граждане России как будто бы уже поняли, что
школа финансируется из их налогов, и соответственно желают за свои деньги
получать качественный продукт. Тем более что ныне школа не учит и воспитывает,
а предоставляет «образовательную услугу». Дело, однако, за малым — определить,
какими должны быть содержание и стоимость этой услуги, огласить критерии
качества и правила контроля и очертить круг ее реальных заказчиков и
исполнителей.
Судя по данным социологов, в понимании
большинства сограждан советская школа предоставляла вполне качественную образовательную
услугу. Профессионалы же, определяющие содержание реформы, придерживаются иного
мнения: будущее нельзя искать в прошлом (тем более тоталитарном), и в новой
постиндустриальной эпохе качественным следует считать такое образование,
которое не только и не столько вооружает знаниями, сколько прививает умение
постоянно их углублять и творчески применять. «Компетентностный подход» —
мировой тренд.
В обществе нет согласия ни по одному из
ключевых моментов школьной реформы. Была советская школа прекрасной или чудовищной?
Образование — право или обязанность? Необходимость или роскошь? Может оно быть
бесплатным или должно быть платным? Кто и за что платит? Кто и что производит и
приобретает? Кто судит? Консенсуса нет. Но, как справедливо заметил один
высокопоставленный чиновник, никакая реформа не может происходить в условиях
консенсуса, такова уж антиэнтропийная природа реформ.
Впрочем, абсолютно все участники реформы
согласны с одним: как ни реформируй любую школу, как ни алгоритмизируй и ни
оптимизируй производство образовательной услуги, в конечном счете все зависит
от учителя. Настоящему учителю не могут помешать ни тоталитарная советская система,
ни абсолютизированный рыночный подход, ни нищенская зарплата, ни родители в
роли «клиентов». Хороший учитель всегда найдет возможность хорошо делать свое
дело. Суть которого — творчество, сколько ни утверждай набор прокрустовых
стандартов.
Кстати, знаменитый «финский опыт»
образовательных реформ, который во всем мире признан наиболее успешным и
которому посвящены две публикуемые ОЗ статьи, основан, по свидетельству
специалистов, именно на том, что не только материальный, но и социальный статус
учителя в Финляндии — высочайший. И в школу попадают лучшие из лучших.
Россия в этом смысле пока бесконечно далека
от своего северного соседа. У нас остро стоит вопрос подготовки педагогов, которым,
как и всем нам, еще предстоит осознать, что в современном мире образование,
похоже, никогда не может считаться завершенным и должно продолжаться
непрерывно. Что требует невиданной для постсоветского человека интеллектуальной
гибкости и социальной подвижности, а от государственных институтов —
способности соответствовать новым задачам.
Собственно, и сами эти задачи пока еще не
сформулированы. Не только в отношении школы, которая, безусловно, не является
изолированным полигоном для культурных и социальных экспериментов, но и в
отношении стратегии развития страны в целом. Мы не знаем, кого хотим получить
«на выходе» из школы, каким должен быть ее идеальный выпускник, к решению каких
задач он должен быть подготовлен. Должен ли он любыми силами стремиться попасть
в вуз, или такое стремление — лишь эхо некой культурной традиции, устаревающей
с каждым днем по мере того, как ценность высшего образования девальвируется
ввиду его тотальности? Какие вузы будут в ближайшем будущем выпу-скать молодых
специалистов, хоть сколько-нибудь востребованных на рынке? Какие отрасли производства
будут (если будут) развиваться в России, когда нынешние старшеклассники, которые
сегодня выбирают свои университеты, их окончат? Можно ли рассчитывать на то,
что у кого-то в принципе есть ответы на эти вопросы?
Есть конкретные практические задачи, которые
даже в ситуации неопределенности тем не менее пытаются решать реформаторы
образования. Постепенно, хоть и медленно, решается проблема совместимости
стандартов и конвертации дипломов, выполняются обязательства по международным
соглашениям (у нас их ласково зовут «Пиза» и «Болонья»). Критикуемый ЕГЭ, суть
которого в конечном счете — в обеспечении независимого контроля над качеством
знаний, уже необратимо стал частью нашей жизни.
В общем, глаза боятся — руки делают. Даже
если нет четкого понимания, что именно должно стать творением рук.
В этом томе мы публикуем статьи и интервью
непосредственных авторов и участников реформы образования, зарубежных
экспертов, социологов, историков, экономистов. В них мы не получаем
сколько-нибудь исчерпывающих ответов на мучающие нас вопросы. Но, как нам представляется,
более точно формулируем сами вопросы — что уже почти полдела.