Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2012
Развитием городов управляли и в далеком прошлом. Строительство дворцов, крепостей и соборов, разбивка площадей и жилых кварталов (или «концов», как их называли в древнерусских городах) регулировалось правилами и даже планировалось. Яркий пример — прекрасная Прага. В середине XIV века император Карл IV начал коренную реконструкцию города. При нем было создано Новое Место с несколькими важнейшими открытыми площадями (Конский рынок, ныне — Вацлавская площадь, Скотный рынок, ныне — Карлова площадь, Сенной рынок, ныне — Сеноважная площадь), построены Карлов монастырь и Карлов университет — первый в славянских странах и в Центральной Европе вообще, восстановлен разрушенный мост через Влтаву. В пределах главных «точек развития», заложенных Карлом IV, город спокойно строился вплоть до начала XX века. И это несмотря на то что за отсутствием в те времена профессиональных планировщиков император постоянно пользовался услугами астрологов. Впрочем, Прага — это скорее исключение. Как правило, те, кто управляет развитием городов, бывают отнюдь не столь прозорливы.
По мере роста населения, усложнения социальной организации, развития инженерного оборудования и технических средств территория контроля и управления в городах увеличивалась: от отдельных улиц и площадей вначале до — к концу XIX века — города в целом. Параллельно формировалась и область науки, ответственной за этот процесс. В разных странах ее называют по-разному, но наиболее расширительное, общее — «урбанистика»[1].
По сути речь идет об управлении пространственным развитием[2], хотя термин этот не вполне точный, поскольку далеко не всегда происходящие в городе изменения носят позитивный характер, являются «развитием» в строгом смысле. Скажем, на отечественных просторах управление организовано куда хуже, чем в Праге XIV века. Тем не менее мы будем использовать именно это устоявшееся словосочетание[3], не придавая ему какой-либо оценочной окраски.
Как и всякое другое, управление пространственным развитием предполагает планирование, прогнозирование и проектирование будущего состояния города. И, конечно, — реализацию этих планов путем установления различных процедур: выдачи разрешений, согласования намерений, утверждения проектов строительства. Эта рутинная часть повседневного управления развитием называется «регулированием»[4].
Будучи ключевыми звеньями системы управления, планирование и регулирование, тем не менее, остаются только инструментами, с помощью которых воплощается та или иная управленческая идеология. Именно она определяет, какие мировоззренческие установки закладываются в систему управления, на что оно направлено, какими критериями пользуется для оценки результатов, что считается успехом и неудачей. Все эти вопросы и составляют круг профессиональных интересов урбаниста.
Ценностные установки
Эволюция городов и городской жизни напрямую связана с изменением ценностных установок, реализуемых в управленческих действиях.
Как пишет Мишель Фуко, становление социальной медицины и гигиены в Париже XVIII века на многие годы определило развитие города. Помимо решения насущных задач — строительство канализации, водопровода, озеленение, борьба со скученностью — в результате этой гигиенической революции возник интерес к пространственной организации города[5] и началась разработка ее научных основ.
Удобство движения пешеходов и гужевого транспорта, а также борьба с пожарами, что особенно важно в городах с деревянной застройкой, были во второй половине XVIII века положены в основу екатерининского плана переустройства российских городов[6]. Однако задуманная Екатериной II перестройка преследовала еще и эстетические, а также культурологические цели — привнесение в российскую действительность образцов западного жизнеустройства. Взятые за эталон схемы планировки с регулярными улицами, прямой сеткой кварталов, круглыми и овальными площадями и обязательным «трехлучием», замыкающимся на вертикаль шпиля или колокольни, были заимствованы из Франции и Италии, прежде всего из Парижа и Рима, и удачно применены в Петербурге, Азове и Таганроге.
Если говорить о социальном устройстве городского сообщества, то здесь одну из главных идей выдвинул Фридрих Энгельс, выпустивший в 1845 году книгу «Положение рабочего класса в Англии» и вольно или невольно выступивший в ней в роли социолога-урбаниста[7]. Энгельса волновали проблемы социальные: «позорное экономическое положение пролетариата неудержимо толкает его вперед и заставляет бороться за свое освобождение». Занимаясь ими, он показал, сколь разительно различаются условия жизни английского городского пролетариата и состоятельных горожан. Энгельсовский тезис «равных для всех условий проживания» в урбанистике был трансформирован в идею города, одинакового во всех своих частях, «равномерного». И до сих пор этой достаточно примитивной логической конструкцией продолжают руководствоваться те, кто занимается управлением пространственного развития отечественных городов[8].
Другая идея, на много лет определившая пути городского развития, была сформулирована Эбенизером Говардом в книге 1898 года издания «Города-сады будущего». Мало кто помнит основной пафос этой книги: экономическое и экологическое благополучие города может быть обеспечено, если он управляется коллективно. Говард представлял свой идеальный город очень конкретно — круг радиусом 1 км, в самом центре которого помещается парк, число жителей — 32 тысячи. Его окружают концентрические круговые жилые зоны малоэтажной застройки с приусадебными участками. Промышленность и сельхозугодия вынесены на периферию. Как и в случае Энгельса, главная идея со временем утратила актуальность, но образ города-сада, состоящего из утопающих в зелени домов, продолжает жить как мировоззренческая установка на протяжении уже более ста лет.
В этом же ряду следует вспомнить и замечательного ученого, основателя чикагской школы социальной экологии Роберта Парка. Он и его последователи (Эрнст Берджесс, Родрик Маккензи) в 20—30-х годах прошлого века разработали теорию организации города, основанной на социальном контроле и консенсусе между различными группами. Парк, в частности, впервые обосновал ключевую роль в функционировании американского городского сообщества «соседства» — небольшого района, жителей которого объединяют социальные, религиозные, культурные, а зачастую и этнические связи, с выборными органами низового самоуправления. Сегодня большинство тех, кто занимается городским развитием, исходят из того, что именно соседство является основной «социальной молекулой» города.
В 1961 году вышла книга журналистки Джейн Джекобс «Смерть и жизнь больших американских городов» (см. рецензию в этом номере). Она написана как бы с позиции наделенного здравым смыслом простого человека, который ставит под сомнение все принципы городского планирования и академической науки: полезность для общества крупных девелоперских проектов, надежность профессиональных прогнозов, непогрешимость солидных профессоров и консультантов. Вслед за Джекобс многие ученые начинают развивать теорию городской среды как субъективной реальности, неотделимой от осваивающего и обживающего город человека, творимой его сознанием и существующей только в нем[9].
В 80-х годах прошлого века общей практикой становится технология управления, предполагающая участие горожан и их сообществ в принятии решений, а также целенаправленную поддержку таких сообществ. Сейчас эту технологию так или иначе используют все успешные города мира. В России же ситуация иная: управление нашими городами так и застряло в первой половине прошлого века, оставшись, по сути, авторитарным и технократическим.
Градостроительство во властных интересах
В отличие от западного на отечественное управление пространственным развитием тяжелый отпечаток наложили социалистическая идеология и социалистическое планирование. Мировоззренческую основу такого управления в полной мере отражает термин «градостроительство», пришедший на смену более адекватным, использовавшимся в дореволюционной России — «благоустройство города»[10] или «городское дело»[11].
Система советского градостроительства заложена была в 1930-х годах и окончательно оформилась в конце 1950-х — начале 1960-х с переходом к так называемому индустриальному домостроению. Типовые дома выстраивались в типовые микрорайоны, которые в свою очередь объединялись в стандартные жилые районы. Даже новые города строились так же — из стандартных элементов, организованных в соответствии с нормативной схемой. Градостроители фактически выступали здесь блюстителями государственных интересов, а горожане в этой системе были редуцированы до «населения», имеющего крайне ограниченный набор потребностей. Это была ущербная система, поскольку, во-первых, искусственно объединяла совершенно разные в управленческом отношении объекты и цели, а во-вторых, игнорировала интересы конкретных людей и групп, насаждая самые примитивные, антигуманные стандарты городской среды.
Только к 80-м годам прошлого века мировоззренческая основа градостроительства стала наконец поворачиваться в сторону человека — формирования благоприятной среды его обитания. Однако и по сей день это во многом остается лишь декларацией: интересы инвестора, вкладывающего деньги в строительство, доминируют — как раньше государственные — над любыми другими, в том числе и над интересами жителей. Объясняется это просто: именно за счет инвестора «кормится» вся система градостроительного управления[12].
Ярким примером управленческого решения, принятого исключительно в интересах властей и близкого к ним капитала, стало расширение Москвы в юго-западном направлении до границ Калужской области с переносом туда основных правительственных учреждений. Несмотря на негативную реакцию большинства экспертов и очевидно «атавистический» характер подобного подхода к развитию города[13], этот проект продвигается, практически не встречая сопротивления.
Попытка реформирования: новое градостроительное законодательство
Попытка реформировать систему управления пространственным развитием была предпринята в конце 1990-х годов. Тогда был принят новый Земельный кодекс, а вслед за ним (в 2005-м) — новый Градостроительный кодекс РФ. Эти документы вполне отвечали мировым трендам. Новое в них было то, что они учитывали реалии рынка и участие в формировании и трансформации городской среды различных субъектов. Градостроительный кодекс установил процессуальные нормы для подготовки земельных участков различных форм собственности к проведению тех или иных работ, например, освоению новых территорий, реконструкции застроенных районов, разделению больших массивов земель на основе рациональных схем территориального планирования. Он регулирует все этапы инвестиционно-строительного процесса: получение разрешения на строительство, формирование и развитие объектов недвижимости, достижение баланса общественных и частных прав, интересов государства и местного сообщества. Крайне важным шагом стало введение новой системы правового регулирования строительства и использования недвижимости. Теперь оно осуществляется на основе местных «Правил землепользования и застройки», устанавливающих четкие регламенты для собственников и инвесторов.
Кроме того, архитектурное проектирование и градоустройство были законодательно разделены, а целью последнего объявлено достижение баланса интересов различных субъектов власти и собственников — прежде всего через механизм публичных слушаний. В свою очередь архитектурно-строительное проектирование контролируется в той части, которая касается безопасности и охраны здоровья граждан — в первую очередь посредством проведения государственной экспертизы технических решений, заложенных в проектах.
При всем том многое, и прежде всего то, что связано с публичным благом, в современном градостроительном законодательстве остается полностью или частично неурегулированным. Но даже то, что уже сделано, ощутимо улучшило бы качество городской среды, если бы не российская управленческая практика. Федеральные органы власти, городские власти Москвы и Санкт-Петербурга, а также многие отечественные архитекторы, как могут, противятся реформам.
Борьба с открытостью
То, что в авангарде сопротивления управленцы — неудивительно. Реформа резко снижает, как принято сейчас говорить, «коррупционную емкость» системы. Де-факто нынешнее российское управление пространственным развитием, в противоположность господствующему на Западе тренду, становится все более закрытым. Все решают между собой, часто в жестокой борьбе, различные олигархические и властные группы, а обществу преподносятся уже готовые проекты. Так было с инноградом в Сколково, с расширением Москвы, с Олимпийскими играми в Сочи и предстоящим саммитом АТЭС на острове Русский. Реализация этих проектов идет в обстановке повышенной секретности, сотрудникам осуществляющих их фирм категорически запрещено раскрывать какую-либо информацию. Официальные сообщения целостной картины не дают, так что судить об общественной полезности гигантских инвестиций практически невозможно. Лишь по чистой случайности общественность узнает, что ванты для моста между Владивостоком и островом Русским изготавливают во Франции и оттуда доставляют аккуратно упакованными. А через какое-то время появляется информация, что они валяются под ногами мостостроителей без всякой упаковки. Да и вообще не вполне понятно, зачем размещать на острове Русском Дальневосточный университет.
Эти требующие огромных средств (стоимость моста на остров Русский в настоящее время оценивается в 35,5 млрд руб. при плановой смете в 7 млрд) проекты реализуются на деньги граждан России, на наши с вами деньги, и мы, казалось бы, вправе знать, как они используются. Однако у нас любое посягательство на «святое» право власти определять, что хорошо или плохо, полезно или бесполезно, жестко пресекается.
Регулирование развития города на основе нормативных положений и регламентов, одинаковых для всех участников процесса, постоянный диалог между последними в форме публичных дискуссий и слушаний, обсуждение возможных решений экспертным сообществом — вся эта сложнейшая технология требует от управленцев высокого профессионализма. Специалистов же соответствующей квалификации в системе управления городами сейчас очень мало. Но главное, власти не готовы смириться с тем, что городские сообщества, инфраструктуры, экономика — объекты чрезвычайно сложные. Легче отдать приказ и требовать немедленного его исполнения, чем изыскивать тонкие методы воздействия на сложную и хрупкую городскую систему.
Столичный синдром
Отдельно следует отметить роль Москвы в противодействии внедрению современных технологий управления пространственным развитием, ибо политика столичных властей воспринимается в других городах и регионах как образец для подражания, на нее же ориентируется высшее руководство страны.
В столице, например, до сих пор не разрешена продажа земли в частную собственность, отсутствуют единые правила землепользования и застройки, а все решения о предоставлении участков под строительство принимаются в индивидуальном порядке. Московская бюрократия непобедима — коррупционная емкость процедур не снижается, несмотря ни на какие усилия.
Из-за крайне запутанной, нелогичной системы управления часто принимаются прямо противоположные решения, касающиеся одного и того же объекта. Например, сейчас несколько команд, которых курируют разные вице-мэры, параллельно разрабатывают проектные материалы по Нагатинской пойме и территории завода ЗИЛ. Очевидно, что совместить все наработки не получится. Порожденная такой организацией дела путаница оборачивается в лучшем случае низкой эффективностью капиталовложений, а в худшем — кардинальным снижением качества городской среды.
Всякие попытки как-то рационализировать управленческие процедуры, которые неизбежно усложнят жизнь чиновников, забалтываются в ходе согласований в огромном числе структурных подразделений столичного правительства. Все нововведения сводятся к формальному перелопачиванию цифр и замене слов, не задевая сути городского управления.
Вопросы предоставления прав на земельные участки и разрешений на строительство невероятно запутанны. Вполне обоснованное требование к высокому архитектурному качеству инвестиционных объектов на деле оборачивается бессмысленным усложнением процедуры, а это в конечном счете приводит к тому, что побеждает не архитектура, а коммерция. Примеров тому множество: застройка в начале Арбата, снос и перестройка Военторга и гостинцы «Москва», Манежная площадь, Александровский сад и многие другие проекты. Такого рода безобразия в сегодняшних западных городах практически невозможны.
Проблемы московского строительного комплекса столь вопиющи, что на них в конце концов обратило внимание высшее руководство страны, но вылилось это в юридический казус. «Столичный синдром» принялись лечить в масштабе всей страны — было выпущено общее для России распоряжение упростить процедуры предоставления земельных участков и разрешений на строительство. Абсолютно разумное для Москвы, Московской области и, возможно, для Санкт-Петербурга, оно совершенно не отвечало реалиям других городов, которые давным-давно ввели у себя Правила землепользования и застройки и соответствующие им процедуры.
Архитектурная фронда
Парадоксально деструктивную роль в управлении пространственным развитием российских городов играет российский институт архитектуры. Дело в том, что отечественные управленцы долгое время отказывались различать архитектуру и градостроительство. Рассуждали примерно так: архитекторы создают проекты зданий и сооружений, а градостроители — проект города, то есть отличие только в масштабе. Соответственно архитектурного образования и опыта достаточно, чтобы с успехом заниматься городским развитием и управлением.
И когда Градостроительный кодекс отделил градоустройство от архитектуры, сузив для архитекторов профессиональное поле, им это, естественно, не понравилось. Те из них, кто занимал высокие посты и имел доступ в высшие эшелоны власти, стали, используя свои связи, всеми силами разрушать систему, заложенную этим документом. Их цель — вернуть времена, когда власти и архитекторы принимали решения о строительстве и развитии городов самостоятельно, не считаясь с мнением горожан и городских сообществ.
Меж тем выделение градоустройства в отдельную отрасль — безусловное благо. Деятельность архитекторов и градоустроителей основывается на совершенно разных принципах, и перенос архитектурных приемов и установок на городское управление оборачивается тяжелыми для города последствиями. Архитекторы мыслят художественными образами в масштабе здания или комплекса зданий. У планировщика же — совсем другая оптика: его задача органично включить конкретные объекты в широкий пространственный, исторический, социальный контексты.
Доминирование архитектурного проектирования странным образом отвечает интересам нынешних властей, которые по изложенным выше причинам не заинтересованы в комплексном решении градостроительных проблем. Им проще воспроизводить девелоперские технологии вчерашнего дня и как можно меньше взаимодействовать с общественностью.
В том же Сколково, где все формальные требования к градостроительной документации были выполнены, а к архитектурному проектированию привлечены лучшие архитекторы страны и зарубежные звезды, важнейшие вопросы урбанистической политики так до сих пор и не решены. Например, так и не ясно, как будет функционировать это образование — как город с постоянным плюс транзитным населением или как разновидность бизнес-центра с гостиницей длительного пребывания? Непонятно, как вообще будет функционировать этот инновационный инкубатор. Не решена проблема организации транспортной связи с Москвой и аэропортом Внуково. Нарастает озабоченность жителей соседних населенных пунктов, поскольку появление такого крупного центра неизбежно повлияет на их жизнь, и практика показывает, что не обязательно положительно. Даже если опустить отнюдь на самом деле не простые вопросы снабжения энергией, теплом, водой, связью, остается не проясненным главное — какова экономика этой затеи? Что это — девелоперский проект частной компании, одновременно решающей государственные задачи и потому пользующейся целым рядом преференций, или частно-государственное партнерство? Или что-то еще? При этом первоначальный мастер-план недавно был коренным образом пересмотрен, то ли потому, что мешал развернуться архитектурной мысли, то ли потому, что не устраивал управленцев по причине «чрезмерной» ясности. В любом случае, что бы ни говорили о нуждах инновационного развития, столь масштабные проекты нуждаются в значительно более глубокой социальной и экономической проработке.
Никто не сомневается в важности собственно архитектурного проектирования. Но оно одно не может решить задачу создания функционирующего города, перед которым стоят, к тому же, столь сложные инновационные задачи.
Благие пожелания
Ценностная установка на поддержание и воспроизводство городского сообщества, улучшение качества жизни и городской среды требует принципиально иного взгляда на город, его планирование и регулирование. Городская среда, понятная жителям, наполненная разнообразными смыслами, с привлекательными публичными пространствами и насыщенной общественной жизнью, может возникнуть, только если будет изменена технология управления — как в профессиональном, так и в социально-организационном плане. Система планирования и регулирования должна стать гораздо более прозрачной, в нее должны быть вовлечены горожане и различные группы стейкхолдеров. Принцип, более полувека назад утвердившийся на Западе, что все люди имеют право на городское пространство, должен обрести все права и в нашей стране. Несомненно, такой подход потребует совершенно других профессиональных инструментов, таких, чтобы разноголосица мнений не препятствовала, а способствовала принятию эффективных решений. И конечно, многое зависит от отношения к городу горожан, «средовой» эгоизм которых должен уступить место желанию сотрудничать.
И все же определяющей в этом процессе остается позиция властей, которые никак не свыкнутся с простой мыслью: городское сообщество — непреходящая ценность.
[1] Отличный обзор на эту тему см.: Глазычев В. Л. Урбанистика. М.: Европа, 2008.
[2] Вендина О. Противоречивое развитие российских городов: новые вызовы — старые решения. Альманах «Коперник Лабс» / Под ред. А. В. Иванова. 2008. http://almanac2008. kopernik-labs.ru/
[3] Оно используется в Европейской хартии устойчивого развития городов.
[4] Подробнее тему градорегулирования см.: Градорегулирование: Основы регулирования градостроительной деятельности в условиях становления рынка недвижимости. Коллектив авторов под руководством Э. К. Трутнева. М.: Фонд «Институт экономики города», 2008; ВысоковскийА. А. Правила землепользования и застройки: руководство по разработке. Опыт введения правового зонирования в Кыргызстане. Бишкек: Ега-Басма, 2005; Рекомендации по подготовке правил землепользования и застройки. Фонд «Институт экономики города», Фонд «Градостроительные реформы». М.: Совет муниципальных образований Московской области, 2008.
[5] Фуко М. Рождение социальной медицины. В книге: Мишель Фуко. Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 3. М.: Праксис, 2006.
[6] Екатерина II почти сразу после восшествия на престол 28 июня 1762 года преобразовала петербургскую Комиссию строений в Комиссию для устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы, во главе которой был поставлен крупнейший государственный деятель Иван Иванович Бецкой. Первым городом, получившим новый план (архитектор П. Никитин), была Тверь, сгоревшая дотла весной 1763 года. Опыт посчитали удачным, и уже 25 июня 1763 года императрица издала указ «О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов, по каждой губернии особо». Комиссия просуществовала 34 года и все это время ежегодно выпускала в среднем 10—12 новых городских планов.
[7] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2 изд. Т. 2. С. 231—517.
[8] Неравномерность (как и неоднородность) — фундаментальное свойство города. А формула «равные условия проживания» сегодня понимается как «равенство возможностей выбора для проживания из множества разных сред, предлагаемых городом».
[9] На тему городской среды написано очень много книг и статей. О предложенной трактовке городской среды подробнее см.: Городская среда: проблемы существования / Под ред. А. А. Высоковского и Г. З. Каганова. М.: ВНИИТАГ, 1990; Высоковский А. А. Визуальные образы городской среды. М.: Издательство Locus Standi, 2008.
[10] Так называлась замечательная книга Владимира Семенова, изданная в 1912 году (переиздана в 2003 году); см. также: Дубелиръ Г. Д. Городсия улицы и мостовыя. Юевъ, 1912.
[11] Журнал «Городское дело» издавался в Санкт-Петербурге с 1909 по 1917 г. Его редактором был известный специалист по вопросам городского хозяйства Л. А. Велихов.
[12] Читайте об этом в статье «Москва не сразу строится». Анонимный автор. http://zhurnal.lib.ru/c/chelowek_b_g/mnss.shtml. Перепечатана в архитектурном журнале под характерной рубрикой «Внимание: клевета» (Проект Классика, М., XI—MMIV). Интересующимся этой темой рекомендую книгу известного американского ученого Эрнандо де Сото «Загадка капитала. Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире». Пер. с англ. М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2001 (первое издание 2000 г., Basic Books, Нью-Йорк). В книге приводится сравнение коррупционных схем регистрации прав на недвижимость и строительство в разных странах.
[13] Развитие городов за счет расширения территории практиковалось в 1960-х годах, и в современной урбанистике признано неэффективным. В настоящее время урбанисты и управленцы стремятся сохранить города компактными.