Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2005
О. И. Киянская. Южное общество декабристов. Люди и события: Очерки истории тайных обществ 1820-х годов. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2005. 443 с.
Книга известного декабристоведа Оксаны Ивановны Киянской вышла в канун очередной, хотя и не очень круглой годовщины восстания декабристов (180 лет). 80 лет назад вовсю шли споры о том, надо или не надо отмечать столетний юбилей восстания декабристов. Эти споры были напрямую связаны с ответом на вопрос о том, чьи классовые интересы представляли члены тайных обществ. Были ли они представителями отживавшего свой век реакционного дворянства (и тогда чествовать их незачем) или же за ними стояла нарождающаяся прогрессивная буржуазия (тогда, конечно же, праздновать необходимо). Не буду утомлять читателя подробным изложением этой полемики, в ходе которой, в частности, высказывалось предложение отмечать восстание Черниговского полка, а о 14 декабря забыть — поскольку именно офицеры-черниговцы были наиболее «прогрессивными» элементами в заговоре. Сегодня сама постановка таких вопросов кажется абсурдной. Отмечать или не отмечать годовщины выступления декабристов каждый решает для себя. И вне всякой зависимости от классовых интересов.
Книга Киянской вышла к юбилею, но отнюдь не была к нему приурочена. Это не юбилейное издание. Составляющие ее очерки писались на протяжении ряда лет и в большинстве своем были опубликованы в различных периодических изданиях. Правда, от внимательного читателя не укроется, что почти все ранее опубликованные очерки подверглись существенной переработке и, собранные под одной обложкой, производят впечатление целостной монографии. Фактически это первое в декабристоведении монографическое исследование, посвященное Южному обществу. Защищенная в 1950-х годах диссертация С. Файерштейна до сих пор остается не опубликованной[1].
История Южного общества в книге Киянской дается через портреты его основных деятелей: П. И. Пестеля, А. П. Юшневского, С. Г. Волконского, С. И. Муравьева-Апостола, М. П. Бестужева-Рюмина. Такой взгляд позволяет, с одной стороны, избежать абстрактно-тематического изложения организационных форм и идеологических установок, а с другой — представить тайное общество как живой организм, в котором судьбы и политические амбиции заговорщиков оказывают решающее влияние на их тактику.
Книга Киянской свободна от схоластических рассуждений о том, были ли декабристы революционерами или либералами. Понимая, что этот вопрос не только не имеет решения, но и уводит на ложный путь, автор оперирует термином «революция» в значении, принадлежащем изучаемой эпохе. Для Киянской, как и для самих декабристов, очевидно, что замышляемый ими переворот полностью соответствует понятию «революция», так же как то, что идеологически их революционные стремления питались европейскими либеральными теориями.
Еще с дореволюционных времен историки декабризма писали о том, что декабристы были сторонниками военной революции. После работ Ю. Г. Оксмана это положение прочно вошло в научный оборот и стало общепризнанным. Много говорилось об испанской революции 1820–1823 годов[2]. В ней, по мнению исследователей, декабристы видели бескровную антитезу кровавой Француз ской революции XVIII века. Но при этом никто из историков никогда не задавался вопросам, а что, собственно, стояло за идеей военной революции. На что рассчитывали российские Риеги и Квироги? Были ли их замыслы всего лишь «заговорами между Лафитом и Клико», а сами они «взрослыми шалунами», не отдающими отчет в своих словах и поступках, или же это были серьезные люди, прекрасно осознающие, на что они идут, и решающие задачи соответствующими им методами? Этот вопрос впервые в полной мере ставится в рецензируемой книге.
Уже сама постановка вопроса о практической стороне декабристского заговора предопределила и структуру книги, и ее главного героя. Им является лидер Южного общества Павел Иванович Пестель — одна из самых ярких и сложных фигур декабристского движения. Сравнительно недавно Киянская выпустила научную биографию Пестеля[3], где были впервые показаны многие грани в деятельности декабриста. В новой книге Киянская значительно дополнила и уточнила результаты своего предшествующего исследования. По сути дела она впервые показала Пестеля не только как крупнейшего теоретика движения, каким он уже неоднократно представлялся в многочисленных работах ее предшественников, но и раскрыла новые, неизвестные ранее, стороны его конспиративной деятельности. «Обладая умом практического политика, Пестель, — пишет Киянская, — намного раньше других осознал, что осуществление высоких идей тайных обществ невозможно без использования заведомо “грязных” средств. Заговор не может состояться без финансовой поддержки, революция не будет успешной без нейтрализации (путем, в частности, шантажа и подкупа) высших начальников, контролирующих значительные войсковые соединения. Все это никоим образом не вязалось с общедворянскими представлениями об офицерской чести, вполне разделявшимися как большинством декабристов, так и их идейными противниками» (с. 14).
Портрет, прямо скажем, непривлекателен и уж во всяком случае далек от традиционного представления о декабристах как о рыцарях без страха и упрека. Однако не будем спешить. Киянская отнюдь не склонна к абстрактному морализаторству и даже стремится встать на точку зрения своего героя, показать логику его действий. Она уверена: трагедия жизни Пестеля как раз и состояла в несоответствии между желанием «счастья своей Родины» и осознанной необходимостью пожертвовать для этого «собственной честью». Но именно в этом автор видит и главный смысл «гражданского подвига» Пестеля (с. 14). На это положение важно обратить внимание для того, чтобы у читателя не создалось впечатления, что автор рецензируемой книги поставила себе целью во что бы то ни стало, говоря языком современной печати, «нарыть компромат» на очередную жертву «журналистского» расследования.
И тем не менее книга не о «гражданском подвиге» декабристов — об этом давно уже написано сотни тысяч страниц. Речь в ней о закулисной стороне подвига, или, по выражению автора, о «грязных средствах», «финансовой поддержке», «шантаже», «подкупе» и т. д. Сделав эти малопривлекательные предметы объектом научного исследования, Киянская по-новому осветила не только отдельные стороны в деятельности южных декабристов, но и представила совершенно новую концепцию Южного общества. Для того чтобы лучше понять, в чем заключается эта новизна, необходимо хотя бы бегло напомнить читателю внешнюю канву событий, приведших к образованию Южного общества, так, как это представлено в традиционном декабристоведении.
В январе 1821 года в Москве состоялся съезд Союза благоденствия, на котором собрались в основном умеренные члены общества[4]. Пестеля на съезд не пригласили, и Юг в Москве представлял его идейный противник И. Г. Бурцев. После долгих и неплодотворных прений было принято решение тайное общество распустить. Малочисленность участников съезда, их нерепрезентативность делали такое решение заведомо ущербным, и реакция Пестеля последовала незамедлительно. Как только ему стало известно, что Союз благоденствия распущен, он тотчас же отказался признать такое решение и, повествуют научные и учебные издания, создал Южное общество.
Но здесь надо сделать остановку. Действительно ли Пестель создал новое общество? Новое общество предполагает новое название, новый устав, новую организационную структуру. Но ничего этого как раз и не было. Название «Южное общество» возникло post factum, уже в ходе следствия, своего ус тава у него не было. Организационная структура с подразделением на управы (Каменскую, Васильковскую и Тульчинскую) полностью соответствовала структуре Союза благоденствия. Да и сам Пестель продолжал называть свое общество Союзом благоденствия. А Союз, как известно, был рассчитан в первую очередь на пропаганду либеральных и филантропических идей, его конспиративность была более чем условной, а возможности произвести военный переворот практически нулевыми. Возникает резонный вопрос: зачем же Пестель так держался этого общества, искусственно продлевая его жизнь и понимая при этом исчерпанность его тактики?
Ответ на этот вопрос и дает книга Киянской. Исследовательница в результате кропотливого изучения множества архивных документов пришла к выводу, что пестелевский замысел военной революции лишь в минимальной степени был связан с тайным обществом. Декабрист замышлял крупномасштабную акцию, предполагающую движение всей 2-й армии, дислоцирующейся вдоль юго-западных границ империи, на Петербург. Киянская впервые в историографии показала, как готовился этот проект, каковы были источники его финансирования, и даже реконструировала возможный маршрут движения войсковых соединений. В этот заговор были втянуты десятки, а то и сотни различных чинов 2-й армии. Многие их них, особенно высший генералитет, даже не подозревали, какими сетями опутал их командир Вятского полка Пестель, через руки которого шли огромные денежные суммы, так и не доходившие до места своего официального предназначения. Пестель, как подчеркивает Киянская, увлекательно распутывая сложный клубок финансовых потоков, не был банальным казнокрадом. В отличие от большинства своих коллег — полковых командиров, командир Вятского полка не обогатился за счет «казенных сумм». Его личное бескорыстие в денежных делах не может быть поставлено под сомнение. Он обогащал других, в частности командира своей дивизии генерала А. В. Сибирского. Подкуп начальства предоставлял Пестелю широкую арену деятельности, позволял вести пропаганду, вербовать новых сторонников и постепенно готовить армию к восстанию.
Знало ли щедро подкармливаемое начальство, чтo стоит за всеми этими махинациями командира Вятского полка? Состояние источников не позволяет делать на этот счет каких-либо определенных умозаключений. Но даже если и закрадывались в их головы какие-то подозрения, то они явно предпочитали отмалчиваться, боясь быть в случае чего выведенными на чистую воду. На это-то был весь расчет Пестеля.
Но какие бы большие суммы ни шли через его руки, их все-таки было недостаточно для того, чтобы обеспечить материальную сторону движения армии на Петербург. Для этого требовалась казна всей армии, что могло быть обеспечено лишь вовлечением в заговор интендантской службы. Таким образом в исследовательское поле Киянской попал генерал-интендант 2-й армии А. П. Юшневский.
«Историографическая судьба» Алексея Петровича Юшневского, одного из директоров Южного общества, парадоксальна. Нельзя сказать, что он принадлежит к числу «забытых», «неизвестных» или даже «известных узкому кругу» декабристов. Его имя часто мелькает на страницах источников, без его упоминания не обходится ни одно более-менее масштабное исследование по истории движения декабристов. И между тем — не только ни одного монографического исследования, но даже ни одной развернутой характеристики, ни одного четкого суждения о его роли и месте в декабристском движении в литературе не обретается. Этот пример как нельзя лучше показывает ограниченность возможностей традиционного идеологизированного декабристоведения. Юшневский не идеолог, не пропагандист и историкам оказался неинтересен, но тогда почему столько внимания уделял ему Пестель и многие другие члены тайного общества?
Киянской первой пришел в голову, казалось бы, совершенно очевидный ответ. Он интендант, и этим все сказано. В его руках были сосредоточены финансы, материальная часть всей армии с ее запасами продовольствия, обмундирования и т. д., одним словом, всего того, без чего армия и шагу не смогла бы ступить в случае восстания. Архивные находки лишь подтвердили первоначальную мысль автора рецензируемой книги, и роль в структуре тайного общества скромного с идеологической точки зрения интенданта стала совершенно понятной.
Сразу оговоримся, что собранные по крупицам архивные материалы дают лишь косвенные указания на тот план восстания, который обдумывали Пестель с Юшневским. Да и было бы наивно рассчитывать, что они оставили бы после себя какие-то письменные следы. Киянская опиралась исключительно на деловую документацию, позволяющую проследить характер размещения продовольственных магазинов. Все это позволило автору предположительно указать возможный маршрут движения мятежной армии на Петербург. Примечательно, что при этом «оголялось» южное направление (тогда как ожидалась война с Турцией). Конечно, это гипотеза, полученная методом научной реконструкции, и читатель вправе высказывать скепсис по этому поводу. Но нельзя не отметить умение внимательно вчитываться в, казалось бы, «молчащие» архивные документы и ставить правильные вопросы.
Примером другой не менее яркой гипотезы может служить очерк, посвященный А. И. Майбороде. Анализ архивных материалов позволил Киянской пересмотреть традиционное представление о том, что Пестель по ошибке принял Майбороду в тайное общество, не подозревая, что тот окажется предателем. Эти люди, оказывается, были гораздо теснее между собой связаны, чем считалось раньше. Их объединяли общие финансовые махинации. Правда, если командир Вятского полка воровал «на революцию», то Майборода оказался банальным уголовником. Это в итоге и обусловило конфликт между ними и последовавшее затем предательство.
Но самые интересные события, описываемые в книге, произошли много лет спустя после казни Пестеля, и связаны они с загадочной смертью предателя. Собственно говоря, до исследования Киянской ничего загадочного в его смерти не было. Официально считалось, что Майборода покончил жизнь самоубийством. Предполагалось, что Майборода покончил с собой, как Иуда, терзаемый муками совести. Ни у современников, ни у потомков эта версия сомнения не вызвала. Однако Киянская со свойственным ей умением внимательно читать исторические источники пришла к выводу, что в тексте официального медицинского заключения о смерти Майбороды очень много странностей и несообразностей. Короче говоря, рана, явившаяся причиной смерти, не могла быть нанесена собственной рукой.
Подтверждение этому исследовательница нашла в «Кратком изложении судебной медицины для академического и практического употребления», написанном известным в то время доктором медицины профессором С. А. Громовым. В этом пособии ранение, аналогичное полученному Майбородой, приводится чуть ли не как хрестоматийный пример невозможности таким способом нанести себе смертельное ранение, из чего само собой следует, что медицинская экспертиза сознательно ввела следствие в заблуждение. И мы имеем дело с убийством. Не буду портить читателю удовольствие самому узнать, кто, по мнению автора книги, является подлинным убийцей Майбороды. Скажу только, что закручен этот сюжет не хуже самого захватывающего детективного романа. И опять же читатель вправе принять или отвергнуть выдвигаемую автором гипотезу, но не отдать должное глубине проникновения в изучаемый материал, умению видеть привычные, казалось бы, вещи в непривычном ракурсе невозможно.
К сожалению, размеры рецензии не позволяют нам более подробно остановиться на различных сюжетах этой насыщенной фактами и мыслями книги. Советуем читателю обратить внимание на интересную трактовку темы «Пестель и Пушкин», постановку новой для декабристоведения проблемы «декабристы и еврейский вопрос», а также яркие портреты М. П. Бестужева-Рюмина, С. Г. Волконского и многих других деятелей тайного общества.
Написанная хорошим литературным языком, что все реже и реже бывает в наше время, книга Киянской несомненно займет одно из первых мест в современной отечественной историографии.
[1] Файерштейн С. М. Южное общество декабристов: Дис. … д-ра ист. наук. М., 1950.
[2] См., например, интересную работу академика Е. В. Тарле «Военная революция на Западе Европы и декабристы» в сб.: «100-летие восстания декабристов» (М., 1927. С.113–124).
[3] Киянская О. И. Павел Пестель. Офицер, разведчик, заговорщик. М., 2002. См. нашу рецензию на эту монографию: Отечественная история. 2003. № 5. С.175–177.
[4] Из «радикалов» был лишь Михаил Орлов, но это особая тема, касаться которой в данном случае нет возможности. Современную точку зрения на поведение Орлова на Московском съезде см. в книге В. М. Боковой «Эпоха тайных обществ» (М., 2003).