Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 2, 2005
Е. Ю. Протасова. Феннороссы: жизнь и употребление языка. СПб.: Златоуст, 2004. 308 с.
Жанр интервью: Особенности русской устной речи в Финляндии и Санкт-Петербурге / Ред. Марья Лейнонен. Tampere: Slavica Tamperensia VI. Tampere University Press, 2004. 232 c.
На первый взгляд между двумя рецензируемыми книгами не так уж много общего. Одна из них — монография, которую можно рекомендовать не только специалистам, но и неподготовленному читателю, другая — сборник статей, предназначенный для лингвистов-профессионалов. Тем не менее эти книги прекрасно дополняют друг друга и дают возможность взглянуть с разных точек зрения на один и тот же культурный феномен: русские люди в Финляндии.
И с с л е д о в а н и е Е. Ю. Протасовой вводит читателя в широкий круг проблем, так или иначе связанных с жизнью русских в Финляндии. Разносторонний подход и использование данных нескольких дисциплин (лингвистики, (этно)антропологии, культурологии, социологии, психологии и др.) создают в высшей степени позитивное ощущение, будто специалисты самого разного профиля нашли общий язык и смогли вместе обсудить интересующий их вопрос. Такая «центростремительность» (т. е. способность взглянуть на один феномен с разных сторон) выгодно отличает эту книгу от широко распространенной в наше время «центробежности» (когда узкий специалист пытается рассуждать о проблемах других наук, не удосужившись как следует углубиться в эти науки).
Собственно темой книги оказывается все, что имеет отношение к жизни русских в Финляндии. Вначале автор кратко, но убедительно показывает: есть такая наука — «эмигрантология» и у этой науки есть свой круг проблем, которые невозможно решить в рамках какой-либо одной дисциплины. Лингвистическая составляющая эмигрантологии напрямую связана с психологией и социологией. Но если читатель подумает, что его ожидает ни к чему не обязывающий разговор на общие темы, то это впечатление быстро рассеется. Уже в начале книги показано, что у эмигрантологии есть собственный набор методов исследования и «непаханое поле» материалов. Из дальнейшего изложения становится ясно, что Е. Ю. Протасова использовала несколько методов: это и интервьюирование эмигрантов с целью получения биографических и языковых данных, и исследование заимствований, и изучение речевого континуума, позволяющего проводить лингвистический (в том числе дискурсивный) анализ.
Очевидно, что описание языка феннороссов, которому посвящена книга, подразумевает исследование не только общих проблем языка русского зарубежья, но и русско-финских культурных контактов. Здесь автор опирается на достаточно солидную базу, созданную предшественниками: сжатый обзор их работ дается в следующих двух главах. При этом в поле зрения Е. Ю. Протасовой попадают не только научные труды, но и материалы, фиксирующие личные впечатления знаменитых или просто известных русских, живших в Финляндии (А. А. Ахматовой, Н. Е. Врангеля, А. И. Куприна и др.). В результате у читателя создается довольно объемное представление о взаимодействии двух культур. В этих главах окончательно вырисовывается основная задача книги: свести воедино всю информацию, касающуюся феннороссов. Поскольку сведений, мягко говоря, немало, иногда автору приходится жертвовать полнотой анализа наличного материала. Например, описывая судьбу ингерманландских финнов во время Второй мировой войны, автор ссылается на работу K. Juvakka, где упоминаются ингерманландские финны, «те, кто жил в Эстонии, … и в 1943 г. переселился по приглашению Финляндского правительства в Финляндию». При этом остаются забытыми ингерманландские финны, жившие на территории России (рядом с эстонской границей), которые тоже переселились в Финляндию «по приглашению Финляндского правительства». Хотя по договору между Финляндией и Германией переселение было добровольным, фактически это была насильственная депортация всего населения финно-угорских деревень (финнов, води и ижоры), проводившаяся по принципу «24 часа на сборы» и включавшая пребывание переселенцев в концентрационном лагере в Клоге. Впрочем, эта печальная страница истории заслуживает отдельного исследования и, конечно, отчасти выходит за рамки рассматриваемой монографии.
Небольшая глава «Исследования языка и культуры русских в Финляндии» содержит много полезной информации, но все же несколько выпадает из общего хода повествования, поскольку является скорее историей исследований русского языка фенноросов, а не собственно исследованием их языка. Хотя логика автора вполне понятна: сперва рассказать о русском языке за рубежом вообще, потом о русских в Финляндии и, наконец, о русском языке в Финляндии, не могу не высказать своего мнения (разумеется, субъективного), что тот же материал лучше смотрелся бы в виде краткой аннотированной библиографии, помещенной в другом месте (например, в разделе «Русский язык зарубежья»).
Очень интересна насыщенная фактическими данными глава «Языковая политика Финляндии и русский язык», из которой читатель узнает об этническом составе населения Финляндии, истории русского языка как компонента финляндской системы образования и задачах учителей, преподающих русский язык.
В главе «Русскоязычные СМИ в Финляндии: особенности языка и самоопределения» дается подробный анализ печатных изданий, выходящих на русском языке, начиная с тех, что публикуют практическую информацию, связанную с бизнесом и туризмом (например, «Северный торговый путь»), и заканчивая идеологизированной «Русской газетой Финляндии». Благодаря краткости и непредвзятости изложения основных целей и направленности печатных изданий, этот раздел может служить своего рода практическим руководством на тему «Какую газету или журнал на русском языке следует выписывать в Финляндии?». Автор внимательно осмысливает и обобщает материал, показывая, какие информационные ниши может занимать русскоязычная пресса в Финляндии и насколько они заполнены в действительности. Я бы настоятельно посоветовал изучить эту главу каждому, кто решится издавать свое печатное издание за рубежом. Все выводы автора основаны на очень серьезном анализе — именно поэтому над ними стоит задуматься многим нашим соотечественникам (и не только тем, кто оказался в эмиграции). В результате Е. Ю. Протасова приходит к выводу, что успех сопутствует прежде всего деполитизированным изданиям, не стремящимся искусственно ограничить круг своих адресатов: «среди всех рассмотренных изданий наиболее долго функционируют и пользуются поддержкой аудитории такие, которые не заставляют читателя принимать раз и навсегда определенную позицию, заявлять о его принадлежности к той или иной культуре, той или иной национальности… Гораздо приятнее, когда к тебе обращаются по-русски, потому что ты говоришь по-русски как на родном языке, а не потому, что ты русский и должен отвечать за действия всех возможных правительств и соотечественников вообще, высоко поднимая при этом знамя русской культуры».
В этой главе собрано огромное количество фактического материала о влиянии финского языка на русский. В частности, приводится подборка рекламных текстов (например: «Автошкола на русском языке Autokoulu… принимает учеников на обучение вождению на русском языке») и множество примеров из печатных изданий. Автор аккуратно отмечает возникающие проблемы перевода (ошибки, разнобой в переводе и транслитерации собственных имен, двойные номинации на финском и русском и пр.). Единственное, чего не хватает для полноты картины, — это информации о том, какие из рассматриваемых языковых фактов являются специфичными для русского языка в Финляндии, а какие характерны для русского языка эмигрантов в целом. Например, проблемы со склонением финских собственных имен, заканчивающихся на двойной гласный (Вантаа, Эспоо и пр.), явно можно считать специфичными для Финляндии, а вариации в названии валюты «евро» (русский вариант) — «эуро» (финский вариант) — «еврик» (шутливый разговорный вариант) вполне характерны и для других эмигрантских общин — конечно, с поправкой на то, как произносится слово «euro» в той или иной стране.
В главе «Употребление “этнических” определений» приводится подборка слов и выражений, встретившихся в прессе в сочетании с оп ределениями «финский», «финляндский», «русский», «российский», «русскоговорящий». Функциональное распределение этих слов отличается от того, к которому привыкли «российские русские» (или «российские русскоговорящие»?). Автор отмечает, что «именно в Финляндии прилагательное “русский” ведет себя довольно нетипично: примерно в равных пропорциях оно обозначает и то, что было до советской власти, и то, что является русским по происхождению на территории Финляндии, и то, что имеет отношение к современной России и русскому языку. Во многих случаях его дублирует прилагательное “российский”». Замечу, впрочем, что почти все словосочетания с определением «русский» показались мне привычными и естественными (например, «русское население», «русский балалаечный оркестр», «русские пограничники»), а вот словосочетания «российские партизаны [во время войны]» и «российская революция» звучат, на мой слух, несколько странно.
В главах «Самоопределение», «Интеграция», «Самосознание» и «Финны и русские друг о друге» содержится значительно меньше лингвистической информации, но зато в концентрированном виде дается анализ этнопсихологических проблем, возникающих при общении русских иммигрантов и финнов. Автор приводит самые разнообразные суждения представителей этих народов друг о друге. В результате складывается очень показательная картина, еще раз иллюстрирующая более общую тему «русский человек в эмиграции» (или даже «русский человек в нерусском обществе», ибо высказывания русских, живших в советские времена в Прибалтике или, скажем, в Средней Азии, в целом мало отличаются от мнений тех, кто эмигрировал из России за рубеж). В этой ситуации русский человек нередко предстает в не самом привлекательном виде (хотя есть, конечно, немало исключений). Как правило, он не испытывает уважения к другой культуре, живет мифом о культурности русских и некультурности всех других народов; бранит страну, в которой живет, но не желает возвращаться обратно в Россию; противопоставляет законопослушности, трудолюбию, честности, практичности «аборигенов» (в зависимости от страны пребывания эти качества могут меняться) свою мифическую «доброту» (выражающуюся прежде всего в готовности выслушивать душевные излияния первого встречного и в стремлении предлагать свою помощь, даже если о ней не просят); склонен отстаивать «истину», которая превыше таких «низменных» понятий, как «вежливость», «понимание» и «корректность»; считает, что все должны его любить, и крайне болезненно реагирует на отсутствие такой любви. Подчеркнем, что автор избегает резких суждений и лишь цитирует различные точки зрения. Эксплицитных обобщений в книге нет, но материал достаточно красноречив и сам к ним подводит.
Сложность взаимоотношений двух народов прекрасно иллюстрируют диалоги, извлеченные из сетевых форумов. Эти диалоги замечательны еще и тем, что они чрезвычайно ясно отражают особенности языка русского населения Финляндии. В отличие от публикаций в прессе, которые написаны на заказ и подвергнуты редакторской правке, интернет-форумы изобилуют раскованными, «непричесанными» высказываниями, чрезвычайно свободными с точки зрения орфографии, стиля и лексики. Как ни удивительно, язык русскоязычного населения Финляндии, участвующего в таких форумах, ничем не хуже и не лучше «интернет-языка» жителей России, разве что заимствований финских побольше: «Синичка, я не работаю, детишек нянчу, мне лаина не положена. …Отсюда и тоска по несбывающимся мечтам о доме. Да вуокра под тухат зашкаливает — абыдно да?» К сожалению, в книге не дается подробного анализа «интернет-языка». Но читатель может сделать интересное наблюдение: если вынести за скобки использование финской лексики и сделать поправку на общую неграмотность современных русскоговорящих людей, то специфических черт «финляндского русского» останется крайне мало. Этот факт нуждается в интерпретации, поскольку в следующих главах автор показывает, что как устную, так и письменную речь русских людей в Финляндии отличает не только заимствованная лексика, но и грамматические конструкции, возникшие под влиянием финского языка. Может быть, когда финский язык начинает вытеснять русский, люди переходят из русскоязычных форумов в финские? Чем не тема для отдельного исследования?
Главы «Особенности устной речи в разных поколениях» и «Особенности письменной русской речи у живущих в Финляндии» — самые «лингвистические» в книге. В первой из них широко представлен спектр особенностей русского языка феннороссов: это ошибки в глагольных приставках и управлении, ударении и фонетике, склонении и лексике и, конечно, заимствование финских слов и конструкций, часто в гибридной форме (например: «дети в Финляндии превращаются из “младенцев” и “детей” в ваувочек (от финского vauva) и лапсиков (lapsi)»). Особенности письменной речи феннороссов определяются сложной орфографией русского языка. Те, кто не имеет устойчивого опыта в написании текстов на русском языке (прежде всего это относится к детям), используют собственные способы записи.
В одних случаях это может быть смешение кириллического и латинского алфавитов, в других — транслитерация на основе латиницы, которая «дает право» на более вольное обращение с орфографией. Автор подробно разбирает встретившиеся систематические и окказиональные ошибки в записи, например: Извенiте пожаlujsta не успела было много работы или Bce xoposho. Pogoda naladilas. Ranka nebolit ja dazhe zabila pro nejo tak sto uspokoisa. Несмотря на небольшой объем и отсутствие строгой классификации приводимого материала, эти главы насыщены примерами и создают достаточно полное представление о различных языковых феноменах.
Заключительная часть книги (65 страниц) представляет собой замечательную подборку языковых биографий феннороссов, которые либо были получены в процессе устного интервьюирования, либо основаны на письмах носителей русского языка. Эта подборка является интереснейшим материалом, который, во-первых, несет в себе социолингвистическую и лингвистическую информацию и, во-вторых, дает возможность ознакомиться со взглядами людей на язык, культуру и жизнь в целом.
Подводя итоги, стоит подчеркнуть, что в исследовании Е. Ю. Протасовой отправной точкой является языковой и культурологический материал и в этом смысле ее книгу можно противопоставить иному типу монографий, в которых излагается какая-либо теория, а собранный материал используется лишь для аргументации. Конечно, каждый подход имеет свои плюсы и минусы, но никогда не следует забывать, что «теории приходят и уходят, а языковые факты остаются». Я позволю себе утверждать, что эта книга имеет обзорный характер. При чтении ее часто думаешь, что тот или иной интересный момент не был проанализирован достаточно детально. Но это вполне естественно для монографии такого жанра, ибо автор попросту не мог подробно рассмотреть в одной работе все интересовавшие его проблемы и ограничился тем, что максимально полно обозначил их круг. В сущности, каждая глава этой книги может быть развернута в отдельное исследование. Поэтому хочется надеяться, что работа Е. Ю. Протасовой положит начало новым исследованиям такого интересного феномена, как феннороссы.
* * *
Книга «Жанр интервью: Особенности русской устной речи в Финляндии и Санкт-Петербурге» относится к другому роду научных работ. Это сборник статей, посвященных конкретным лингвистическим проблемам. В качестве материала были использованы два корпуса текстов, подготовленных финскими исследователями: записи речи русских, живущих в Финляндии, и записи речи русских, живущих в Санкт-Петербурге. В статье Е. А. Земской, описывающей социолингвистическую специфику русской эмиграции в Финляндии и особенности ее речи, читатель сможет найти много интересных наблюдений, касающихся фонетических, грамматических и лексических черт языка «феннороссов» (например, здесь описывается дистрибуция слов «врач» и «доктор», «дама» и «женщина», обсуждается архаическая система ударений и др.). С этой точки зрения данная работа прекрасно дополняет книгу Е. Ю. Протасовой. Правда, несколько странно выглядит объявленное в начале статьи намерение «выявить основные типические черты речи русских, живущих в Финляндии» (если это и можно сделать на десяти страницах, то только в конспективном изложении, без каких бы то ни было подробностей). В действительности автор обращает внимание только на некоторые специфические моменты (причем многие из них характерны для речи русских эмигрантов вообще, а не только для живущих в Финляндии). Впрочем, от этого работа не становится менее интересной.
Статья А. В. Зеленина «Особенности языка и речи русских в Финляндии (на материале интервью)» принадлежит к тому же направлению исследований. Внимание автора сосредоточено на языковой рефлексии финских русских, механизмах калькирования, действующих в их речи, и фразеологии. Анализ сопровождается примерами из корпуса текстов и четкими выводами (в частности, русский язык в Финляндии оценивается в большинстве случаев как более «чистый», чем язык метрополии). Правда, слегка смущает несколько вольное использование автором лингвистических терминов. Например, оценивая языковую рефлексию эмигрантов, автор приходит к выводу, что «русский язык в Финляндии, по мнению финских русских, утрачивает “чистоту” прежде всего в лексике и акцентологии (интонологии)». Поскольку вряд ли можно предполагать, что все интервьюируемые русские были профессиональными лингвистами, исследующими ударение, слово «акцентология» (означающее науку о природе и функционировании ударения) здесь кажется неуместным. По-видимому, автор спутал это понятие с «акцентуацией» (т. е. ударением как таковым). Вызывает некоторое удивление и то, как автор понимает термин «паронимы», который обычно означает слова, сходные по звучанию, но в большей или меньшей степени различающиеся по смыслу. Между тем в число паронимических пар почему-то включены слова «особый» и «специальный». Может быть, я сужу слишком строго, но наличие у них общего звука [с] и окончания «-ый» представляется мне недостаточным для констатации фонетического сходства.
Статья Г. Е. Крейдлина «Невербальные элементы в речи русских эмигрантов в Финляндии» относится к совсем другому направлению исследований. Невербальная коммуникация — сравнительно мало изученная область, хотя она явно заслуживает внимания лингвистов. Система жестов и мимики — важнейший компонент общения, который дополняет вербальную коммуникацию, а порой ее и заменяет. Исследовать невербальные элементы речи в высшей степени сложно, поскольку любой корпус текстов, как в форме аудиозаписи, так и в расшифрованном виде, не содержит непосредственной информации о жестах говорящих. А видеозаписи необходимого материала существуют далеко не всегда. В данном случае автор работы предпринимает смелый эксперимент — он проводит реконструкцию жестового поведения на основе имеющегося корпуса текстов. В эксперименте участвуют три пары (различающиеся возрастом и наличием актерского мастерства), которым предлагается вообразить, что они — «люди, давно покинувшие Россию и много лет живущие в Финляндии», и прочитать имеющиеся тексты вслух. Жесты читающих фиксируются видеокамерой. Интерпретацию жестов автор основывает на результатах этого эксперимента, ценность которого, очевидно, заключается не только в реконструкции жестового поведения русских эмигрантов, но и в методике реконструкции как таковой. Однако эта методика, несомненно, требует аккуратной верификации результатов (по-видимому, в рамках данной работы ее и нельзя было провести из-за недостатка материала). Фактически достоверность полученных результатов обосновывается лишь предшествующими наблюдениями автора за жестовым поведением эмигрантов. А эти данные не столь многочисленны — автор отмечает, что наблюдал поведение восьми пар эмигрантов первой волны, живущих в США и Франции, и лишь одной семейной пары из Хельсинки (эмигрантов второй волны). В такой ситуации без ответа остаются довольно важные вопросы, например: 1) если, по утверждению автора, жестовая система более устойчива, чем языковая, то почему этот эксперимент дает более достоверные результаты, чем, например, попытка исследовать финский язык, предложив русскому человеку вообразить, что он финн (ведь если допустить, что у эмигрантов могла развиться собственная жестовая система, то ее освоение неэмигрантом должно быть крайне затруднительным); 2) насколько использование людей с актерским опытом помогает (либо, наоборот, вредит) получению достоверных результатов (все-таки у актеров, несомненно, существует специфическая система использования жестов, отличающаяся от системы жестов «обычного человека»). По-видимому, достаточной верификацией мог бы стать следующий эксперимент: 1) провести видеозапись жестового поведения эмигранта из России, живущего в Финляндии; 2) провести видеозапись жестового поведения человека, который читает текст, не зная, что он представляет собой запись речи эмигранта; 3) произвести аналогичную видеозапись, но когда тот же человек пытается представить себя эмигрантом. Если в результате эксперимента первая и третья записи будут иметь общие черты, противопоставляющие их второй записи, можно констатировать достаточную достоверность метода.
Я не буду останавливаться на остальных работах из этого сборника, поскольку их тематика выходит за пределы проблемы «русский человек в Финляндии». Отмечу, что среди них есть много интересных статей, например, гендерное исследование М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой, в котором анализируются различия мужской и женской речи, а также степень участия мужчин и женщин в обсуждении различных сторон жизни, что отражает социальные изменения последних лет. Заслуживает пристального внимания работа А. Д. Шмелева, посвященная частице «ну» как коммуникативному маркеру. В статье С. Курт «Мы, они и государство» проводится анализ употребления личных местоимений множественного числа с точки зрения их референциального статуса (например, «мы» как народ, «мы» как семья, «мы» как современное общество и т. п.). В работе «Интервью как способ исследования устной истории» (автор Н. Башмакофф)[1] оценивается как таковая система сбора материала посредством интервьюирования.
В заключение отмечу: сборник, изданный под редакцией Марьи Лейнонен, самым лучшим образом свидетельствует, что собранные корпусы текстов могут служить неисчерпаемым источником материала для исследований разной направленности. Остается лишь выразить ей глубокую признательность и пожелать, чтобы за этой книгой последовала целая череда сборников такого рода.
[1] Воспоминания Наталии Башмакофф (Башмаковой) о ее детстве в Финляндии были опубликованы в «ОЗ»: Башмакофф Н. Пряный вкус многоголосья, или В поисках утраченного семейного уклада // Отечественные записки. 2004. № 3.