Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2004
Предлагаем вниманию читателей подборку интервью с руководителями нескольких московских школ. Затевая эти беседы, мы рассчитывали понять, как видятся многообразные проблемы воспитания нынешнего молодого поколения с очень важного и специфического места — из директорского кресла.
Своих собеседников мы выбирали не по принципу социологической репрезентативности или типичности, а по признаку успешности и высокой деловой репутации. Каждый из них сумел сделать свою школу своеобразным центром притяжения для родителей района и даже всего города. Конечно, успешных школ в Москве больше, чем пять, мнения директоров разнообразны, и все-таки даже на этом небольшом материале можно сделать некоторые обобщения. В глаза бросается одна черта, свойственная нашим собеседникам: каждый из них ощущает себя в своей школе как бы комендантом осажденной крепости. Открывающаяся со стен панорама примерно такова: в обществе стремительными темпами разрушается культура, само оно утрачивает духовные, исторические и нравственные ориентиры, а государство либо вовсе забыло о существовании детей и их нуждах, либо предается пагубным экспериментам в области образования. В этих условиях, если ты хочешь уберечь детей от варварства и воспитать в них богатую, универсальную и нравственную личность, желательно — пока они не окрепли морально и физически — держать их как бы внутри бастиона. Ситуация «снаружи» видится как катастрофическая, и при этом, что важно, как результат распада чего-то лучшего и более прочного. Это лучшее и прочное относится либо к относительно недавнему (советскому) прошлому, либо, что куда приятнее, к прошлому более отдаленному, например эпохе Александра I.
Ассоциация между школой и родовым замком углубляется, если обратить внимание еще на одну особенность. Некоторые из педагогов — осознанно или нет — стремятся не просто вырастить культурную элиту общества, но и придать ей прямо-таки династические свойства. Хороший выпускник — это такой выпускник, который не забывает свою школу и, быть может, даже закончив высшее учебное заведение, приходит в нее работать. Прекрасно, если выпускники женятся между собой и совсем идеально — если через семь-восемь лет они приведут сюда своего ребенка. В этом случае вообще не придется иметь дело с посторонними.
Если же такая идиллия не сбывается, то настоящие родственные связи воспринимаются почти как помеха. Со «случайными» родителями, конечно, тоже нужно работать, их обязательно нужно воспитывать, но мнение их в конечном итоге учитывается лишь «постольку поскольку». Пожалуй, только А. А. Пинский (который вообще по своим взглядам и практике стоит несколько особняком) четко и недвусмысленно отстаивает приоритет родителей в вопросах воспитания их собственных чад.
В принципе общение школьников с «дворовыми» нежелательно, да они и не имеют к нему особой охоты. «Наш» ребенок слишком загружен учебой, чтобы праздно шататься и озираться по сторонам. Ему некогда терять время попусту. (Ка кое плодотворное, кстати, было у нас когда-то занятие…) По большому счету важно только прошлое, где располагается наш идеал, и будущее, когда молодой человек сможет усовершенствоваться настолько, чтобы этому идеалу соответствовать.
Мы сознаем, что наше описание получилось утрированным и условным. Меньше всего нам хотелось бы мазать всех одним миром. Поэтому нам будет досадно, если читатель, уловив в наших словах скрытую иронию, сочтет, что она направлена на наших собеседников, каждый из которых, поверьте, вызывает у нас неподдельное уважение. В конце концов, именно этим людям удалось «привлечь к себе любовь пространства», и мы сами, или наши взрослые дети, поспешим привести к ним за руку своих малышей, когда те подрастут. Если, конечно, нам позволят ступить в школьную ограду. Иронию вызывает уродливая и противоречивая действительность, в которой наиболее талантливые педагоги не могут найти для себя подобающего места и от которой они со своими воспитанниками вынуждены укрываться за крепостным валом.
Юрий Владимирович Завельский. Школа № 1543
В чем, на Ваш взгляд, заключается воспитательная роль школы?
Если иметь в виду, что воспитание — это целенаправленный и продуманный процесс, предназначенный для передачи положительного нравственного опыта от одного поколения к другому, то, думаю, роль школы очень важна.
Трудно по отдельности вычислить воспитательный эффект семьи, школы, среды и т. д., определить, что важнее и «главнее». Ясно одно: школа в этом большом оркестре играет едва ли не первую скрипку или, варьируя образ, выполняет функцию концертмейстера. Выстроить гармоничную систему воспитания (т. е. продумать последовательность действий, их внутреннюю логику, взаимодействие различных факторов) в состоянии только люди, имеющие хорошую профессиональную подготовку и богатый педагогический опыт. Хотя, конечно, нельзя снимать ответственность с родителей — она велика, огромна.
Какие воспитательные цели Вы ставите? Каков идеал выпускника Вашей школы?
Я думаю, можно говорить о всесторонне развитой личности, в которой сочетаются зрелый ум, нравственная чистота, физическое совершенство. Собственно, эта модель идеального человека была сформулирована давно, она идет из глубины веков. Хотелось бы видеть нашего выпускника целостной, духовно богатой личностью, обладающей творческим потенциалом, с чувством собственного достоинства, гуманистическим взглядом на мир. Чтобы молодой человек был способен принимать на себя нравственную ответственность. При этом мы, конечно, отдаем себе отчет, что это идеал, который в реальности недостижим.
Какими средствами Вы добиваетесь своей цели?
Вероятно, каждая школа как место творческого сотрудничества разных людей, связанных общими представлениями и задачами, определяет механизм воспитания по-разному. Я всю жизнь исповедовал в этом смысле одну религию. Состоит она в следующем: настоящего человека можно воспитать только культурой, приобщением его к духовному богатству, накопленному нашей страной в течение многих веков. И, конечно, нельзя забывать о культурах других стран, в первую очередь европейских, — культурах, которые, безусловно, весьма обогатили нашу традицию. Я подчеркиваю: только через приобщение к этому многообразию можно воспитать человека, который бы отвечал сформулированным нами нравственным требованиям.
Какие нравственные качества Вы стараетесь выработать у своих учеников?
Для того чтобы стать настоящим человеком — я это твержу ребятам вот уже 55 лет, что работаю в школе, — ты должен выработать в себе три качества: честь, воображение, волю. Всё! Остальное, поверьте, зависит от этого.
Я не случайно поставил честь на первое место. Это нравственное качество, которое регулирует наши отношения с другими людьми, определяет место каждого из нас в обществе. Она включает в себя и достоинство, и внутреннюю свободу, и независимость суждений человека от мнений других людей, пусть даже он от них каким-то образом зависит. Сюда же относится и умение принять решение, а заодно и нравственную ответственность за него, и неспособность подвести других, и честность — причем не только в поступках, но в помыслах. Другими словами, честь составляет нравственную основу личности.
Может показаться странным и неожиданным, что я причисляю воображение к важнейшим характеристикам личности. Но все то вокруг нас, что создано разумом и творчеством людей, — результат работы воображения. Без воображения нельзя по-настоящему овладеть знанием о мире. Более того, я считаю, что воображение играет роль и в нравственном формировании личности. Ведь что такое доброта? Это способность человека понять другого и мысленно встать на его место. Лишь так можно приобщиться к чужим переживаниям и, если это необходимо, прийти на помощь. Это тоже во многом работа не только души, но и воображения.
Воля. Вся жизнь человека есть преодоление. Именно преодолением, с помощью волевых усилий человек формирует лучшее в себе. Каждый час, каждая минута жизни — преодоление. Внутренних барьеров, обстоятельств, самой среды, которая тормозит поступательное движение личности. Но самое главное в этой поистине титанической работе — преодоление своих собственных недостатков и слабостей. Вспоминается случай с Бабелем, который однажды подарил, кажется, Олеше свою фотографию. Придя домой, Олеша перевернул фотографию и прочел на обратной стороне: «Вот человек, с которым я борюсь всю жизнь». Юмор, очень характерный для Бабеля.
Есть ли в Вашей работе какие-то особые методы и подходы?
Многое зависит от случая. Надо сказать, что в жизни сплошь и рядом возникают неожиданные ситуации, которые педагог не вправе упустить, не использовав их в своих воспитательных целях. Учитель должен как бы с лёту уловить ситуацию и поставить ее на службу своей работе.
Помню весну 1960 года. Я был тогда классным руководителем девятого «Б». Тридцатого мая — уже начались каникулы — ни свет ни заря мне позвонил приятель: «Ты знаешь, сегодня ночью в Переделкине скончался Борис Леонидович Пастернак». Коммунальная квартира на Арбате, ворчат соседи (всех разбудил телефонный звонок), а я ничего не слышу — не могу прийти в себя. Через час-полтора я позвонил нашему комсоргу Танечке Касьяновой: «Таня, нужно срочно собрать ребят сегодня в 12 часов дня». Приезжаю в школу, поднимаюсь на второй этаж в наш 13-й кабинет. Из 26 ребят там уже было 19. Потом подошли еще двое. По моему расстроенному виду все поняли: что-то стряслось. Все расселись, я встал и сказал только одну фразу: «Ребята, у меня печальная весть: сегодня ночью скончался великий русский поэт Борис Пастернак». Я сознательно ничего к этому не добавил. Стою перед ними, жду, какая будет реакция. Через две-три минуты поднимается Игорь Корлас, молча стоит, потом поднимается Миша Михайлов, потом Валя Невзоров, а за ним встал уже весь класс. Они поняли меня и почтили память Пастернака. А я, когда увидел все это, начал плакать. Не только о Пастернаке, поэзией которого жил. Я понял, что за время работы с ними всетаки вложил в их души что-то важное.
А потом мы читали стихи Пастернака. Я предложил им поехать вместе со мной на похороны, но сказал, что это дело абсолютно добровольное, я никого не буду тянуть и, разумеется, не изменю своего отношения к тем, кто не придет. Вы ведь знаете историю с Пастернаком, родители могли побояться отпустить туда своих детей. Приехало 13 человек. В Переделкине мы постояли у гроба, и я до сих пор помню многих, кто там был: и Каверина, и Паустовского, помню Любовь Михайловну Козинцеву, жену Эренбурга. (Сам Эренбург был тогда за границей.) Помню, как Рихтер играл с Юдиной на пастернаковском рояле. К чему я это все сказал? А это к вопросу о приобщении к культуре — о том, чтo помогает человеку стать человеком.
Мы часто ходили с ребятами в Художественный театр. Тогда в нем еще играли великие артисты, теперь ставшие легендой. Мы приходили с газетками, это выглядело очень смешно. Брали входные билеты и рассаживались по ступенькам бельэтажа, подостлав газеты. Помню, смотрели несколько раз шиллеровскую «Марию Стюарт». Степанова — Елизавета, Тарасова — Мария. Затаив дыхание, ждали третьего акта — знаменитой встречи двух королев в парке. Потрясающая сцена! А последний проход Тарасовой на казнь! Мурашки по коже бегут. Потом собирались в классе — делились впечатлениями, спорили. Писали письма актрисам. Те, кому больше понравилась игра Тарасовой, пишут Алле Константиновне. Поклонники Степановой — Ангелине Осиповне. А потом были наши встречи с этими двумя великими актрисами. Почему я об этом рассказываю? Искусство облагораживает душу, воспитывает художественный вкус, делает человека духовно богаче, развивает его сознание.
Однако в педагогике есть много других способов воспитания. Например, чтение морали. Я в своей работе почти никогда не прибегал к этому средству, не принимал его. В самом деле, моральные максимы говорят: ты должен поступать так, а не иначе. Ты должен уважать старших, помогать бедным, ты должен быть добрым и т. д. — должен, должен, должен! Мораль — это всегда повелительное наклонение, императив. Но мы не любим, когда нам что-то навязывают. А искусство ничего нам не навязывает, но своими собственными, часто незаметными средствами достигает того, что не удается сухой морали. Вот почему я никогда не занимался морализаторством, старался воспитывать детей искусством, литературой, одним словом — культурой.
Какими человеческими качествами должен обладать учитель, чтобы работать с детьми в таком ключе?
Во-первых, он должен иметь вкус к педагогике, к самому процессу воспитания. Во-вторых, любить и тонко чувствовать культуру во всех ее проявлениях.
Что все же, на Ваш взгляд, важнее: вкус к педагогике, к культуре или знание своего предмета?
Вкус к культуре. Все остальное приложится.
Как можно воспитывать на уроке? Чем учитель воздействует на детей?
Прежде всего своей личностью. Допустим, сегодня у ребенка пять уроков — пять разных людей перед ним стояло, и все по-разному на него воздействовали. Чем воздействовали? Многим. Лицо, жесты, костюм учителя — все важно. Но самое главное не то, о чем он говорит, а то, как он это делает. Дмитрий Сергеевич Лихачев как-то сказал: «Если вы хотите узнать характер человека, его ум, насколько он воспитан, лучший способ — прислушаться к тому, как он говорит». Не что, а как. Учитель должен владеть своим голосом, уметь менять тональность, делать акценты на главном. У него непременно должно быть чувство юмора. Ведь что такое юмор? Можно сказать, что это тоже вкус, учитель должен обладать безупречным вкусом во всем. А ирония? Самоирония? Последнего большинство учителей тщательно избегают из ложного опасения уронить себя в глазах детей. А ведь самоирония — тоже элемент высокой культуры.
Многие говорят: легко воспитывать на уроке литературы, истории. В содержании самих этих предметов уже заложен воспитательный потенциал. Но что можно сделать в этом отношении на уроке математики? Многое! Ведь все эти теоремы, уравнения, производные и прочее не просто составляют знание, но формируют то, что называется «системный ум», нужный не только математику, но и гуманитарию.
Нужно ли воспитывать учителя?
Конечно. Учителя воспитывает директор, используя те же приемы, о которых я сейчас говорил. Те же, что применяет в своей работе учитель. По отношению к директору каждый учитель, извините за такое сравнение, тот же ребенок.
Как Вы работаете с родителями?
Точно так же, как с детьми и с учителями. Одного родителя приходится одернуть, поставить на место, потому что он своего места не знает. Другому — выдвинуть жесткие требования. Третьего — убедить. Четвертого — пожалеть, помочь ему, приняв на себя какую-то часть работы с его ребенком.
В чем состоит, на Ваш взгляд, отличие Вашей школы от других школ?
Трудно сказать. Плохо знаю другие школы. Наверное, стремлением к универсальности образования. Считаю такую универсальность одним из признаков полноценного образования. С каждым годом это делать все труднее и труднее: такое впечатление, что наши школьные реформы направлены на подрыв образования. Я всю жизнь настаивал на том, чтобы развивать ребенка «во все стороны». Я против «флюсового» образования, которое поддерживают некоторые даже очень сильные школы.
Сергей Львович Менделевич. Школа № 57
Считаете ли Вы, что школа помимо образования должна заниматься воспитанием?
Школа — это прежде всего государственная институция, на которую возложено много разных задач. И, пожалуй, главная из них — это установление связи между поколениями. Особенно ясно это видно на примере литературы и матема тики: именно эти два предмета определяют функцию школы как организации, которая объединяет государство путем установления преемственности поколений. Рассматривать школу как исключительно обучающую структуру довольно бессмысленно. Она всегда выполняет большой социальный заказ. Правда, сегодня наше общество само не знает, что ему надо. Представление о том, зачем нужна школа, утрачено в середине 90-х годов вместе с основными государственными ценностями. Некоторое время шла борьба за власть над душами, сейчас эта борьба выдохлась в связи с тем, что борцов не осталось. Понятно, что состояние глубокого и мерзкого болота, в котором пребывает наше общество, лишило людей всякого представления о воспитании. Именно поэтому Вы и задаете мне эти вопросы. Ведь Вы хотите узнать: а знает ли сейчас вообще кто-нибудь, как воспитывать детей? Чему их учить? Я имею в виду не предметные области, а то, какого человека школа должна формировать. Сейчас каждый считает, что следующее поколение должно чем-то отличаться от предыдущего. Но школа не может функционировать, если она обязана формировать детей, не похожих на своих учителей и родителей.
Как, на Ваш взгляд, должно происходить взаимодействие школы и семьи?
Есть родители, которые говорят учителям: не трогайте наших детей, мы сами их воспитаем, ваше дело — дать им образование. Понятно, это те родители, у которых имеется своя система ценностей, не совпадающая со школьной. Но школа не может не воспитывать, потому что школа — это общение всех со всеми. Общение детей между собой и с учителями. И здесь все зависит от системы ценностей, устоявшейся в той или иной школе. В Москве есть два десятка знаменитых школ. Почему они знамениты? Именно благодаря особой системе ценностей, и родители, какие бы слова они ни говорили, хотят, чтобы мы штучно воспитали их детей, и мы это делаем. Вот, собственно, чего от нас хотят. Но это хотят лица, а не общество, и тем более не государственные институции или структуры, которым более или менее все равно. Они еще не занялись школой. Вот один из наших олигархов решил заняться образованием. Все знают, что из этого вышло…
Какова система ценностей, которую транслирует Ваша школа?
В нашей школе бытует такой термин — пуританский кодекс труда. Самое важное, что мы хотели бы привить детям за все их школьные годы, — это именно пуританский кодекс труда. Я не буду сейчас углубляться в историю этого понятия. В общем оно сводится к следующему: если ты нашел дело и решил им заниматься, то занимайся не ради какого-то результата, а ради самого дела. Решил учиться — учись, а не делай вид. Потому что удовлетворение приносит сама работа. Если за нее платят деньги — отлично. Если в результате ты поступишь в хороший институт — еще лучше. Но пахать стоит не ради итога, а ради самого процесса. Настоящее уважение вызывает человек, который находит удовольствие в своей работе. Бывает, что противно, не хочется, лень, — нужно преодолевать себя. Не надо задаваться вопросом: а зачем работать? Конечно, и для хлеба насущного тоже, но главное — ради ощущения самого процесса работы. Отсюда мы переходим ко второй основе нашей школьной идеологии — к принципу партнерских взаимоотношений, т. е. отношений между людьми, делающими общее дело. Эти связи захватывают и учителей — у нас есть много учительских групп, объединенных какими-то нестандартными подходами: учитель рисования с учителем истории, или учитель биологии с учителем литературы. Но главное — установить партнерские отношения между учителем и учеником. Ситуация «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак» у нас совершенно исключена.
Сохраняют ли Ваши выпускники такое отношение к труду, свои партнерские качества после окончания школы?
Многие наши выпускники не отрываются от школы после ее окончания, в этом наша традиция. Например, наши математические спецклассы создавались тридцать лет назад, идеология этих классов всегда состояла в том, что в них сообща работают молодые люди разного возраста и уровня. То есть команда математического класса — это 20 школьников, человек шесть-семь студентов, которые окончили нашу школу и работают бесплатно в этих классах, и пара аспирантов, которые уже один круг прошли в них как студенты, а теперь работают как аспиранты, и, конечно, учитель. Ввиду размытости служебных и возрастных границ в такой группе партнерство почти неизбежно возникает, а если не возникает, то команда разваливается. Примерно так же строится работа в гуманитарных классах, в начальной школе. Этот настрой в значительной мере влияет и на остальные классы. Такое партнерство, а следовательно уважительное отношение обеих сторон друг к другу, способствует выработке пуританского кодекса труда.
Взаимоотношения школы с родителями также основаны на партнерстве?
Две наши словесницы, очень сильные преподавательницы, известные в Москве, как-то высказали мне интересную мысль, что вообще-то у подавляющего числа родителей надо бы отбирать детей сразу после рождения. Некоторым, правда, можно разрешать растить ребенка до школы, но потом все равно надо отбирать. Понятно, что это шутка. Отношения с родителями должны строиться попартнерски. Родители могут организовывать экскурсии, походы. Они приносят на урок какие-то интересные материалы, организуют совместную деятельность детей. Очень важной составляющей жизни каждого класса являются дни рождения. У нас почти не бывает так, чтобы на день рождения пригласили трех человек из класса и еще, допустим, пять с улицы. Никаких знакомых, кроме одноклассников, у наших учеников обычно нет. Довольно замкнутая система получается.
Вы это одобряете?
Я считаю, что это естественно. Мои собственные дети тоже учились здесь в общеобразовательных классах и учатся сейчас, и еще будет учиться младшая. В пять лет у нее на дне рождения еще были дети наших знакомых из других школ. В шесть лет уже из 12 приглашенных лишь один не был связан с нашей школой. У восьмиклассника моего вообще нет знакомых на стороне, потому что он все время проводит в школе, такие дети не гуляют во дворе. У меня соседи спрашивают: «Что ж ты с мальчишкой делаешь, никогда мы не видим его во дворе, приятелей нет — ни с кем на скамейке пиво не пьет. Кого ты из него растишь?» А я ничего специально не устраиваю, по-моему, это в порядке вещей. У моего сына нет времени заводить знакомства вне школы. Формируется почти замкнутая среда. Это не хорошо и не плохо. Это означает, что в целом нам удается отобрать и воспитать детей с близким кругом интересов. Существует некоторый обмен между нами и Московской экономической школой (МЭШ). Иногда родители считают, что их дети получили у нас достаточно, и можно дать им другое социальное окружение; часто наоборот, родители мэшевцев хотят, чтобы ребенок поучился у нас, попал в нашу более демократичную среду. С некоторыми родителями трудно бывает выстроить партнерские отношения, хотя бы потому, что многие вообще не могут вербализовать свои требования, пожелания к ребенку, школе и т. д. Бывает по-всякому. Мы ни под кого не подстраиваемся. Но, как правило, родители более или менее удовлетворены тем, что их дети здесь получают.
Какой результат Вы считаете успехом в своей работе?
Есть внешние показатели, вполне очевидные: олимпиады, оценки, конкурсы, публикации (наши дети часто являются авторами и соавторами статей, выступают как литераторы). Поступление не может служить показателем, так как это вопрос денег. Для меня критерием того, хорошо ли мы работаем с ребенком, является то, начал ли он на втором курсе заниматься научной работой. Подавляющее большинство наших выпускников уже на втором курсе начинают ею заниматься.
Именно научной?
Прежде всего научной. Если ко второму курсу человек готов к научной работе и начал ее, значит он состоялся, может реализовать себя, может делать то, чему его все эти годы учили. Будет ли он дальше заниматься наукой, производством, бизнесом, искусством или ничем не будет заниматься, — главное, у него есть реальный выбор, база, и наличие этой базы он подтвердил. Это критерий академического воспитания. Критерием жизненного успеха является то, насколько уверенно человек настроен, насколько он самостоятелен или, наоборот, зависим от родителей. Другим показателем нашего успеха как воспитателей является то, насколько часто этого выпускника мы видим. Если, у чась на мехмате, он продолжает работать в команде — это хорошо, это существенный вклад в наше общее дело. Если он бывает здесь только в день рождения школы, это менее интересно. Если даже он просто водит детей в походы, это очень приветствуется. То есть вопрос в том, насколько мы остались для него важны. Ну и, конечно, приходят ли к нам его дети, пытаются ли поступить к нам. Сложная проблема — попасть к нам, на самом деле мы могли бы уже сейчас работать только с детьми выпускников.
Семен Рувимович Богуславский. Школа № 1274
Какой Вы видите роль школы в обществе?
Главная задача школы — дать ребенку образование. Наша официальная функция — выдавать аттестат по окончании школы.
Но школа должна и воспитывать. Фактически обучение всегда является воспитывающим, хотим мы этого или нет. Независимо от того, ставит ли перед собой учитель такую задачу, само его присутствие на уроке оказывает воспитательное воздействие. Другой вопрос: что он воспитывает, как он воспитывает.
Что Вы понимаете под воспитанием?
Я понимаю под воспитанием привитие ребенку определенных качеств, которые остались бы у него во взрослой жизни. Качества эти очень простые. Совесть, благородство и достоинство — вот оно, святое наше воинство, как сказал Окуджава. Все это моральные представления, в какой-то степени связанные с христианством. Я не христианин, но я знаю, что надо воспитывать совесть, надо воспитывать благородство, гражданственность. Если у нашего ребенка есть эти качества, он будет гражданином, а это самое главное.
Какими средствами в Вашей школе это достигается?
Все это можно воспитывать примером. Во-первых, личным. Если учитель сам человек совестливый, он будет стараться и ученика таким сделать — своим поведением, поступками. Причем одному это не под силу, это общее дело всех учителей. И тут мы уже можем говорить о школе как о воспитательном организме. Я считаю, что нужно создать определенную ауру, атмосферу — звучит банально, но это правда. Когда в школе создается благоприятная среда, ученик органично в нее входит и воспитание идет нормально. Для этого есть разные инструменты и прежде всего — дело. Какое-то общее дело, которое должно захватить и учителей и ребят. Если в школе это не организовано, ничего не получится, все остальное искусственно. Нравственные качества должны реализовываться на практике, иначе их не воспитаешь. Во-вторых, традиции.
В нашей школе уже 38 лет существует музей Маяковского. Открыли мы его в шестьдесят пятом году, когда впервые праздновался День Победы. Тогда вся страна была охвачена порывом патриотизма. В школах создавались музеи боевой славы. Но поскольку все это происходило в массовом порядке, большинству из них не хватало оригинальности. Соберут какие-то экспонаты: погоны, каски, пригласят ветеранов. Но сама по себе экспозиция не воспитывает. Я был тогда начинающим директором и искал дело, которое бы всех увлекло, помогло бы сплотить школу. Я подумал, что хорошо бы тоже сделать музей, но музей литературный, я ведь словесник.
Я считаю очень важным, чтобы школа не варилась в собственном соку. Дети должны чувствовать себя гражданами своей страны. На них должны влиять замечательные люди. К нам приезжали писатели, артисты, художники, композиторы, которые лично знали Маяковского.
Потом писатель Юрий Дружников, который работал тогда в «Московском комсомольце», придумал новую форму общения: спрашивайте — отвечаем, сокращенно «Сова». Он привез в назначенный день сотрудников отдела. Можно было задать гостю абсолютно любой вопрос: о спорте, о молодежном движении, о любви, о космосе, о чем угодно. Приехала молодая, зажигательная команда: Саша Аронов, Юра Щикочихин, Леня Трахтенберг, Володя Шахиджанян. Получился замечательный вечер. И это стало у нас традицией. Мы стали проводить такие вечера регулярно. Потом присоединился Веник Смехов, бывали Юра Визбор, Юлий Ким, Юра Коваль.
Получается, что вся жизнь в школе сосредоточена вокруг музея, а уроки — это что-то второстепенное. В чем же состоит воспитательная роль уроков?
Здесь нельзя провести границу. На той же «Сове» речь шла буквально обо всем. В нашей школе звучала правда, потому что эти люди не стеснялись ее говорить. То, чего я не мог себе позволить по своей должности, они говорили совершенно открыто. Им было наплевать. Жизнь, бурлившая за стенами школы, обретала у нас свой голос. «Сова» воспитывала не только детей, но и учителей. После откровенного разговора на «Сове» урок получался совсем другим.
Как Вы строите отношения между школой и семьей? Вам практически ежедневно приходится общаться с родителями. Понятно, что семья иногда влияет на ребенка в нежелательном для Вас направлении.
Раньше у нас был родительский университет, или лекторий. Педагогический институт присылал к нам лекторов. Большое влияние на родителей оказывают родительские собрания. Кроме того, среди наших нынешних родителей много бывших выпускников нашей школы. И учителя некоторые тоже у нас учились. Вообще школа должна быть долгим делом, чтобы традиции сохранялись.
Теперь поговорим об учителях. По каким критериям Вы их подбираете? Что для Вас самое главное в учителе?
Никаких особых критериев нет. Я отношусь к каждому кандидату индивидуально. Считаю, что учитель должен делать в школе то, что он любит и умеет делать. Универсальных учителей нет. Если я начну ко всем предъявлять одинаковые требования, у меня ничего не получится. Если человек, допустим, любит проводить экскурсии — ради бога, я закрываю глаза на некоторые его недостатки. Терплю и стараюсь поощрить его. Классный руководитель должен обязательно работать в музее. Я не принуждаю к этому учителей, но как-то это считается само собой разумеющимся. Хотя недавно пришла новая словесница, и я никак не могу приобщить ее к музею.
Как можно определить, хорошо работает школа или плохо?
Определить просто: детям должно быть здесь хорошо, они должны в школу бежать, а из школы идти шагом. Приходить в школу на каникулах, скучать без нее. У Вас ведь, наверно, был любимый учитель? Вы помните, о чем он вам рассказывал на уроках? Какие темы вы с ним проходили? Скоре всего, Вы помните не это, а самого учителя, его отношение к вам, манеру говорить, вести себя. Вот это воспитывает. А предмет забудется, забудется теорема, которую он вам доказывал, или какая-то химическая формула…
Кузнецов Игорь Анатольевич. Православный лицей духовной культуры во имя преп. Серафима Саровского
Какую воспитательную цель ставит перед собой Ваш лицей как православное учебное заведение?
Как православное учебное заведение лицей ставит цель воспитания православного миропонимания и жизнепонимания, и чтобы это миропонимание наши выпускники понесли через всю свою жизнь, независимо от их профессии и места проживания. А для этого необходимо посещать храм и участвовать в церковных таинствах. Интересно отметить, что русские эмигранты первой волны сумели сохранить себя как русские православные люди, только оставшись в церковной ограде. Другие же, потерявшие связь с Церковью, по сути, ассимилировались, слились с населением страны, в которую они вынуждены были уехать, стали англичанами, немцами, французами русского происхождения.
В Вашем лицее обучение начинается с восьмого класса. Дети сами выбирают лицей или их приводят родители?
Семья в православном понимании — это малая Церковь, поэтому решение всегда принимают родители. На древнем русском языке дом — это «храмина», а отец — глава семьи, как настоятель в храме, и авторитет его, так же как и авторитет матери, должен быть бесспорным. Поэтому, как правило, детей в лицей приводят верующие родители, но бывают нередкие исключения, они заключаются в том, что разумные, но не религиозные родители понимают, что сохранить своего ребенка в этот безобразный момент современной действительности можно лишь в том случае, если дать ему религиозное образование, воцерковить его.
Бывают случаи, когда сами дети проявляли решимость и настойчивость и убеждали родителей отдать их в православную школу. Вспоминается случай, как одна девочка из традиционной еврейской семьи после посещения православного храма решила креститься и поступать в православную школу. Родители были против, очень обеспокоены и убеждали ее не делать этого. Но видя ее искреннюю любовь к Богу, церкви, они уступили. Эта девочка сейчас уже взрослая, является прилежной прихожанкой одного из подмосковных храмов.
Есть ли в Вашем лицее конкурс? Кому Вы отдаете предпочтение при приеме?
За двенадцать лет существования лицея были разные времена. Был очень высокий конкурс, и был недобор. Но в целом нам удается принять в лицей хороших, способных учеников. Предпочтение мы отдаем талантливому ребенку, но это не значит, что его таланты находят свое отражение в хорошей учебе. Бывают разные таланты, и случается так, что хороший учащийся, отличник, который, казалось бы, должен быть для всех примером, уступает человеку, у которого проявляется самый главный талант, талант нравственности и любви. Вспомним и пример, который приводил Константин Дмитриевич Ушинский, взяв его из Евангелия, что последние становятся первыми. Это распространяется и на учащихся. Поэтому предпочтение, на мой взгляд, отдается всем детям, и каждому по-разному. Нужно помнить, что в каждом ребенке есть Дар Божий и дети находятся в состоянии Богообщения. Не случайно Христос запретил мешать детям приходить к Нему. Дети лучше нас. Это важно понимать и стараться не навредить чудесному миру детства.
Как складывается судьба Ваших выпускников?
Формально она складывается удачно, потому что практически сто процентов наших выпускников поступили и поступают в лучшие московские высшие учебные заведения: МГУ, медицинские институты и так далее. Образование — это маленькое условие их дальнейшей жизни, а вот счастливы ли они, сохранили ли они радость Богообщения, когда стали взрослыми, посещают ли они храм, участвуют ли в церковных таинствах, стали ли порядочными, честными гражданами нашей Родины, являются ли хорошими семьянинами, добрыми родителями и хорошими любящими детьми? Вот что нас волнует.
О жизни многих выпускников мы знаем. У нас существуют традиционные встречи на Рождество и Пасху: сначала на богослужении в храме Сергия Радонежского в Крапивниках, а потом в лицее.
Соответствует ли программа лицея общеобразовательному стандарту?
По закону об образовании всякое негосударственное учебное заведение обязано проходить лицензирование, аттестацию, аккредитацию, и непременным условием является выполнение государственного стандарта. Мы этого строго придерживаемся. И очень благодарны государству, что оно дает возможность существования конфессиональных учебных заведений, роль которых в воспитании детей огромна и имеет большие перспективы.
Какое соотношение общеобразовательных и специальных дисциплин в Вашем лицее?
Хотя мы храм образно называем «аудиторией № 1», но школа не должна подменять собой Церковь, и учебно-воспитательная работа должна быть выстроена так, чтобы Церковь, родители и лицей занимали в этом воспитательном процес се свое место исходя из церковного годового круга. Необходима церковная жизнь, общение с родителями и высокий уровень преподавания общеобразовательных дисциплин.
Несколько лет назад Святейший Патриарх Московский и Всей Руси Алексий II благословил освятить в нашем лицее храм во имя преподобного Серафима Саровского.
Общение с родителями у нас проходит регулярно, но, к сожалению, не достаточно.
Занятия ведут, на мой взгляд, талантливые высокообразованные педагоги.
Как преподают в лицее историю?
Историю в лицее преподают, на мой взгляд, неплохо. Важно только, чтобы делал это историк, в котором бы сочетались такие качества, как церковность и высокий профессионализм. Известно, что от миропонимания самого преподавателя зависит его трактовка исторических событий. Потому что нам в истории даются факты, а одни и те же факты можно трактовать по-разному, что мы сейчас и видим в нашем многополярном мире. У каждого есть свои идеалы, но, как писал Василий Осипович Ключевский, «идеалы легко сосуществуют на Небесах, но тяжело в реальной жизни». У Ключевского есть интересное рассуждение о нашем первом русском летописце Несторе, где он обращает внимание, что летописца не интересуют причинно-следственные связи и т. п., а его интересует нравственный божественный смысл происходящего. На мой взгляд, историю, литературу, культуру вне религии понять невозможно. Ведь этимология слова «культура» происходит от слова «культ». Если внимательно посмотреть, мы увидим, что в основе любой культуры лежит культ того народа, творцом которой этот народ является.
Как происходит у Ваших детей общение с внешним миром?
На мой взгляд, верующие дети более защищены от страшных соблазнов внешнего мира и, как ни странно, более свободны, потому что православный христианин понимает свободу не как вседозволенность, что хочу, то делаю, это не свобода. А как писал апостол, «они прельщают вас свободой, будучи сами рабами тления и разврата». Эта вседозволенность построена на страстях. Человек является заложником этих страстей, таким гадаринским бесноватым, слепым заложником злых сил. А православный человек понимает свободу даже не как возможность выбора между добром и злом, а как выбор добра. Вот в этом и заключается подлинная свобода. Православный христианин знает об этом, в отличие от гадаринских бесноватых, и, будучи искушаем в сложных житейских обстоятельствах, он всегда добро назовет добром, а зло — злом. И если даже он совершит падение, он будет знать, что это падение, и найдет в себе силы принести покаяние. Для образности вспоминаются гениальные слова нашего великого полководца Суворова, которые он написал в качестве приписки к своему живописному портрету: «Вглядитесь в черты лица моего, они видны, но внутреннее мое состояние скрыто, что я могу сказать о себе: был мал, был велик, но при приливах и отливах счастья уповал на Бога и в этом был непоколебим». Такими должны быть и мы, и наши дети.
Анатолий Аркадьевич Пинский. Школа № 1060
Зачем обществу нужна школа? Каково место школы в государстве?
Школа нужна как некий институт, в котором дети определенного возраста, с одной стороны, учатся и что-то выучивают, а с другой стороны, воспитываются и развиваются, т. е. с ними происходит нечто более широкое, чем усвоение опре деленной информации. Традиционно считалось, что это им нужно для того, чтобы выйти на следующий возрастной этап более подготовленными для жизни и более эффективными с точки зрения общества. Наверно, общемировой школьный кризис, охвативший сейчас школу, состоит в том, что она оказывается не в состоянии решать эти задачи.
Конечно, все говорят, что воспитание в школе насущно необходимо, но это похоже на сказку про голого короля. Ведь очевидно, что школьная система, сложившаяся у нас за послевоенные годы и в таком виде подошедшая к рубежу веков, никакого отношения к воспитанию не имеет. Возьмите пресловутую проблему образовательных стандартов — вопрос о том, что дети должны изучать в школе, — вы увидите, что там нет никакого воспитательного момента. Дети должны запомнить химические реакции амфотеризации гидроскидов, восемь сортов лишайника, даты исторических сражений и тому подобное. С воспитанием это вообще никак не связано. Или рассмотрим принцип оплаты труда учителей. За что им платят? За учебные часы, за то, что они в огромных количествах втюхивают детям разную информацию. Те фильтры, через которые человек должен в жизни пройти, например поступление в вуз, сводятся к заполнению тестов, к проставлению галочек в нужных местах.
Школьная система, сформировавшаяся к середине XIX века, имеет в основном прусское происхождение. Возьмем концепцию Гербарта — концепцию «воспитывающего обучения». Предполагалось, что процесс обучения сам по себе является воспитывающим и что нет и не нужно никакого воспитания в дополнение к обучению. Для тех времен, для классической гимназии с двумя древними языками, двумя живыми и математикой — для той жизни начала и середины XIX века это было справедливо. А сейчас, разумеется, все это совершенно неверно. Однако прежняя система продолжает господствовать по умолчанию: подразумевается, что обучение самодостаточно и больше ничего не нужно. Поэтому de facto получается, что воспитания никакого нет. Все призывы к воспитанию оказываются декламацией и фикцией. Вам, предположим, советуют жить в тишине, но вы при этом должны все время ездить на громыхающем трамвае и иметь соседом рок-фана. Вы отвечаете: совет хорош, но в реальности это не получается. Придумывали разные государственные образовательные стандарты — сшибались лбами много лет, но какое это имеет отношение к воспитанию? Сама логика, по которой они разрабатывались, воспитания не предполагает. Тема вашего номера в некотором смысле безнадежна.
Как Вы в своей школе выходите из этого положения? Вы воспитываете своих учеников?
Здесь есть два подхода. Первый состоит в следующем: исходя из каких-то внешних условий — потребностей армии, или производства, или информатизации и т. д. — формулируется набор параметров и выдвигается требование, чтобы школа выпускала людей, знания и умения которых удовлетворяли бы этим параметрам. У нас подход несколько другой. Мы считаем, что сам человек имеет некоторые задатки, обладает определенным потенциалом, и что школа за те 10–11–12 лет, что он здесь проводит, должна помочь ему раскрыть все, что в нем заложено. Чтобы ребенок нашел себя и как можно полнее себя реализовал. А поскольку человек — это не сумма знаний, которые он запомнил из учебников, у него есть чувства, эмоциональная жизнь, своя интонация, музыкальный слух, художественный вкус, есть какое-то волевое начало, — мы видим свою задачу в том, чтобы содействовать самораскрытию человека. У образовательного процесса есть две стороны: социализация и самореализация. С нашей точки зрения, сейчас гипертрофирована сфера со циализации. Ребенка подтягивают, встраивают во внешние рамки, при этом его внутренние задатки остаются в спящем, угнетенном состоянии.
В чем конкретно Вы видите свою воспитательную задачу? Какие качества прививаете детям?
Для нас самое главное — пробудить в ребенке живой интерес к окружающему — к знанию, к другому человеку, к явлениям природы, произведениям искусства. Второе: развить у него способность к сопереживанию. Третье: научить общаться и взаимодействовать с другими людьми — в классе, группе, коллективе, компании. И очень важно чувство собственного достоинства. Бывает, что учительница в запальчивости даст ребенку подзатыльник. Для меня это совершенно недопустимо, и как директор я должен это пресечь — вплоть до мгновенного увольнения. Что еще шире распространено в школьной системе — учителя на детей орут. Я считаю, что орать на детей нельзя, это просто запрещено.
Ну и конечно — творчество. Даже в академических дисциплинах, таких как химия, физика, можно найти простор для творчества. Это самостоятельные исследования, рефераты, проекты. Конечно, основная форма учебно-воспитательного процесса, которая с 1934 года по постановлению ЦК ВКП(б) господствует у нас, — урок — очень плохо приспособлена для этого. Мы все, от учителя до министра, можем сколько угодно говорить, что воспитание очень важно, но пока de facto основной формой учебной технологии, классной организационной работы является урок…
То есть воспитание на уроке невозможно?
Я читал, что люди и в Освенциме женились. Есть анекдот, где кто-то плавает в серной кислоте…
Каким Вы видите Вашего выпускника?
В идеале это человек, который себя нашел. Который не просто поступил в хороший или престижный вуз, а выбрал специальность по душе. Человек, многообразно развитый. Как, например, гусар в XIX веке — он и в астрономии что-то по нимает, и мазурку танцует, и воюет, и французским владеет. Человек с какой-то этикой поведения. Он не колется; если пьет пиво, то не в школе. Может быть, у наших детей более прямая осанка, более открытый взгляд.
Школа несет какую-то ответственность за будущее ребенка?
Если у выпускников случаются неурядицы или, наоборот, успехи — педагоги за них болеют. Это моральная ответственность, а с точки зрения правовой, конечно, сегодняшняя школа никакой ответственности за выпускника не несет. Единственная обязанность школы — вложить в ребенка, доставленного под конвоем для получения обязательного образования, спущенный сверху стандарт. Чудовищный институт. Мишель Фуко как-то сказал, что в середине XX века из прежних дисциплинарных институтов цивилизации осталось четыре: армия, тюрьма, психбольница и школа.
А каким должен быть педагог, работающий в Вашей школе?
Профессия учителя близка сфере искусства. Педагог просто живет детьми — как музыкант живет мелодиями и ритмами. Каждый учитель должен решить для себя: готов ли он заниматься обучением и воспитанием или только обучением. Если человек говорит: я квалифицированный специалист, скажем, биолог или историк, я беру столько-то часов, которые буду отрабатывать по такой-то программе и методике, после чего считаю себя свободным, — мы такого, как правило, не берем. Потому что мы считаем, что школьная жизнь абсолютно не сводится к сумме уроков по биологии или по истории. С детьми нужно организовывать праздники, новогодний базар, с детьми нужно ставить спектакли, ходить в походы. Наверное, можно быть хорошим бухгалтером и не болеть душой за свое дело, не знаю. Если оказаться в каком-то федеральном министерстве без десяти шесть вечера, можно увидеть, что люди стараются убежать как можно скорее — кроме министра и наиболее ретивых замов. Если музыкант на репетиции все время с нетерпением посматривает на часы: когда же это кончится, значит он будет плохо играть на своем инструменте, плохо петь. Если учитель торопится убежать домой, это никуда не годится. Учительское сословие держится на энтузиазме, ведь учителям платят гроши. Музыканты тоже в массе своей бедны. Они, конечно, говорят: мне бы где-нибудь подзаработать, гады — никто не платит, талант у нас не ценят. Но на самом деле, если ему не будут платить ничего, он все равно будет заниматься своим делом. В учительской среде энтузиазм — массовое явление.
Не случается ли у Вас конфликтов с родителями? Ведь они могут сказать: ваше дело — учить нашего ребенка и выдать ему аттестат, а воспитаем мы его сами, дома. Как бы Вы охарактеризовали границу между домом и школой?
Для нас это осязаемая проблема. У школы свои интересы и устремления, у родителей свои. Порой учителя в запальчивости говорят о родителях: им наплевать на этого ребенка, они ничем с ним не занимаются, гулять с ним не ходят, не записывают его ни в какие секции, то ли дело мы. Тут приходится им возражать: отчасти вы правы, но в некотором юридическом и в высшем смысле родители нас «главнее». Ты можешь пытаться поставить хорошую оперу, но приходит владелец театра и говорит: мы тут открываем зоопарк или вернисаж. Это его право. В самой этой ситуации заложен конфликт, вот как свекровь и жена — обе любят сына и мужа, и каждая по-своему. В какой-то момент умная свекровь думает: я понимаю, что она стерва, но он ее выбрал, плетью обуха не перешибешь.
Проблема в том — я с большой тревогой это наблюдаю, и социологами описан этот факт, — что сейчас исчезает, например, понятие двора. И точно так же исчезает сам феномен семейного воспитания — в огромном большинстве семей ребенка кормят, одевают, покупают телевизор и оставляют перед ним на четыре часа. Покупают компьютер и усаживают перед компьютером, отправляют, кто может, в Испанию или Египет-Грецию отдыхать. Дают деньги на кино, на одежду, на театр, может быть. Но все это чисто внешние взаимоотношения. Так что не только в школе, но и в семье исчезает момент воспитания.
Где же он теперь, этот момент воспитания?
В значительной степени роль воспитателей взяли на себя СМИ — телевизор, Интернет, молодежная субкультура. С другой стороны, я не думаю, что существует некий закон сохранения воспитания, как в физическом мире обстоит дело с энергией. Человек может испытывать внешние воспитывающие воздействия деда и бабушки, родителей, двора и т. д. Но если мера воспитательного воздействия мала, произойдет задержка нравственного развития. Воспитательный фактор может сходить на нет. Порой происходит чисто внешняя адаптация: вот засунули тебя в определенные условия — хочешь не хочешь, приспособишься.
Чем Ваша школа отличается от других?
Вот приводит родитель ребенка в Вашу школу… Родителю говорят, что в школе два иностранных языка, что в школе нет отметок, что в школе много дополнительных занятий, что по сравнению с обычной программой у нас больше часов отводится изучению искусства, что с седьмого класса начинается деление детей на группы по интересам, профилирование. Что у нас введена особая форма организации обучения — учебные циклы. Что есть элементы родительского самоуправления. Хотя надо заметить, что вся эта информация вместе взятая менее значима для родителей, чем личность учителя. Они спрашивают: а кто у нас будет вести первый класс? Марья Петровна или Ольга Сергеевна?
До индустриального века воспитанием занималась семья и церковь. Вопрос о шаблоне, о стандарте, о единой программе не существовал. Правда, в некотором особом смысле церковную программу можно было назвать унифицированной. Когда возникло индустриальное производство, фабрикам потребовалось огромное количество работников, их стали срывать из деревень. В этой ситуации Ян Амос Коменский придумал фронтальную массовую систему обучения, которая оказалась невероятно востребована. Весь процесс обучения оказался разложенным на простые элементы с четкими взаимными связями. От детей стали требовать высочайшей степени послушания при выполнении простых операций: нужно выучить суффикс — 50 раз его пиши; есть примеры одного типа — вот 50 примеров, и решай. Эта технология, как утверждал Коменский, позволяет добиться результата даже при бездарном учителе. Все это было актуально, условно говоря, для индустриального типа цивилизации.
В постиндустриальном обществе (если воспользоваться расхожим термином) и производство, и стиль жизни совсем другие. Теперь нельзя ввести замкнутую систему качеств и параметров: столько очков нужно набрать по патриотизму, столько-то — по математике, столько — по любви к природе. Сейчас это никому не нужно.