Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 1, 2004
[1]
От коллективного — к личному
Эффективные средства преодоления затянувшегося кризиса в аграрной экономике России до сих пор не найдены. Несмотря на рост производства и рекордные урожаи последних лет положение сельхозпроизводителей остается крайне неустойчивым, отсутствуют возможности для обеспечения полной занятости, а отраслевая структура рабочих мест давно требует изменений. Сельские жители, пытаясь приспособиться к сложившимся условиям, освоили нетрадиционные сферы занятости, обратились к неформальным — т. е. скрытым от государственной регистрации — каналам извлечения доходов.
Сельский рынок труда в России весьма неоднороден. Можно говорить о существенных различиях в положении экономически активного населения: с одной стороны, в районных центрах и крупных селах, расположенных недалеко от рынков сбыта, с другой — в малых селах на периферии. Жители районных центров и крупных поселений обладают бoльшими возможностями трудоустройства. Во многом это связано с тем, что предприятия переработки сельхозпродукции, расположенные, как правило, в административных центрах сельских районов, переживают в последние два-три года «бум возрождения». Рост производства был обусловлен увеличением спроса на отечественные продукты питания после августовского кризиса 1998 года, повысившего инвестиционную привлекательность этих предприятий для городского капитала. Кроме того, в райцентрах и крупных селах уже сформировалась разветвленная торговая сеть (стационарная и уличная торговля), что способствует трудоустройству тех, кто не имеет специальности, в том числе молодых людей, начинающих свой трудовой путь.
В наихудшем положении находятся жители малых и отдаленных сел. В таких местах преобладает моноотраслевая (главным образом сельскохозяйственная) структура рабочих мест, другие виды производств и услуг практически отсутствуют, а вакансии в социальной сфере села весьма дефицитны. В большинстве случаев возможности официального трудоустройства ограничены местными крупными сельхозпредприятиями (бывшими колхозами или совхозами). Возможности внешнего трудоустройства по принципу «маятниковой миграции» работников во многом определяются уровнем развития транспортной сети, соединяющей село с другими населенными пунктами (наличие и качество дорог, их зимняя расчистка, график движения общественного транспорта, стоимость проезда).
Поскольку же транспортные коммуникации у нас традиционно слабы, то можно констатировать, что сельский рынок труда в современной России лишен мобильности, а перемещение высвободившейся из аграрного сектора рабочей силы в другие отрасли (промышленность, сфера услуг) или населенные пункты, расположенные неподалеку, весьма затруднено. Этими причинами объясняется рост избыточной рабочей силы в некоторых районах сельской местности.
Наши данные позволяют говорить о формировании специфического спроса на труд в малых (до 500 человек) населенных пунктах. В ответах жителей этих сел на вопрос: «Где можно получить какую-либо работу?» — отразилось неожиданное по своим масштабам явление: 30 процентов опрошенных рассматривают в качестве реального шанса заработка временные или сезонные подработки у своих односельчан. Легитимация в сознании людей такого вида неформального трудоустройства свидетельствует о крайне ограниченном выборе рабочих мест и, кроме того, явно указывает на процессы глубокого социального расслоения, в результате которых в малолюдных селах выделились группы жителей, достаточно регулярно привлекающих наемный труд. Соответственно, сформировалась особая армия работников, откликающихся на запросы со стороны своих более благополучных соседей.
Как показало наше исследование, значительные группы сельских работников крайне ущемлены в сфере трудовых отношений: большинство опрошенных считает проблемы, связанные с оплатой труда, практически неразрешимыми. До 40 процентов работников получают за свой труд преимущественно натуроплату (в виде зерна и кормов, мяса и молодняка животных).
В последнее время обострилась проблема несоответствия имеющихся вакансий профессиональному составу, уровню квалификации и притязаний людей, ищущих работу. По мнению 80 процентов опрошенных экспертов, в сельских районах имеет место структурная безработица, которая проявляется как в районных центрах и крупных поселениях, так и в малых отдаленных селах. Она объясняется, с одной стороны, низким уровнем предлагаемой оплаты и нестабильностью социальных гарантий на рабочем месте, а с другой — очевидной деградацией части работников, утративших за десятилетие экономического спада трудовую мотивацию.
Хронический характер приобрела нехватка специалистов сельского хозяйства, которая не компенсируется притоком выпускников сельскохозяйственных вузов. Так, по оценке начальника управления сельского хозяйства администрации одного из районов Новосибирской области, в подведомственных ему хозяйствах потребность в специалистах закрыта только на треть. На ряде сельхозпредприятий не осталось ни одного агронома, зоотехника и ветеринара, поэтому специалистам районных сельскохозяйственных служб приходится брать на себя роль консультантов по многим конкретным вопросам. Некоторые руководители хозяйств вынуждены приглашать на уборку урожая механизаторов из Казахстана, так как они уже не рискуют доверять эту ответственную работу многократно увольняемым и вновь принимаемым жителям собственного села и окрестностей, не способным на высокую трудовую отдачу.
Отмеченные выше процессы обусловили своеобразную селекцию внутри трудовых коллективов сельхозпредприятий. Сильные работники из экономически нестабильных хозяйств уже ушли: они стали фермерами или наемными работниками в фермерских хозяйствах, перешли в другие профессии и отрасли, покинули село. Слабые работники к настоящему времени в большинстве своем либо уже уволены, либо деградировали и фактически перестали работать. На сельхозпредприятиях сейчас остались в основном «середнячки», которые психологически не готовы к резким изменениям и смирились с повышенной трудовой нагрузкой. В условиях низких заработков и натуроплаты основные усилия они направляют на личное подворье. В этой ситуации забота о выживании семьи нередко побуждает людей, чей труд на основном рабочем месте котируется слишком низко, к воровству сельхозпродукции, кормов и солярки, бесконтрольному пользованию «колхозной» техникой, растаскиванию всего, что плохо лежит.
Как отмечают работники районных служб занятости, за последние несколько лет ситуация в райцентрах и крупных поселениях изменилась: появились вакансии, на которые трудно подобрать людей, так как у претендентов из числа безработных нет достаточного образования, квалификации и опыта. Усилилась Западносибирское село: иллюзии экономического роста и реалии занятостипотребность работодателей в рабочих высокой квалификации. Местные профтехучилища не в состоянии восполнить этот пробел из-за снижения престижа рабочих профессий в глазах школьников.
В тех селах, где сельхозпредприятие находится на грани банкротства, долго не выплачивает зарплату своим работникам, особо дефицитными становятся места занятости в бюджетной социальной сфере села (в школах, больницах, детских садах и т. п.), где заработная плата стабильна и выплачивается достаточно регулярно. Нередко работающие там женщины вынуждены брать на себя ответственность за материальное положение своих семей в связи с полной или частичной незанятостью мужчин, числящихся на почти неработающем сельхозпредприятии. В других случаях разделение внутри семьи проходит иначе: мужья остаются работать в коллективном хозяйстве, чтобы обеспечить кормами и другими ресурсами семейное подворье, а жены полностью сосредоточены на личном подсобном хозяйстве: занимаются уходом за скотом, торгуют на рынке — и таким образом вносят свою лепту в семейный бюджет.
Сельская самозанятость
Главным ресурсом адаптации к изменившимся условиям жизни для жителей сел Западной Сибири стали личные подсобные хозяйства (ЛПХ). По результатам обследования населения Алтайского края, Новосибирской области и Республики Алтай, для трети опрошенных семей личное подворье является основным источником доходов. Примерно 50 процентов респондентов, ведущих ЛПХ, реализуют на рынке половину и более выращенной ими сельхозпродукции, т. е. являются владельцами высокотоварных, хотя и относительно мелких хозяйств.
Ухудшение финансового положения сельхозпредприятий, длительные задержки с выплатой зарплаты заставляют многие сельские семьи интенсивно трудиться на собственном подворье, в результате чего занятость в этом секторе сельской экономики стала доминирующей. За прошедшее десятилетие (с 1992 по 2002 годы) 42 процента всех опрошенных семейств смогли расширить свое хозяйство, нарастить производство, тем самым смягчив последствия безденежья на основной работе и притормозив стремительное падение уровня жизни.
Однако такую стратегию усиления семейного подворья удалось реализовать далеко не всем. Именно по линии ЛПХ произошло существенное расслоение сельского сообщества. Многие не смогли или не захотели увеличить трудовую нагрузку на собственном подворье. По нашим данным, за десять последних лет почти каждая пятая семья из числа наименее обеспеченных была вынуждена сократить размер своего подсобного хозяйства, 13 процентов семейств этой группы отказались от ведения ЛПХ совсем, в то время как в группе среднеобеспеченных сократили свое подворье только 8 процентов, а отказались от этой деятельности — лишь 4 процента.
В последние годы на селе зримо обозначилась люмпенизированная прослойка, состоящая из людей, не работающих ни на предприятии, ни на своем подворье, отказавшихся даже от выращивания картофеля «для себя». Эти люди перебиваются случайными заработками, надеются на помощь государства (так поступают некоторые многодетные семьи, живущие в основном на детские пособия). Спрос на таких людей в качестве временных работников предъявляют владельцы средних и крупных семейных подворий, заинтересованные в быстрой и относительно дешевой уборке урожая (в первую очередь картофеля), заготовке кормов и топлива. Опросы населения в трех западносибирских регионах показали, что почти 9 процентов владельцев ЛПХ нанимают работников из числа своих односельчан на разовые работы, связанные с обработкой земли и сбором урожая, причем доля семей, нанимающих на работу односельчан, в Республике Алтай составила 25 процентов.
Зачастую труд временных работников приобретают характер батрачества. (Батрак — это постоянный помощник в зажиточном семействе, которого привлекают к работе всякий раз, когда в этом возникает потребность; его труд оплачивается в основном натурой.) С временными (поденными) работниками принято рассчитываться продуктами и алкоголем. На тех, кто производит алкогольные суррогаты, за «всеобщий эквивалент товара» могут работать почти задаром их спившиеся односельчане. «Самогонщики»-работодатели приспособили под свои нужды разную по вместимости посуду, в том числе разовые стаканчики. Это позволяет им всячески дробить «алкоголь» как денежный эквивалент, повысив тем самым его «конвертируемость».
Выше уже отмечалось, что именно малые отдаленные села попали в число самых проблематичных с точки зрения наличия работы и оплачиваемой занятости. В настоящее время в Новосибирской области уже более чем в 150 селах ликвидированы крупные сельхозпредприятия. Еще в 100 селах они находятся в состоянии фактического банкротства. По сути дела, речь идет о новом массовом явлении — полном отсутствии во многих селах предприятий-работодателей.
Дополнительная занятость
Как показывают результаты наших обследований, дополнительная занятость сельских жителей представляет собой достаточно неустойчивое явление, меняющее со временем свои масштабы и формы проявления.
Результаты недавних обследований свидетельствуют о том, что на селе круг работодателей расширился за счет распространения практики неформального найма. Можно сказать, что к числу особенностей сельской занятости относится примерно равное распределение вторичных рабочих мест между «корпоративным» (организованным) и «частным» (неформальные услуги частным лицам) секторами. Причем если в городе основными поставщиками «вторых» рабочих мест выступают юридические лица, то в селе в этом качестве на равных с предприятиями и организациями участвуют и физические лица (которые обеспечивают от 50 до 60 процентов дополнительных рабочих мест).
Из-за экономического кризиса на многих сельхозпредприятиях, полной или частичной ликвидации предприятий социально-бытовой сферы на селе и, как следствие, недоступности для сельских жителей многих услуг вырос спрос на неформальные виды услуг. В последние несколько лет увеличилось число работников, занимающихся частным предоставлением платных услуг в свободное от основной работы время. Речь идет о выполнении сельскохозяйственных (обработка земли, сбор урожая) и строительных работ (ремонт, строительство домов и надворных построек), заготовке дров, сборе и переработке грибов, ягод и других «даров природы», оказании транспортных и прочих услуг. В этом перечне преобладают рабочие места, требующие низкой профессиональной квалификации работников.
Наши данные позволяют говорить о зависимости типа выполняемых работ от людности сельских поселений и конкретных условий того или иного региона. По сути дела, дополнительная занятость сельских жителей частично компенсирует дефицит имеющейся социальной и производственной инфраструктуры сельских поселений и реализуется в наиболее доступных и эффективных способах заработка. Так, среди подрабатывающих жителей небольших отдаленных сел (где проживает до 500 человек), доля лиц, занимающихся частным извозом, составила почти 30 процентов против 4—6 процентов в более крупных селах. В крупных поселениях (1 000 и более человек), где проблемы транспортной доступности не столь остры, а население более обеспечено, чем на периферии, относительной популярностью среди имеющих дополнительную занятость пользуется строительный бизнес: здесь подрабатывал каждый пятый, в то время как в малых селах доля «неформальных» строителей в общем числе вторично занятых составила от 4 до 6 процентов. В Республике Алтай, где упадок в аграрном секторе оказался более заметным в сравнении с Новосибирской областью и Алтайским краем, жители сел выживают за счет элементарного сбора «даров природы», рыбалки и охоты, а также благодаря строительному буму в местах массового отдыха и туризма.
Судя по оценкам респондентов, дополнительная занятость вносит весомый вклад в семейный бюджет. В среднем подрабатывающие сельские жители смогли увеличить в течение последнего года свои доходы на 20—25 процентов, несмотря на нерегулярный и относительно кратковременный характер подработок.
Безработные и службы занятости
По результатам нашего опроса, 97 процентов незанятых ранее имели оплачиваемую работу, из них 37 процентов покинули ее добровольно (треть «добровольцев» — из-за низкой оплатой труда, еще 27 процентов — по семейным обстоятельствам). Почти четверть опрошенных лишились работы из-за резкого сокращения штата предприятия или же его полной ликвидации, еще 13 процентов оказались «не у дел» по состоянию здоровья. Для 2/3 опрошенных состояние безработицы длится более одного года. Основным занятием этих людей в период вынужденного «простоя» стало ведение ЛПХ и домашнего хозяйства. Каждый пятый безработный пытался время от времени подрабатывать, а целенаправленно искали постоянную работу только 15 процентов.
Более трети опрошенных безработных смирились со своим положением, а среди тех, кто пока окончательно не отказался от попыток трудоустройства, преобладают согласные на любую подходящую работу, не связанную с их специальностью и прошлой трудовой жизнью. Лишь очень немногие сельские жители, потерявшие работу, спешат зарегистрироваться в государственной службе занятости — только 14 процентов опрошенных нами из данной группы добились официального статуса безработного, причем все из них оказались жителями крупных поселений.
Причины нежелания прибегать к специализированной помощи государства в поиске работы видятся нашим респондентам прежде всего в территориальной отдаленности служб занятости, расположенных, как правило, в райцентрах (об этом сообщили треть опрошенных). Это обстоятельство не только затрудняет регулярные посещения подобных служб, но и связано с денежными затратами, сопоставимыми с размерами выплачиваемого пособия.
Пятая часть незарегистрированных безработных вообще не желает получения официального статуса, полагая, что это не поможет с работой и не решит денежных проблем. Сказывается и элементарное незнание этими людьми своих прав и возможностей (например, того, что период регистрации в службе занятости, а также время обучения новой специальности включаются в трудовой стаж безработного). Для 16 процентов опрошенных безработных регистрация в службе занятости оказалась невозможной из-за наличия земельного пая, сданного в аренду.
В то же время в ряде сельских районов резко возросла привлекательность статуса безработного после увеличения размера пособий и выплат на иждивенцев (как правило, детей безработных). Дело в том, что суммарно эти выплаты в среднем могут составить, например, в Новосибирской области, до 1 000 рублей в месяц (при наличии двух-трех детей), что превышает в отдельных селах средние заработки работающих в сельском хозяйстве в два-три раза. В некоторых сельскохозяйственных районах рост пособий вызвал настоящий ажиотаж: люди, желающие встать на учет, добирались из глубинки до райцентра на попутных машинах, в службах занятости возникали большие очереди.
В связи с этим среди безработных даже образовалась прослойка «профессионалов», стремящихся закрепить свой статус на длительный срок. Вместе с тем, по оценкам экспертов, только десятая часть клиентов служб занятости составляют вышеупомянутую группу «профессиональных безработных», состоящую, как правило, из малообразованных людей с небольшим трудовым стажем. «Этих людей мы знаем не первый год. Из-за несовершенства Закона о занятости они после очередного снятия с учета встают на него вновь и вновь, работать реально не хотят и всячески «отлынивают» от предлагаемых вакансий».
Начиная с 2000 года в связи с реорганизацией службы занятости и сменой ее статуса (из самостоятельного федерального фонда служба превратилась в одно из подразделений Министерства труда и социального развития) акцент в ее деятельности был смещен в пользу прямой материальной поддержки незанятого населения (назначение и выплата пособий) — в ущерб мероприятиям по созданию новых рабочих мест и реальному содействию в обеспечении занятости. Если раньше на местах проводилась активная работа по развитию самозанятости населения, сельским жителям выделялись субсидии на открытие собственного дела и расширение товарного ЛПХ, то сейчас государственная поддержка развития сельского предпринимательства сводится лишь к консультационной помощи в регистрации предприятия, составлению бизнес-планов и внесению регистрационных сборов.
Пострадали от смены приоритетов в политике службы занятости и самые уязвимые группы на рынке труда — молодые люди, не имеющие опыта работы. До 2001 года службы занятости финансировали программу «Молодежная практика». С ее помощью выпускники средних специальных и высших учебных заведений получали возможность пройти стажировку на разных предприятиях района, чтобы не только обрести трудовой опыт и повысить квалификацию, но и зарекомендовать себя в глазах потенциального работодателя. Работу молодых специалистов непосредственно оплачивала сама служба, иногда в целях поощрения наиболее успешных практикантов дополнительную зарплату им назначало и руководство предприятия. Тем самым у молодых людей появлялся реальный шанс успешного трудоустройства. Теперь эта программа прекращена.
* * *
Если советская система принуждала людей к труду, то теперь у каждого есть выбор, работать или нет и в каком качестве — наемного работника, госслужащего или предпринимателя. В то же время во многих случаях наши сельские сограждане в силу объективных причин фактически лишены такого выбора. Де-факто они становятся заложниками неблагоприятной экономической ситуации. В результате формируется своеобразный «порочный круг» — экономические трудности подрывают трудовой потенциал села, что в свою очередь провоцирует еще большие трудности. Разомкнуть этот круг можно только с помощью специальной государственной политики, ориентированной прежде всего на самую слабозащищенную и одновременно самую перспективную часть населения — сельскую молодежь, стимулируя ее к самоорганизации. Ставка на молодых, по нашему мнению, должна сыграть решающую роль в преобразовании российского села, не только экономическом, но социокультурном. Существенные сдвиги должны произойти в самом традиционном укладе сельской жизни — с выходом на первые роли более молодых и амбициозных членов сельского сообщества.
[1] Данная статья содержит результаты опроса сельского населения Новосибирской области, Алтайского края и Республики Алтай в 2002 году (объем выборки N=1 100). Для проведения массового опроса населения сельских территорий трех сибирских регионов использовалась квотная выборка с выделением групп, различающихся демографическими характеристиками, статусом занятости, отраслевой принадлежностью основного занятия и местом жительства. В состав выборочной совокупности вошли жители 43 сельских районов, различающихся уровнем урбанизации и удаленностью от городов и районных центров. Кроме того, был проведен опрос экспертов, в котором приняли участие руководители и специалисты региональных и районных органов управления (включая районные службы занятости), главы поселковых администраций, директора сельскохозяйственных предприятий из трех названных регионов Западной Сибири.