Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 1, 2004
Исмаил Гаспринский (1851–1914) — выдающийся крымско-татарский просветитель, писатель и публицист, чьи идеи существенно изменили облик мусульманского интеллектуализма на всей территории Российской империи. Во многом
благодаря его усилиям в русской публицистике к началу XX века ясно зазвучал
голос исламской России, мусульманство Российской империи впервые заявило
о себе как о зрелой культурной силе.
Вероятно, главным делом жизни Гаспринского было создание новой концепции образования. Именно в радикальной модернизации образования, в обновлении состава и направленности учебных программ он видел наиболее действенное
средство культурной трансформации. В этом смысле его публицистическая и литературная деятельность была неизменно устремлена в будущее. Исмаила Гаспринского не удовлетворяли интеллектуальный облик современных мусульман и общее
состояние мусульманской цивилизации, и всю свою недюжинную энергию он посвятил реализации разработанного им проекта обновления мусульманства.
С 1888 года Гаспринский издает газету «Тарджиман» («Переводчик»), которая играла ведущую роль в модернизации мусульманского образования
в Крыму, Поволжье, Туркестане, создает новые учебники и новые учебные
программы, основывает в Крыму так называемые «новометодные школы»,
впоследствии получившие широкое распространение на российских мусульманских территориях — вплоть до Самарканда, Ташкента и вассального Бухарского эмирата. Благодаря этим новометодным школам в первые полтора
десятилетия XX века зарождается новая генерация мусульманских интеллектуалов, по-европейски образованных, но не утративших «мусульманской»
идентичности[1].
В своей просветительской деятельности Исмаил Гаспринский фактически
воплотил замыслы либеральных казанских богословов Абу Насра ал-Курсави (1776–1812) и Шихабиддина Марджани (1818–1889), призывавших к структурному обновлению мусульманского знания (Марджани к тому же ратовал за
европеизацию образования, рецепцию европейской науки[2]). Именно Гаспринскому впервые в русском мусульманском пространстве удалось облечь идеи своих предшественников во вполне осязаемые и функциональные формы — определить содержание и методику нового образования (усул-и джадид) и опробовать ее
в рутинном педагогическом процессе.
Впрочем, было бы не совсем точным именовать футурологический проект
Гаспринского «мусульманским», хотя таким считал его сам автор. Здесь нужны
весьма существенные оговорки. По существу Гаспринский увлечен не собственно вероисповедной проблематикой, а социокультурным развитием тюркских народов. Культура при этом понимается им внеконфессионально: как совокупность
знаний о мире, а также технологий, позволяющих поставить эти знания на службу человеку. Мусульманству в схеме Гаспринского отводится лишь место этической доминанты, традиции благочестия.
Именно поэтому в проекте Гаспринского преобладает технократическая компонента, именно поэтому его просвещенческая стратегия апеллирует прежде всего к тюркским языкам и культурам — вообще к тюркизму, понимаемому как
культурно-языковая среда, в рамках которой и предполагается осуществить технократическую метаморфозу. «Новый человек» по Гаспринскому может быть назван мусульманином лишь постольку, поскольку в те времена мусульманство было основным термином самоидентификации российских тюрков. Фактически
же — это проект национального тюркского обновления. Не удивительно поэтому, что Гаспринский оказался в числе зачинателей идеи пантюркизма — культурного и политического объединения тюркских народов, связанных общим языком
и родственными историческими судьбами. Тюркские народы, населяющие Россию (крымские и волжские татары, башкиры, тюркские народы Русского Туркестана), должны были, согласно Гаспринскому, в силу своей культурной близости
и общей мусульманской идентичности вместе созидать новые формы социальности и культурного бытия. При этом современное знание о мире и современные
технологии российским тюркам следовало воспринять из Европы, в частности из
России. Соединение традиционного благочестия, новой образованности и передового технократизма должно было открыть тюркам дверь в будущее[3].
Этот проект вполне укладывается в специфическую тюркскую идейную стратегию, ярко проявившую себя уже в Средневековье4. Зачастую индифферентные
к вероисповедным проблемам, тюрки издавна строили и продолжают строить
технократическую метацивилизацию, преодолевающую границы между традиционными цивилизационными типами — мусульманским, иудейским, христианским, буддийским и т. д. Они не столько погружаются в духовные глубины этих
цивилизаций и «застревают» в них, сколько стремятся освоить их «технические»
стороны. Это придает тюркскому этносу динамичность, открытость новому и даже жажду нового, постоянную обращенность в будущее.
«Тюркский техницизм» Гаспринского может быть востребован современным
исламом, нуждающимся в обновлении своих цивилизационных техник и интерпретационных средств — богословских, научных, художественных, социальных.
В этом смысле футурология Исмаила Гаспринского вполне может считаться составным элементом модернизирующих тенденций в исламской культурной среде.
Вниманию читателей предлагаются несколько фрагментов впервые публикуемой на русском языке утопической повести Исмаила Гаспринского «Обитель
Счастья мусульман», по которым можно составить известное представление
о структуре его проекта. Повествование ведется от лица муллы Аббаса — вымышленного автора публицистических заметок в газете «Тарджиман», посвященных
самым разным социокультурным проблемам.
Мулла Аббас совершает очередную заграничную поездку. На этот раз он отправляется в Испанию, чтобы увидеть знаменитые памятники мусульманского
андалусского искусства. Однажды ночью в прославленном дворце ал-Гамбра он
встречает группу арабских девушек-мусульманок и с ними шейха Джалала, которого некогда видел в Париже. Как вскоре выясняется, девушки и их наставник на
самом деле живут в некоей затерянной в непроходимых горах южной Испании
мусульманской стране, куда можно попасть только по тайному подземному ходу.
Эта мусульманская держава, существующая уже 500 лет и именуемая Обитель
Счастья, — последний осколок мусульманской цивилизации в Испании. Во
внешнем мире об этой стране никто не знает, а ее жители ревностно оберегают
тайну ее существования. Мулла Аббас отправляется в Обитель Счастья и находит
там высокоразвитое общество, ни в чем не уступающее передовым европейским
странам и даже много превосходящее их во всем, что касается социальных свобод, равенства, системы образования, технического прогресса, благочестия.
Не исключено, что идея обращения к блестящей истории мусульманского
Андалуса и сюжетный зачин были подсказаны Исмаилу Гаспринскому книгой
Вашингтона Ирвинга «Альгамбра» (1832; переизд. 1851). В одной из новелл Ирвинг
излагает местную легенду о таинственных маврах, скорее всего привидениях, которые время от времени появляются во дворце Альгамбра и могут указать место, где
зарыты клады. Сам жанр «Обители Счастья» явно перекликается с европейскими
фантастическими и технократическими утопиями XIX и начала XX века.
Для удобства читателей мы снабдили публикуемые фрагменты тематическими подзаголовками, отражающими содержание основных разделов проекта Гаспринского.
[1] См. подробные исследования В. Ганкевича, посвященные просветительской деятельности Исмаила Гаспринского: «Джадидская реформа народного образования крымских татар в конце XIX — начале XX века» и «От исламского к светскому искусству (По страницам газеты „Тарджиман/Переводчик“)» (в книге: Ислам в Евразии: современные этические и эстетические концепции суннитского Ислама. М., 2001. С. 378–400).
[2] См. содержательный очерк, посвященный этим двум татарским богословам: Шарипова Р. М. Ислам доверяет разуму (татарские салафиты и джадиды) // Фундаментализм: Статьи / Отв. ред. З. И. Левин. М.: Институт востоковедения РАН, Крафт+, 2003. С. 79–89. См. также статьи Р. Хакимова и Л. Горяевой в «Отечественных записках», 2003, №5.
[3] О выдающейся роли Исмаила Гаспринского в формировании пантюркистской идеи см., например: Горшков Н., Червонная С. Пантюркизм и панисламизм в российской истории и историографии // Ислам в Евразии… С. 83 и след.
[4] Специфическая тюркская ментальность подробно обсуждается в работах: Choukourov Ch., Choukourov R. Peuples d’Asie centrale. Paris, 1994. P. 26–29; Шукуров Ш. М., Шукуров Р. М. Центральная Азия: опыт истории духа. М., 2001. С. 36 и след. (раздел «Тюрки и тюркская идея»).