Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 5, 2003
(Заметки полевого исследователя)
Среди республик Северного Кавказа Дагестан всегда отличался особой религиозностью. До революции в 1917 году в Дагестане было свыше 1 700 квартальных мечетей и 356 соборных мечетей, действовало 766 школ-медресе, в которых работало более 2 500 мулл-кадиев[1]. В годы советской власти почти все мечети были закрыты, многие мусульманские ученые-алимы репрессированы, а преподавание арабского языка запрещено.
Уже в 1970–1980-е годы произошло некоторое оживление религиозной жизни. В 1987 году на территории Дагестана официально действовало 27 мечетей[2]. Но то, что произошло в 1990-х годах, иначе как религиозным ренессансом назвать нельзя: по всему Дагестану восстанавливались мусульманские общины (джамаат), строились или ремонтировались мечети, открывались мусульманские медресе, институты и университеты. К лету 1999 года в Республике Дагестан было зарегистрировано около 1 700 мусульманских общин, открыто 965 соборных и 464 квартальных мечети, 178 медресе и примечетских школ, 15 исламских вузов и университетов[3].
Большинство дагестанских мусульман исповедует традиционный суннитский ислам шафиитского толка. Местный ислам глубоко воспринял суфизм, который распространен сегодня в Дагестане в виде четырех братств (тарикатов): накшбандийа, шазилийа, джазулийа и кадирийа, причем последнее имеет своих последователей почти исключительно среди чеченцев-аккинцев, а также части андийцев[4]. Тарикаты, в свою очередь, делятся на вирды (направления), возглавляемые отдельными признанными учителями, которых называют шейхами.
Традиционный суфийский ислам в Дагестане характерен прежде всего ориентацией на духовные ценности. Он неагрессивен, и понятие «джихад» трактуется в нем в плане личного стремления верующего к самоусовершенствованию. Мюриды (последователи) относятся к своему шейху примерно так же, как простые миряне в православии к своему старцу.
В советское время тарикаты находились под запретом, шейхи-суфии были либо репрессированы, либо действовали подпольно. Так же подпольно осуществлялась передача разрешений (изн, или иджаза) на распространение того или иного тариката от шейха к ученикам. Часто при этом либо присутствовало очень мало свидетелей, либо их не было вовсе. Впоследствии в 1990-е годы это привело к чрезмерному умножению шейхов, а также к взаимным обвинениям шейхов в неправильном получении изн (иджаза) и в том, что шейхи-оппоненты не являются истинными.
Сегодня самый влиятельный шейх Дагестана — аварец Саид-эфенди Чиркеевский. Он учит по трем тарикатам: накшбандийа, шазилийа и джазулийа. До того как стать шейхом, он был простым чабаном. Его мюриды контролируют сегодня Духовное управление мусульман Дагестана, мусульманские радио- и телепередачи, мусульманскую периодику. Они также тесно связаны с государственными структурами. Хотя среди последователей Саида-эфенди есть представители различных национальностей, все же заметно преобладают аварцы. Муфтий Дагестана аварец Ахмад-хаджи Абдуллаев, разумеется, также мюрид Саида-эфенди.
Среди других видных дагестанских шейхов отметим кумыка Мухаммеда-Амина Параульского, скончавшегося в июне 1999 года и оставившего в качестве преемника шейха Мухаммеда-Мухтара, проживающего в поселке Кяхулай в окрестностях Махачкалы. Мухаммед-Амин и Мухаммед-Мухтар — адепты накшбандийского тариката.
Необходимо также сказать о шейхе Тажуддине Хасавюртовском (родом из андийского селения Ашали). Тажуддин пользовался большим авторитетом прежде всего среди андо-цезских народностей и вел проповедь трех тарикатов: накшбандийа, шазилийа и джазулийа. Я ездил к шейху вместе с его сыном Ибрагимом Тажуддиновым 31 июля 2000 года. Шейх принял нас хорошо, хотя и был очень болен. Он плохо слышал и был слеп. Мои вопросы повторял на ухо шейху его сын по-андийски. Шейх сделал мне дуа (помолился за меня), держа мои руки в своих. Руки у него, несмотря на возраст, были сильные и горячие. Шейх буквально зарядил меня энергией.
Со своими мюридами шейх работал индивидуально. Во время молитвенного общения шейх и мюриды упирались друг в друга коленями. Тажуддин отрицал коллективную молитву-зикр и настаивал на индидувиальном тихом зикре. Его последователи в основном живут в Цумадинском, Ботлихском, Ахвахском и Хасавюртовском районах. После кончины шейха Тажуддина 10 сентября 2001 года его преемником стал шейх Мухаммед, даргинец из села Новый Костек (Хасавюртовский район)[5].
Самым известным шейхом Южного Дагестана является Сиражуддин Табасаранский. Он получил изн в 1989 году от накшбандийского шейха Абдуллы, прожившего 115 лет и похороненного в Дербенте в конце 1990-х годов. В августе 2000 года я был гостем шейха Сиражуддина в его родном селении Хурик. В доме Сиражуддина состоялся большой зикр, во время которого присутствующие громким речитативом повторяют: «Ла илаха илла-л-лах» («Нет божества, кроме Бога»). В каком-то смысле зикр напоминал встречающиеся в новых религиозных движениях техники: rebirthing (новое рождение) и крию (индийское дыхательное упражнение и одновременно своеобразную медитацию), и отчасти, судя по описаниям, хлыстовское радение.
Сиражуддин организовал сеть медресе по всему Табасарану и стал настоящим духовным лидером этого края. Он также основал Исламский университет Южного Дагестана, находящийся в Дербенте.
Есть в Дагестане и мюриды накшбандийского шейха Мухаммеда Назима Киприотского, проживающего в Лефке на Северном Кипре, ученика шейха аварского происхождения Абдаллаха Дагестани, большую часть жизни проведшего в Сирии.
Далее я подробнее рассмотрю особенности распространения вирда шейха Мухаммеда Назима Киприотского в Дагестане[6]. Этот вирд проникает (или, точнее, возвращается) в республику летом 1997 года во время визита шейха в Дагестан и Чечню, и с тех пор количество его мюридов там постоянно возрастает.
В июле 1997 года по приглашению Надиршаха Хачилаева, в то время председателя Союза мусульман России и депутата Госдумы, шейх Мухаммед Назим прилетел в Махачкалу. Официальным поводом для его визита стало участие в праздновании Дня рождения Пророка. Ажиотаж вокруг его визита был очень велик. В одной из публикаций в дагестанской прессе шейх был назван «одним из 9 достигших высот познания ислама»[7]. Центральная соборная мечеть Махачкалы была битком набита верующими, когда там молился и проповедовал шейх Мухаммед Назим. Затем он посетил Каспийск и ряд дагестанских селений, а также Чечню. В качестве своего халифы (заместителя) на Северном Кавказе он назначил шейха Абдульвахида (Абдуллаева) из Хабщи, аварца, хорошо владеющего и кумыкским языком. Прежде чем стать шейхом, Абдульвахид, которому сейчас примерно 50 лет, был газосварщиком, потом сменил много других профессий. Сейчас он играет ключевую роль в распространении вирда шейха Мухаммеда Назима в Дагестане. Его посвящение в мазуны шейха (т. е. в число тех, кто получил разрешение на распространение его вирда) в июле 1997 года было записано на видеокассету.
Другими мазунами шейха Мухаммеда стали кади селения Доргели шейх Мухажир, кумык по национальности, и председатель колхоза в лакском селе Щара шейх Исмаил Бургуев. Визит киприотского шейха заложил основы для распространения его вирда в Дагестане. Этому способствовали глубокие суфийские традиции дагестанцев, стремление многих из них вернуться к истокам суфизма.
В июне 1999 года я приехал в Махачкалу и вскоре разыскал там Абдульвахида. В то время в Дагестане было неспокойно: на дагестано-чеченской границе постоянно происходили стычки с «ваххабитами», похищения людей стали обыденным явлением[8]. Надиршах Хачилаев, пригласивший шейха Мухаммеда Назима в Дагестан, находился в федеральном розыске (в связи с его участием в захвате здания Госсовета Дагестана в мае 1998 года) и проживал в Чечне.
Интересно было выяснить, как в этой непростой ситуации распространялся вирд шейха Мухаммеда Назима и какой линии придерживался его мазун Абдульвахид. Специфика функционирования вирда в Дагестане состояла в том, что он развивался вполне автономно, не имея регулярной связи с шейхом, и находился под постоянным давлением со стороны вирда Саида-эфенди Чиркеевского и его многочисленных мюридов. Все это создавало определенные трудности для распространения вирда шейха Мухаммеда Назима, и тем не менее, благодаря умелым действиям халифы Абдульвахида, количество мюридов шейха постепенно возрастало.
Важным достоинством вирда шейха Мухаммеда Назима является то, что в его сильсилю (цепь передачи духовных полномочий) входят виднейшие суфийские учителя Дагестана: Мухаммед Ярагский, Джамалуддин Казикумухский, Абу Ахмад (Абдурахман) Согратлинский. Далее линия передачи духовных полномочий переходит к Абу Мухаммаду аль-Мадани, от него — к шейху Шарафуддину Дагестанскому и от последнего — к Абдаллаху Дагестани, непосредственному учителю шейха Мухаммеда Назима[9]. В конце XIX века шейхи Абу Мухаммад аль-Мадани, Шарафуддин, а также Абдаллах, бывший тогда еще ребенком, вынуждены были переехать в Османскую империю из-за притеснений со стороны царской власти.
В 1920-е годы шейху Шарафуддину еще удавалось поддерживать нерегулярные контакты с дагестанцами. Он передал изн (иджаза) Маккашарифу из Иргали (селение Куппа) и Талхату из Хаджалмахи (проведшему 20 лет в тюрьме и 5 лет в ссылке и скончавшемуся в 1970 году), которые в свою очередь передали изн Мухаммеду бен Ахмеду из Хабщи, деду Абдульвахида. Мухаммед из Хабщи передал изн кумыку Мухажиру из Доргели и своему внуку Абдульвахиду[10]. Оба они, Мухажир и Абдульвахид, являются сегодня также мазунами шейха Мухаммеда Назима. Ни Саид-эфенди Чиркеевский, ни покойный Тажуддин из Ашали не имеют среди своих предшественников классических учителей дагестанского суфизма, их сильсиля приходит в Дагестан лишь в конце ХIХ века.
К сожалению, религиозная жизнь мусульман Дагестана сегодня далеко не свободна. Духовное управление мусульман Дагестана, представляющее официальный ислам, монополизировано мюридами Саида-эфенди Чиркеевского. Во избежание конфликтов Абдульвахид из Хабщи не стремится афишировать свою деятельность. Все контакты, говорит он, строятся на доверии и идут «от сердца к сердцу». В обыденном сознании европейцев, далеких от ислама, эта религия, как правило, ассоциируется с насилием, экстремизмом и «священной войной» с неверными. События последних лет в мире, казалось бы, подтверждают эту точку зрения. Однако в своем истоке ислам — это прежде всего религия мира: арабский корень слова «ислам» — «СЛМ» — восходит к слову «салам», означающему на арабском языке «мир, безопасность, благополучие» (ср. др.-евр. «шалом»). Распространяя миролюбивый накшбандийский тарикат, Абдульвахид не критикует своих религиозных оппонентов, а старается выявить позитивный смысл суфийского пути. Он постоянно подчеркивает духовное значение тариката. В качестве примера он приводит высказывание устаза (наставника) кадирийского тариката Кунта-хаджи: «Если вы не будете любить других шейхов как меня, я не буду любить вас». Кунта-хаджи любил повторять: «Я держу мюридов на своих плечах». По мнению Абдульвахида, ислам и христианство не противоречат друг другу. Обе религии учат вере в единого Бога, а следовательно — добру, терпимости, миру. Они учат, как правильно строить жизнь на земле (в семье и обществе, в отношениях с Богом)[11].
Халифа Абдульвахид — прекрасный рассказчик с большим чувством юмора. Он знает множество историй, которыми готов в любую минуту подкрепить свою точку зрения. Мусульманским наукам Абдульвахид учился у своего деда, шейха Мухаммеда бен Ахмеда из Хабщи. У него есть небольшой, но постоянно расширяющийся преданный круг мюридов (по моей оценке, на лето 2000 года их было примерно 70–80 человек). Они принадлежат к разным национальностям Дагестана, это — аварцы, лакцы, даргинцы, кумыки. Как правило, они не имеют высшего образования и преимущественно занимаются торговлей или частным предпринимательством, работают в автосервисе.
За последние годы Абдульвахид зарекомендовал себя весьма успешной свахой, умело подбирая молодые пары. Известия об этих его способностях достигли даже Южного Дагестана, чему я сам был свидетелем во время нашей совместной поездки летом 2000 года к табасаранскому шейху Сиражуддину.
Вместе с Абдульвахидом я побывал в некоторых селах Нагорного Дагестана, где принял участие в маулидах (благодарственных молебнах). Вместе с халифой и группой его мюридов мы посетили в селе Казанище мавзолей видного накшбандийского шейха Абу Ахмеда (Абдурахмана) ас-Сугури (Согратлинского), одного из предшественников шейха Мухаммеда Назима по сильсиле и отца четвертого дагестанского имама Магомеда-хаджи, возглавившего восстание против российской военной администрации в Нагорном Дагестане в 1877 году[12]. На территории мавзолея находится усыпальница самого шейха. Рядом с ним похоронена его дочь Мириам. В мавзолее Абдурахмана ас-Сугури Абдульвахид вместе с мюридами помолился и попросил баракат (благословение) для моей исследовательской работы. Когда мы отъезжали от мавзолея, пошел моросящий дождь. Абдульвахид сказал, что Бог посылает нам знак и дает благословение (баракат).
Хотя Абдульвахид является северокавказским халифой шейха Мухаммеда Назима, фактически он действует только в Дагестане. По его данным, отдельные мюриды шейха есть в Чечне и Карачае, но в целом по разным причинам деятельность вирда оказалась там замороженной. В самом Дагестане структура вирда формируется замедленно из-за того, что правящий в Дагестане режим, равно как Духовное управление мусульман республики боятся религиозной свободы и всячески ее ограничивают. Тем не менее определенная доля плюрализма в дагестанском исламе все же существует, что дает возможность развиваться альтернативным течениям. Недавно (в начале 2002 года) новым мазуном шейха Мухаммеда Назима стал ректор Дагестанского исламского университета им. имама Шафии Муртазали-хаджи Карачаев, ученик Мухаммеда-Амина Параульского, кумык по национальности[13].
Суфийские шейхи, находящиеся в оппозиции к Духовному управлению, стараются действовать сообща. Так, шейх Абдульвахид активно сотрудничает с шейхами Сиражуддином и Мухаммедом-Мухтаром. В ситуации жесткого противостояния Духовного управления мусульман Дагестана и фундаменталистов-«ваххабитов» альтернативный суфизм пытается найти свою собственную умиротворяющую линию. И поскольку такой подход сегодня жизненно необходим для дагестанского ислама, есть надежда, что альтернативный суфизм будет развиваться и постепенно набирать силу. Именно в его русле мне видится развитие в Дагестане вирда шейха Мухаммеда Назима.
[1] Эти сведения получены автором в Управлении по делам религий Республики Дагестан.
[2] По данным Управления по делам религий Республики Дагестан.
[3] По данным Управления по делам религий Республики Дагестан.
[4] О суфийских братствах, называемых иногда орденами, см. подробнее: Тримингем Сп. Дж. Суфийские ордена в исламе. М., 1989.
[5] Об этом мне любезно сообщил Ибрагим Таджуддинов.
[6] Особую благодарность я хотел бы выразить профессору Йоргену Нильсену, директору Центра по изучению ислама и христиано-мусульманских отношений Бирмингемского университета, постоянно поддерживавшего меня в ходе этой непростой, но очень интересной работы.
[7] Личный архив автора.
[8] О последствиях этого см.: Roshchin M. Dagestan and the War Next Door — Perspective (A publication of the Institute for the Study of Conflict, Ideology and Policy at Boston University), vol. XI, № 1, Septemb.-Octob. 2000. P. 4–9.
[9] См. сильсилю шейха Мухаммеда Назима в книге: Shaykh Muhammad Hisham Kabbani. The Naqshbandi Sufi Way. History and Guidebook of the Saints of the Golden Chain. Chikago: Kazi Publications, 1995.
[10] Эти сведения мне любезно сообщил сам халифа Абдульвахид.
[11] Личный архив автора.
[12] См. подробнее о шейхе Абдурахмане ас-Сугури: Дугричилов М. Последний газават. Махачкала, 1998.
[13] Cм.: Интервью с Муртазали-хаджи Карачаевым // Молодежь Дагестана. 2002. № 11. 15 марта. С. 5.